Страннейший из странных: Творческий путь Чайны Мьевиля

Один из наиболее самобытных фантастов современности

Сегодня, 6 сентября британскому фантасту Чайне Мьевилю, известному своими неординарными и навсегда остающимися в памяти мирами, исполнилось 50 лет. В честь юбилея писателя мы решили вспомнить основные вехи его творческого пути и напомнить про его главные книги.

Чайна Мьевиль родился в Норвиче, но практически все детство провел в Лондоне, в его северо-восточном районе Виллесден, населенном представителями рабочего класса. Необычное имя мальчика его родители-хиппи выбрали по словарю, пытаясь найти красивое слово. «Могли бы назвать Баньяном, — со смехом вспоминает он, — но, к счастью, пролистали еще несколько страниц». Однако отец был рядом недолго: они с матерью Чайны вскоре после его рождения развелись, и с тех пор мальчик видел его от силы раза четыре во время коротких и неловких встреч. Когда Чайне было девятнадцать, его отец умер, и их отношения так и остались запутанными.

Чайну и его младшую сестру Джемайму в одиночку воспитывала мать, работавшая учительницей. Денег в семье часто не хватало, но Мьевиль вспоминает свое детство с большой теплотой. Именно в это время у него появился интерес ко всему странному — монстрам, осьминогам, заброшенным зданиям — который закономерно привел его к фантастике и фэнтези. «Меня часто спрашивают, как я пришел к таким увлечениям, — говорит он, — а я всегда спрашиваю в ответ, как вы от них ушли? Взгляните на шестилеток: они же все читают о ведьмах, инопланетянах, космических кораблях и заклинаниях». Мьевиль часто вспоминает, как в детстве они с сестрой не отрываясь смотрели по телевизору фантастические сериалы — от знаменитого «Доктора Кто» до почти неизвестных у нас «Битвы планет» и «Семерки Блэйка». Он признается, что читал любую фантастику, до которой мог дотянуться, и не устает перечислять в интервью повлиявшие на него в детстве книги — и детскую фантастику Дугласа Хилла и Николаса Фиска, и более взрослые книги Муркока и Балларда, и, конечно, Лавкрафта, и даже «Джейн Эйр».

Другим источником его вдохновения были настольные ролевые игры, в частности, «Подземелья и драконы», в которые Мьевиль часто играл с друзьями или просто читал руководства для мастеров. Его завораживало в них стремление каталогизировать и систематизировать все фантастическое — собрать и перечислить монстров из самых разных пантеонов и бестиариев, измерить и вычислить их силу. «Ктулху у Лавкрафта непостижим и находится вне всякой человеческой категоризации, — размышляет Мьевиль, — но в игре «Зов Ктулху» вы видите его «силу», «ловкость» и так далее, выраженные в числах. В таком подходе к фантастике есть что-то супергероически упрощающее». В то же время Мьевиль начал интересоваться визуальным искусством: экскурсии по лондонским музеям с матерью и сестрой зародили в нем любовь к сюрреализму. Интерес к таким мастерам графики, как Пиранези, Эшер и Дюрер, сочетался у него с любовью к малобюджетным хоррор-комиксам. Мьевиль и сам неплохо рисует пером и тушью и даже делает иногда иллюстрации к своим книгам.

Но кроме искусства мальчика серьезно волновали политические проблемы. Выросший в семье убежденных лейбористов, Чайна с 13 лет ходил на митинги против апартеида и за ядерное разоружение, и в конце концов обратился к марксизму и троцкизму. Он провел год после окончания школы, преподавая английский в Египте и Зимбабве, и там заинтересовался международными отношениями, в частности, ближневосточной политикой. Поступив в Кембридж на отделение английского языка, Мьевиль посчитал этот курс слишком замкнутым в себе и оторванным от реальной жизни, и через год перевелся на отделение социальной антропологии. С головой погрузившись в изучение философских теорий и подходов, бушевавших в начале девяностых в западных университетах — структурализм, постструктурализм, постмодернизм — Чайна лишь укрепился в своих марксистских взглядах. «Другие теории, — поясняет он, — просто не способны настолько хорошо объяснить исторические и политические события». В 2001 году он успешно защитил диссертацию, посвященную марксистскому подходу к международному праву, став PhD одновременно по антропологии и по международным отношениям.

К тому времени Мьевиль был уже публикующимся писателем. Его первый роман «Крысиный король», вариация на тему легенды о Гаммельнском крысолове, вышел в 1998 году. В нем Мьевиль впервые обратился к образу темной части города, сокрытой от людских глаз. «Лондон — очень старый город, построенный поверх ранних слоев — рассуждает он. — Под городом есть реки, и тоннели, и сооружения, из которых метро — лишь недавнее, но очень культурно значимое дополнение. Идея вещей, скрытых под поверхностью — это очень мощный образ». В «Крысином короле» Мьевиль рассказывает историю получеловека-полукрысы Сола, который рыщет в поисках своего отца по изнанке города, пульсирующей ритмами джангла и драм-н-бэйса. Впрочем, сейчас Мьевиль скорее недоволен первым романом: попытки подражать клубным ритмам в своей прозе теперь кажутся ему неловкими и слишком вычурными. Его мать, прочитав книгу, заметила: «Все ищешь потерянного отца?» Критики тоже не очень высоко оценили роман: всего за два года до него вышла «Никогде» Нила Геймана, тоже посвященная иной стороне Лондона, и дебют Мьевиля заметно проигрывал работе признанного мэтра.

А вот уже второй роман Мьевиля «Вокзал потерянных снов», вышедший в 2000 году, немедленно завоевал любовь читателей и критиков. Он стал началом трилогии о таинственном сюрреалистическом городе Нью-Кробюзоне, где сосуществуют стимпанковские технологии и очень своеобразная магия. Этот город населен самыми невообразимыми существами, из которых гаруды и люди-кактусы — еще не самые невероятные примеры. Мьевиль начал рисовать карту города и наброски его обитателей еще лет за десять до написания романа, но в начале, как он признается, на уме у него было лишь настроение, обстановка викторианского Лондона — и реального, и литературного, но с примесью сюрреализма. Книги трилогии сюжетно мало связаны друг с другом: «Вокзал потерянных снов» рассказывает запутанную детективную историю, «Шрам» — пиратский роман с морскими битвами и гигантскими спрутами (вот где Мьевилю пригодилась его любовь к головоногим!) , а «Железный совет» вдохновлен эстетикой вестерна. Все книги трилогии получили по несколько престижных премий — редкий случай. Критики, пораженные буйной фантазией Мьевиля, объединили его в группу «Новые странные» с писателями, экспериментирующими на границах фантастики, фэнтези и хоррора — Джеффри Фордом, Аластером Рейнольдсом, Джеффом Вандермеером и другими. Впрочем, сам Мьевиль без энтузиазма относится к такой классификации, считая ее в первую очередь маркетинговым трюком.

После завершения «Нью-Кробюзонской трилогии» Мьевиль решил немного поэкспериментировать, хотя и в пределах своих излюбленных тем. «Нон Лон Дон», вышедший в 2007 году — это подростковое городское фэнтези про двух девочек, которых затягивает в альтернативную зеркальную версию Лондона: в разделе благодарностей Мьевиль отметил как «Алису в Зазеркалье», так и Нила Геймана с его «Никогде». Следующий роман «Город и город» Мьевиль писал, когда его мать сражалась с раком груди и лейкемией: она всегда любила детективы, и он задумывал книгу отчасти в качестве подарка для нее. В 2007 году она умерла, оставив сына убитым горем. Но из этого горя родился подлинный шедевр, сравнимый с лучшими работами Филипа Дика и Франца Кафки. «Город и город» — это детективная история, происходящая в вымышленных восточноевропейских городах Бещеле и Уль-Коме: они находятся в одном и том же месте, но их жители с детства обучены не замечать другой город и его обитателей. Пока критики превозносили фантазию Мьевиля, он напоминал, что вдохновлялся реальными городами вроде Иерусалима, Белфаста или Берлина времен холодной войны: «Город и город» он считает наименее фантастическим из своих романов.

В последующих работах писатель все дальше уходит от привычного для него городского фэнтези. Тему Лондона и его другой стороны Мьевиль закрыл в романе «Кракен» 2010 года, полном черного юмора и поп-культурных отсылок. Он начинается с того, как из Лондонского музея естественной истории исчезает заспиртованный гигантский кальмар, а кончается спасением мира от черных магов из таинственного культа. Следующий роман «Посольский город» вызывает в памяти работы Урсулы ле Гуин, Сэмюэля Дилэни и Теда Чана: его герои вынуждены взаимодействовать с инопланетянами, которые говорят на настолько сложном языке, что выучить его могут только генетически измененные люди. Основанный на лингвистической теории Сепира-Уорфа, сводящейся, грубо говоря, к тому, что язык определяет сознание, роман задается вопросами о пределах человеческого понимания и идентичности. Роман «Рельсы» — изящный оммаж «Моби Дику» и приключенческим романам для юношества — рассказывает о мире, заполненном рельсами, которые бороздят самые разнообразные поезда. Главный герой, помощник врача на одном из таких поездов, отправляется на охоту за гигантским кротом, которым одержим капитан.

Последние художественные книги Мьевиля вышли в 2016 году. Короткая атмосферная повесть «Переписчик» основана на приеме ненадежного рассказчика: минималистичная и полная неопределенности, она вызвала у некоторых читателей разочарование резко обрывающимся финалом. Другая повесть «Последние дни Нового Парижа» напоминает о любви Мьевиля к сюрреалистическому искусству. В альтернативном Париже художники-сюрреалисты во время Второй мировой войны присоединяются к партизанам для борьбы с фашистами: они находят способ вызвать в реальность гротескные существа со своих картин. С тех пор Мьевиль пишет только политический нонфикшн: в 2017 году вышла его книга «Октябрь», описывающая события двух российских революций 1917 года, а летом 2022 года на английском увидела свет его работа, посвященная «Манифесту Коммунистической партии». Мьевиль, когда-то безуспешно баллотировавшийся в британский парламент с леворадикальными идеями, не делится с журналистами, вернется ли еще к художественной прозе, зато с горечью рассуждает о политике последних лет: «Не знаю, ненавидел ли я когда-то британский правящий класс более сильно, чем сейчас». На пороге юбилея он смотрит в будущее с пессимизмом: «Сумерки бывают и перед рассветом, и перед закатом. Может, впереди и рассвет, но на закат похоже намного больше». Впрочем, Мьевиль еще не получил Букеровскую премию, которую ему когда-то напророчила Урсула Ле Гуин, заявившая, что тогда «вся литература станет гораздо лучше». А значит, нам еще есть на что надеяться.

Материал подготовлен редакцией издательства интеллектуальной фантастики fanzon.

#литература #фантастика #фэнтези