Горящие космонавты, тяжелое наследство русских олигархов и домашний арест как символ эпохи

Продолжаем разговор о фильмах Алексея Германа-младшего.

Почему продолжаем? Вот первая часть рассуждений, со вступлением, рассуждениями о династии Германов и анализом первых фильмов режиссера.

Собственно, это стихотворение, на которое отсылается название фильма и есть главная смысловая основа картины. Сгорание бумажного солдата, очень хрупкого человека — русского интеллигента.

Но о сюжете мы поговорим позже. Пока обсудим темы и приемы Германа-младшего.

С этого фильма начинается цикл, так сказать «интеллигентски-интеллектуальных» фильмов. Образ интеллектуала, знающего языки и защитившего то ли докторскую? то ли кандидатскую, будет повторен и в Под электрическими облаками, и в Деле. А тема конфликта этого интеллигента со средой, будет важным элементом во всех последующих фильмах, включая Довлатова.

Вот рассуждение из самого фильма. Достаточное ироничное, потому что в любой отрицательной рецензии, выставляется так будто Герман младший хочет показать какой бедный несчастный интеллигент в ужасном союзе. Но это довольно сильное срезание углов, слишком сильное сужение всего многообразия метафор до одного смысла.

Да и, конечно, же посреди такого важного монолога об интеллигенции и прекрасном, абсолютно случайный персонаж смотрит в камеру и говорит, что у него болит печень, вся суть стиля Германов, собственно, в чем-то таком.

Так как главной темой режиссера всегда были лишние люди. А в русском интеллектуале, враче, преподавателе, архитекторе, писателе, легче всего разглядеть лишнего человека, который одновременно и выбивается из происходящего и при этом являться его неотъемлемой частью. В Бумажном солдате главный герой участвует в работе по отправке первого человека в космос, а в Облаках архитектор, напрямую участвовал в постройке дома.

Разберем новые приемы и развитие старых приемов Германа

На этот раз Герман еще более приближает фильм к зрителю. Появляется закадровый голос, объясняющий канву сюжета. Голос не просто рассказывает о событиях, добавляя контекст, он также также сообщает, казалось бы, не нужные, но характерные детали. Например, о том, что дача долго стояла закрытой и там пахло сыростью. Или вставляет личные оценки происходящего, что придает закадровому голосу вид воспоминаний реального человека по тем, давно ушедшим временам.

Так же начиная с этого фильма, структурные куски обозначаются и разделяются пронумерованные. В Бумажном солдате идет отсчет до первого полета в космос. В Облаках будет деление на главы, а в Довлате отсчет двух недель, в которые герой понимает невозможность дальнейшего существования в СССР.

Появляется крупный план актеров. До этого фильма такое сложно было увидеть у Германа.

До этого момента крупный план снимался как будто на некотором расстоянии, небольшом отстранении.

Фильм теперь содержит цвета. Сын полностью отошел от черно-белой палитры отца. Но цвета используются очень блеклые. Теперь бледные приглушенные цвета станет характерной чертой режиссуры. Такая же будет использована для отражения атмосферы сновидения в Довлатове.

Камера следит за героями, а не выхватывает из толпы. Сложные Германовские кадры стали невероятно виртуозными, по тому, как камера меняет план и объект съемки, отличить монтажную склейку от простого передвижения камеры невозможно. Режиссер достигает невероятных высот в отображении группы взаимодействующих людей. Теперь эта компания чувствуется еще более живой.

Причем это касается не только сложных кадров в свободном пространстве улицы. Но и сложных германских кадров в узкой переполненной квартире.

Теперь мастерство позволяет добавить большое количество действующих лиц, случайных людей, которые заходят в этот кадр, и в общем передать атмосферу переполненной комнаты. Если сравнить это со сложным Германовским кадром из Гарпастума видно какой путь был проделан в работе с камерой и актерами.

Проходки для того, чтобы отобразить местность и придать истории необходимого контекста тоже выросли в качестве. Достаточно сравнить проходку по ликвидируемому лагерю с похожей проходкой из Последнего поезда.

Теперь к проходке добавляются монологи и диалоги.

Если у Германа что-то и выходит снимать бесспорно хорошо, так это неожиданную жестокость.

Эта сцена сожжения космонавта нужна не только за тем, чтобы очернить советскую космонавтику, но и по чисто сюжетным причинам. Для того чтобы добавить опасности для первого полета, а также, чтобы компромисс герою давался тяжелее.

В следующих фильмах, хоть и будет появятся что-то такое же неожиданное и жестокое, но впечатления от этой сцены с Космонавтом и расправой из Гарпастума уже будет не повторить. Это уровень Триера и Ханеке (только в умении шокировать насилием, разумеется)

Первый план все также полон случайных людей, эта фишка режиссера никогда не отпустит, видимо. В разговор все также вмешиваются совершенно случайные прохожие. Которые потом стоят еще и курят где-то на переднем плане.

Фильм получил венецианского льва за операторскую работу. Хотя в разговор все также вторгаются случайные люди. Но хаус уже более осмысленный. Все больше просматривается стиль Германа младшего, в этом фильме он начинает ставить медлительные, размеренные кадры, которые подразумевают художественность, и метафоричность.

Лучший пример на наш взгляд — это момент с отстрелом собак в ликвидируемом лагере для жен заключенных, при одновременном сожжении построек и выселении жильцов.

Собственно этот небольшой эпизод в фильме — хорошая метафора на сталинские времена и их последствия. Очень нелицеприятный к самим временам, но опять же, охранники лагеря показаны как вполне неплохие люди. Режиссер все-таки не советофоб, как бы нам этого не хотелось.

Такие метафоры за фильм встречаются часто, вроде паровоза с обрезанными рельсами, который переделали в электростанцию, в купе с разговорами, про людей революции, и сменившее время образ очевиден. Или можно рассмотреть эту сцену с ракетой и верблюдом.

Разберем её

На переднем плане деревянная халупа, водянистая грязь и верблюд. На заднем ракета, которая доставит первого в истории человека в космос.

Все же это хорошее отражение. Страна, подорванная войной и большим скачком модернизации, придушенная сталинской железной рукой, изменяется, и семимильными шагами идет в светлое будущее, на что намекает концовка. Это, как и Андрей Рублев история, о том, как подложив под колеса смелых ребят из народа и дерганных интеллигентов, страна может преодолеть болотистый период своей истории и поехать к прекрасным далям. Это не ненавистью к своей стране продиктовано, а скорее надеждой на неё развитие.

И тема метафор просто огромна как в обсуждении этого фильма, так и в обсуждении творчества Германа в целом. Многие зрители, воспринимают происходящее в кадре как отражение реальности. Чтобы много не рассуждать об этом дальше вот отличный пример.

Сцена, из концовки фильма. Посмотрим на её трактовку профессионального критика-знатока и обычного человека.

Обычный человек думает, что это «попытка выставить великую страну в невыгодном свете« и "озабоченно бубнит о каких-то разбитых тарелках, между прочим как бы говоря, что качество продукции тоже оставляло желать лучшего". Ну то есть первостепенно очернение СССР и всего что там было. Классический анализ как фильм соотносится с историей, психологией, физикой, химией и другими научными истинами вроде книги »То 10 лживых фактов об СССР». Такой подход, кончено, имеет право на существование, но несколько отрезает возможность наслаждения фильмом.

Рассмотрим подход критика, из известного кинематографического журнала.

Тут просматривается другой подход. Пространство кино воспринимается как совокупность метафоричных событий. При этом как мы поняли по прошлым фильмам, сам по себе стиль Германов — это случайности в кадре, фон, который зачастую важнее первого плана, люди которые занимаются только им понятными делами, и ведут только им понятные монологи и диалоги. Сам по себе стиль режиссера противоречит подходу, что каждый кадр выстроен как метафора, а потом дополнительный обертон к этой метафоре.

Это же интересное поле маневра, где отличить метафору от простой мелочи, добавленной для комизма или реализма, может сам зритель. Сам зритель при интерпретации может с равной уверенностью заявить, что это гнойный пасквиль на великие советские годы, или что это просто история разрушения хрупкого человека, от необходимости компромисса, или что это история о мужской истерике интеллигента и её оправдание. Там, кстати, по тексту еще идет разоблачение смерти героя, так как

Вот так искали анализ фильма, а нашил лекцию по психологии, биологии и долгожительсву среди мужчин. Без сомнения, ждем еще больше интересных историй от кинокритика, что фильм Основной инстинкт не достоверен, так как известно что в постели блондинки куда спокойнее брюнеток.

Относительно эпохи, этот фильм странно контрастирует с Гаспатрумом. Там исторические имена и события произносились в проброс, и известие о войне было меньше по значимости того, что героев не приняли в английскую футбольную команду. В этом же фильме, все устремления героев только на историческое событие и направлены. Вот только фамилии и сами события не произносятся и не обозначаются. Но сохраняется эти вырванные из ткани времени стихи, песни, новости. Даже сама песня о бумажном солдате, вырвана из плотной ткани времени, чтобы отразить хрупкого и бумажного главного героя.

Огромное количество рецензии, от зрителя, фестивального кино не ведавшего, полны негодованием за ненависть к СССР. Потому что размах исторических событий, успешность полета, оттесняют и делают бессмысленными метания героя.

В чем смысл, его соплей если человек и полетел, и полетел удачно без тысяч жертв невинно принесенных. Но в этом и смысл. Лучше всего спрятано, то, что на виду. И космос, и врач, которого не существовало, вплетенный между реальными космонавтами – это только метафора интеллигента в истории. Историю на плечах тащат обычный врач или преподаватель, мирясь со своей совестью, и простой человек из народа, от которого потом остается только пепел и памятник.

Этот простой человек из народа, также представлен чуть более чем комплементарно. В лице косманавтос, и Гагарина в частности. Он просто уничтожает своим оптимизмом и уверенностью в успехе всю истерию главного героя относительно полета и принесенных жертв. Это без сомнения показывает, что как у хорошего писателя, у Германа многоголосица персонажей важнее прямого авторского посыла.

Да и то, что стало с Гагариным после смерти тут отражено. Герой, после своей смерти, конечно же бестолковой и нелепой (другой не бывает), сразу становится памятником и идолом.

Но концовка, как у Германа-младшего происходит во всех фильмах, за исключением дебютного — это эпилог о том, что дальше жизнь будет только лучше. Концовка всегда имеет терапевтический эффект — эпоха, конечно, помяла героев, но в целом жить можно, и даже нужно.

Мы надеемся что это какая-то преемственность отсылок на «Дядю Ваню» в фестивальном кино. И либо Рюсукэ Хамагути сам смотрел Бумажного солдата, либо он и Герман просто любят Чехова.

Фильм снят Россией, Украиной и Польшей. Жалко сейчас такое сложно представить. Польша, ведь скоро захватит территории Украины. Но оставим рассуждению о политике экспертам за еду у Соловьева и комментаторам на ЖЖ, ой, то есть на TJ, ой, то есть на DTF, постоянно их путаем.

Фильм, построен как альманах из семи слабо связанных между собой новелл, действие которого происходит в России 2017-ого года вокруг замороженной по причине кончины олигарха, спонсора грандиозной стройки. Это ощущается одной большой метафору на Россию, вечно недостроенное здание, бессмысленное и дисфункциональное.

Сам сюжет этих 7 новелл, не поддается пересказу, и тем более беглому анализу. Лишние люди в лучших традициях фестивального кино блуждают, меланхолично рассуждают обо всем на свете. При этом чувствуется какая-то подавляющая монументальность в работе, попытка охватить все и сразу.

Тема лишних людей, в этом фильме поднимается вновь. Собственно, в этом фильме, она раскрывается лучше всего.

Но и эпоха чувствуется. Чувствуется преддверием войны, застоем. И отсутствием ожидания от будущего чего-то хоть сколько-то приятного.

Поговорим о методе Германа в этом фильме.

Герман возвращается к той формуле, с которой начинал. Только теперь уже как более умелый режиссер. Обрамляя случайный почти не связанные истории и закадровым голосом, и значительно более дружественной к зрителю постановки. Артхаус с человеческим лицом. Медлительность здесь разбавляется большим талантом операторской работы. Поэтому притчевый сюжет воспринимается значительно проще, чем в точно таком же артхаусовом Последнем Поезде.

Тут продолжается поиск собственного стиля Германа младшего. Отцовская разноголосица и принципиальная неприветливость к зрителю значительно сменяются холодной эстетизацией. Еще в Бумажном солдате диалоги не приглушались случайно, вторжения были значительно более осмысленны и логичны, чем в Гаспатруме.

Огромная дистанция между оператором и действующими лицами. Кадры крупных планов большая редкость. В этом фильме самая большая дистанция между автором и героями, но только по той причине, что рисуется масштабная картина. Семь героев, каждый со своей небольшой аркой, при этом все это нелинейно переплетено (город и зерно, палеты и дерьмо) . Сравним это с Довлатовым или Делом, где камера выглядывает малейшие изменения в мимике героя, малейшее движения его души.

Сама суть смены метода Германов в том, что Старший в своих последних произведениях производил тотальное уничтожение и ткани фильма, его структуры, звука и сюжета. Младший же чем больше снимает от своего имени, тем больше пытается метод случайностей и разноголосиц перевести как в сложную систему. Систему намёков образов и метафорических разговоров, которая не противостоит вниманию зрителя, не отпугивает его, а наоборот заманивает его и гипнотизирует. Медленной и размеренной камере соответствуют и медленные размеренные движение героев. Которые уже не находятся в вихре событий и персонажей, оттесняемые этой бурей на дальний план.

Продолжается идущая с Бумажного Солдата любовь к странным и необычным локациям, если в Солдате это были соляные пейзажи холодного Казахского края. Которые добавляли фильму, некоторую инопланетность. То в Электрических облаках, и в следующих фильмах обычные пейзажи вроде стройки, пустыря, все равно ощущаются иначе из-за ракурсов камеры и работы постановщика. Все это ощущается эстетически продуманной метафорой, вроде заброшенных памятников Ленину, или пляжа, покрытого снегом и мусором.

По сравнению с прошлыми фильмами, тут, конечно, настоящее буйство цветов, хотя и остается некоторый бледный фильтр.

Так же новаторство тут конечно в работе со светом. Мы не просто так вставили. Райана (Литерали Ми) инцела Гослинга из Бегущего по лезвию. Некоторые кадры как будто перекочевали из фильма Вильнева полного частиц и дыма.

Из интересных новшеств в отношении построения Германовского кадра отметим только то что камера стала больше концентрировать внимание на персонаже, больше следить за ним, и выделять его из окружения. При этом сохраняя хараектерную для Германа-младшего отстраненность.

Так же пейзажи, декорации и окружение вышли на первый план и теперь занимают большую часть кадра.

Так странно прерывается сложный кадр склейками, которых до этого момента не было в фильмах Германа. Например, эта проходка по коридору в любом другом фильме содержала бы просто смену плана на комнату с родителями. В этой сцене с деревом съемка изначально была бы построена так чтобы избежать монтажного хода.

В чем причина этих изменений, характерных только для этого фильма, нам неизвестно.

Время проникает в кадр новостным выпуском только во снах-флешбеках одного героя. Новостями о создании СНГ. Обозначаемый в начале же в начале 2017 год не чувствуется совсем, это мог быть и 2025 и 2010. Настоящее зыбко, эпоха смазана. Ну да, этому же и посвящен фильм, ощущению вневременья русского человека.

Видимо, сообщать о политических событиях в трамвае — традиция Германа младшего, если учитывать ту сцену в Гарпастуме. А если вы не поняли какую именно, то значит вы по какой-то причине не читали первый наш текст про Германа, советуем ознакомится по ссылке в начале текста.

И опять же странная склейка в трамвае. До этого момента она была бы выполнена одним кадром. Но при этом сцена сохраняет характерный для автора прием показа мирп через стекло, который традиционно повторятся из фильма в фильм, начиная с Последнего поезда.

Вообще этот эпизод под поэтично пелевинским названием «Долгие сны юриста по земельным вопросам», является одним из лучших эпизодов в фильме, ровно за то как в нем представлен флешбек о юношестве в 90-е. Как и все содержание фильма его нельзя пересказать без потери смысла. Но мы не зря притянули Пелевина, этот эпизод пронизан характерным для него сочетанием реализма и небольшого элемента фантастической метафоричности.

В целом фильм — одна большая прогулка по музейной выставке метафор и красивых пейзажей. С одновременным рассуждением о судьбе России, и личных переживаниях о тяжести наследства прекрасного, но несуразного и дисфункционального от неоднозначного, но все же любимого отца.

Мы надеемся, что сцена из лучшего фильма 2021 года — это отсылка на стиль Германа и его любовь к автобусам и сложным кадрам.

Это лучше всего оцененная и зрителями картина Германа, самая популярный его фильм. Если вы что-то и смотрели из этого списка, то именно этот фильм, скорее всего.

В Довлатове хоть и сохраняется характерные для Германа авторские ходы. Вроде снятой одним кадром сложносржессированной сцены, в которой происходит множество событий и мелькает много людей, и разговоров. Но только теперь это исключительно кино, выстроенное вокруг главного героя. Это первый фильм Германа, в котором существует в кадре только один главный герой, и только за счет его вечного прибывания в кадре история сразу приобретает абсолютно иной характер. Теперь это как будто история, рассказанная самим Довлатовым, о его жизни, которой передается его ирония.

Также остались и сложные кадры в помещении, и классика с кем-то на первом плане, причем здесь это доведено до абсурда, не первом плане начинаются уже целые разговоры в расфокусировке. Если так продолжится там скоро будет свой отдельный фильм идти.

Из-за сосредоточенности на персонаже Довлатова кадра, весь фильм кажется его исключительно субъективной историей. Этому, например, способствует и закадровый голос от лица Довлатова, который рассказывает о своей жизни и времени как именно он, Довлатов, его видел. Это уже не отвлеченный рассказ о докторе из Бумажного солдата или о лишних людях Электрических облаков.

В этом фильме художественные элементы настолько сближаются с личностью о которой идет речь, что даже холодный максимально отстранённый и безличностный тон картин изменился. Раньше они если и обладали оттенком иронии или насмешкой, то скрыто, по-интеллигентски. Теперь же это становится почти открытой комедией. Отображаемый мир полностью наполнен авторской иронией, чтобы показать, как этот мир видел Довлатов

Вот ироничный сюжет об актерах писателях и последствия для ГГ после него.

Вот история о доносчике в 2-х частях

И конечно доведение попытки Довлатова пойти на компромисс и опубликоваться до абсурда.

Довлатову достался один из лучших кадров во всей фильмографии Германа. Момент, где герой в макулатуре узнает своих друзей, которых никто не стал печатать — концентрация отчаяния и безнадеги.

Даже взгляд в камеру, который был элементом сюрреализма в первых фильмах (и конечно отцовским наследием) в этом фильме исключительно как субъективная камера. Вспомните, например, момент, с вклиниванием посреди диалога случайного персонажа, который рассказывает, что у него болит печень в Бумажном солдате, теперь такое сложно представить. Даже проходка, которая до этого должна была показать случайных людей, теперь ведется как бы от лица главного героя. Сравните это с тем, что было на даче из Бумажного солдата.

При этом всем фильм отходит от абстракционизма, и говорит о многих вещах прямо. За метафору проходят только немногие разговоры и сны. Сон о встречи с Брежневым и сон о возвращении назад в лагерь надзирателем, где кого-то убивают за попытку побега — отражают происходящее внутри героя. Прям такой классический литературный прием, где с некоторой абстракцией раскрывают борьбу совести и желания пойти на компромисс.

Ну и как можно заметить снято одним кадром с уникальной цветовой палитрой. Что напрямую отражает, бредовое состояние сна.

И конечно же в фильме прекрасно показан Бродский, к которму мы совсем не испытываем теплых чувств. Но показан он с той же комплементарностью, что и Гагарин в Бумажном Солдате.

На эту прямоту высказывания и отражени играют и классические финальные титры с биографиями людей. Иронично, что точно такие же титры из Последнего поезда, имели очень насмешливый почти иронический тон, рассказывая о герое, которого не запомнят. И вот 15 лет спустя, все совсем иначе и теперь главные герои после смерти становятся народными любимцами.

По итогу фильм, это трагедия, прикрытая иронией. Лучшее отражение состояния, когда человек еще немного и свалится в полное отчаяние, но продолжает шутить.

Если до этого время действия обозначалось, и сама эпоха влияла на героев, а иногда и переламывала их жизни через колено. То, как только фильмы касаются современности, вдруг становятся вневременными. Под электрическими облаками, происходит в России 2017 года, показанной так будто это Россия из первого бегущего по лезвию (кадры, декорации и сюжет выглядят одновременно и близкими, и родными, и при этом несбыточно невозможными, будто из дешевого фантастического фильма) . Да и в облаках вся история построена на том, что эпохи спутались.

В Деле непонятно время действия. Это может быть любой год Новой России. Эпоха вычеркнута из главных действующих лиц. Её представляют только самые точные приметы времени, коррупция, местный произвол и ощущение беспомощности.

Второе явное нововведение отсутствие структуры сюжета. Здесь нет разделения на дни, недели, главы, что было свойственно прошлым фильмам. Да, собственно, в фильме очень мало осталось от режиссерского стиля. Без большого количества случайных людей, не ощущается это погружение героя в пространство и время, и одновременное его несоответствие. Нет пресловутых сложных проходок выцепляющих случайные диалоги и лица. Но справедливости, ради стоит отметить, что знаменитых фирменных кадров, героя прикрывает дверь или стекло в избытке.

Но сохранились конечно же и чисто эстетически приятные кадры, которые теперь как будто не несут никакого смысла кроме эстетического.

Но даже такая классика как персонаж в расфокусировке на переднем плане в фильме отсутствует.

Это максимально упрошенный по изобразительным средствам фильм. И даже часто повторяющееся неожиданное насилие над героем, все же несколько слабее сцен из Бумажного солдата и Гарпастума.

В этом фильме нет, той выверенности музейной выставки о котором шла речь до этого момента. Возможно, этим придавалась более интимная обстановка, или попытка стилистически выделить эту картину из общего ряда фильмов.

Все-таки Дело продолжает тренд Довлатова на построение личной истории. Только теперь без закадрового голоса, и без отражения мира через главного героя. Теперь камера, как и прежде холодна и отстранена. Но это все также история об отчаянии от бездействия. Все тот же мотив противостояние человека, не своему государству, но порокам эпохи.

Фильм скорее даже эпилог к Довлатову, в котором показана более жизнерадостная версия судьбы лишнего интеллектуала. Здесь он отстаивает свою правоту, до счастливого конца.

Надеемся читатель, который внимательно осматривал и анализировал каждое слово до этого, помнит все кадры всех фильмов Германа, поправит нас в случае ошибки. Но в этом фильме впервые вроде как появляются кадры, снятые с рук, что видно по трясущейся камере.

Это конечно не экшен моменты, но конечно уникально, так как до этого фильма штативная съемка даже на крупных ракурсах всегда несколько дистанцировалась от героев, давала более отстраненный взгляд.

Сам по себе сюжет фильма, конечно и хорош, и актуален. Но остросоциальное кино никогда не было какой-то специальностью династии Германов, отец так вообще не снял ни одного фильма про современные ему события.

Дело, это маленький, как в плане масштабов (две локации на фильм: квартира и двор) , так и в художественном плане фильм. Все это выглядит как пьеса.

Как бы мы не хотели иронизировать по сюжету и содержанию, но все же

Но под эту уникальную тему не завезли уникальных методик. А просто обрезали весь классический арсенал Германа. Мы получаем кино необходимое, кино по которому десятилетия спустя можно изучать детали эпохи нынешней. Да и тема интеллигента здесь находит все же окончание, счастливую концовку, которую тот заслужил за все эти сюжеты страданий из прошлых фильмов. Он не пошел на компромисс, и наладил отношения с семьей.

Нет более ироничного наследования стиля от чем от Германа к Герману. Потому что все к чему годами шел Старший, вся эта экранная жизнь, вакханалия случайностей, где все устроенно как случайно услышанный разговор на улице, как зацепившая глаз деталь, которая потом пропадает в неразберихе. Все эти элементы стиля младший переделывал под себя долго и упорно. И если начинал, он как прилежный ученик снимая чёрно-белый Последний поезд, и почти лишённый цветов Гарпастум, вторя отцу который всегда работал с чёрно-белым материалом, то начиная с Бумажного солдата, своего третьего фильма(ровно также для отца был переломным его третий фильм Мой друг Иван Лапшин) , Алексей Алексеевич предстает перед нами как уже самостоятельный художник, который отцовский метод отточил под свое видение. Материал его уже самостоятельных фильмов, не каскад случайностей, которое хором вертятся в кадре. Его фильмы становятся тяжеловесной метафорой, прогулкой по музею. Ровно то кино, от которого бежал Герман старший. Кино Тарковского. Кино, в котором смерть не всегда значит смерть, а принимает тысячу и одно значение, где границы символа и предмета размыты. Такое классическое фестивальное кино.

Такое становление, использование тяжелого метода предка не хорошее и не плохое. С одной стороны, тут явное становление этой фестивальной элитой, когда в один год ты награждаешься, на следующем сидишь в жюри, а еще через год снова в номинации. И мы бы хотели написать именно такую рецензию, на режиссера – претенциозного, возвышенного в высшей степени интеллигентного после просмотра его дебютного поезда. Но чем дольше смотришь Германа, тем сильнее вырисовывается, его собственное видение. Холодное и отстранённое, но при этом невероятно личное. Чем дольше вглядываешься в эту вереницу случайных лишних людей. Тем сильнее пробирает осознание, что смотришь на работу художника, по некоторой деконструкции реальности, России и самой жизни. Попытку своим художественным взглядом эту реальность пронзить, проработать.

Его самостоятельные фильмы, больше похожи на выставку современного искусства, точнее прогулку по такой выставке. Фильм дробится на множество маленьких эпизодов. Каждый из которых как отдельная картина, в общем Полиптихе. В Бумажном Солдате куски отделены неделями до запуска, в Электрических облаках главами, в Довлатове днями до отъезда.

Самое поразительное что Герман снова и снова переизобретает свой метод и свое кино. У него буквально нет двух хоть сколько-то схожих фильмов. Последний Поезд и Гарпастум – в стилистике отцовской технике и с полным отсутствием цвета в картинке, но при это один о блуждающем на войне монадой докторе, а второй о становлении двух юношей в тяжелые для страны годы. Бумажный солдат и Довлатов, оба об интеллигентах, страдающих от компромисса, но один страдает, так как водрузил себя на алтарь жерновов истории, а второй смотрит на мир, через иронию и бежит от клейма героя, от свершений и жертв ради истории. Каждый раз стиль перековывается под сюжет. И именно поэтому мы ждем от автора нового слома собственных устоявшихся приемов и методов.

Мы рады что вы прочитали наш лонг. Встретимся в коментах для обсуждения.

Вот первый текст о Быкове