Потерянные, но не забытые: 5 знаковых книг 1920-х, которые вам стоит прочитать. ЛОНГ

Пожалуй, никто (кроме оголтелых сторонников «двигателя прогресса») не будет спорить с тем фактом, что война - одно из самых страшных явлений, с которым приходится сталкиваться человечеству. Бесчисленные смерти, изуродованные тела и души, разлучённые семьи, сопутствующие беды вроде голода, болезней, революций и повсеместного озверения людей… Такой была и Первая мировая, продолжавшаяся с 1914 по 1918 год. А масштабы этой бойни недвусмысленно отображены, собственно, в её названии.

Однако уже спустя несколько лет после окончания войны экономика и уровень жизни в большинстве стран-участниц стали приходить в норму. Открывались новые бары, рестораны и прочие увеселительные заведения, люди снова не стеснялись танцевать, напиваться и кутить до утра. Но для многих интеллигентов того времени подобный досуг был лишь способом заполнить образовавшуюся за военные годы внутреннюю пустоту. Первая Мировая поставила под сомнения моральные устои, казавшиеся некогда вечными. Война замазала наивную, романтическую картину мира этих людей кроваво-коричневыми оттенками.

Упаднические настроения естественным образом нашли отражение в литературе. Прежняя интонация письма изжила себя и оказалась неуместной. Авторы, чья молодость выпала на военный период (а особенно сами прошедшие через боевые действия) цинично смотрели мир, но вместе с тем признавали высшие человеческие категории: семья, дружба, настоящая любовь. Им, пережившим ужасы войны, суетливая светская жизнь казалась мелкой, обыденной, недостойной внимания. Они не чувствовали себя частью «мирного» социума, ведь ни они его, ни он их не принимали. Впрочем, даже на писателей более старшего поколения война повлияла сильнейшим образом, а переоценка ценностей сказалась и на их творчестве (которое, как правило, даже чисто стилистически легко разделить на до- и послевоенный период).

Стайн рассказала об этой фразе Эрнесту Хемингуэю, а тот впоследствии сделал из неё эпиграф к роману «И восходит солнце». С тех пор к Потерянному поколению стали причислять всех западных писателей, которые начали карьеру в послевоенные годы (в том числе самого Хемингуэя). Не все выдающиеся книги 20-х были написаны именно такими людьми - «старички» тоже себя проявили в это десятилетие. И тем не менее, вклад Потерянного поколения в литературу оказался колоссальным.

Переживания от войны стали важным (пусть и не единственным) фактором, который способствовал формированию модернизма - принципиально нового направления в литературе и искусстве как таковом. Модернизм был характерен уходом от веками существовавших стандартов, поиском новых художественных форм и попыткам авторов определить место человека в нестабильном и неоднозначном мире.

Произведения наиболее передовых писателей этого направления довольно сложны для чтения. Тем не менее, именно они в значительной степени определили современную литературную традицию. У меня недавно был лонг по теме, можете ознакомиться (если ещё этого не сделали):

А в этом материале я хочу поведать о пяти отличных романах, которые были написаны в период рассвета модернизма, но при этом не оказались для большинства людей хардкорной головоломкой. Эти романы - ни в коем случае не лёгкое, увеселительное чтиво, оно просто более понятное, не предъявляющее серьёзных требований к эрудиции или культурной базе (кроме, в определённой степени, первого из них). Возможно, именно такой баланс между художественной ценностью и доступностью сделал эти произведения культовыми как у литературных критиков, так и среди обычных читателей.

————————————————————————

Сразу нужно отметить, что этот автор сильно выделяется на фоне последующих четырёх. Томас Манн - не просто классик литературы и лауреат Нобелевской премии. Он во многом является наследником великих немецких мыслителей XIX века - от Шопенгауэра до Фрейда. А почти всё его творчество, как и романы его соотечественников Гёте или Ницше, направлено на исследование вопросов бытия и устройства общества не в меньшей (а иногда и в большей) степени, чем на создание увлекательного повествования.

За увлекательность у Манна отвечают интеллектуальные споры и рассуждения персонажей, которые выражают свои научные, философские и политические концепции. В каком-то смысле его творчество близко и к русской классике, ведь огромное внимания подобным дискуссиям уделяли и Достоевский, и Толстой. Вместе с тем, к 20-м годам на стиль писателя начали сильно влиять модернистские тренды (вроде экспериментов со временем). Из этой подборки именно Манн - однозначно самый «продвинутый» автор.

Манна никак нельзя причислить к Потерянному поколению, ведь его представителям он годился в отцы. Однако чувство изолированности от общества, осмысление тяжелого опыта войны и её истинных причин послужило питательной средой для, пожалуй, самого важного романа писателя - «Волшебной горы».

Ещё каких-то 5-6 лет назад я бы не стал рекомендовать эту книгу к прочтению для широкой русскоязычной аудитории - всё-таки слишком сильно она завязана на социально-политических вопросах. Однако в сегодняшней России, где политика стала неотъемлемой частью повседневного дискурса даже на самых далёких от неё площадках, проблематика «Волшебной горы» представляется мне очень актуальной. Просто поразительно, насколько взгляды персонажей в романе, написанном сто лет назад, близки к тем, что транслируют в наше время многочисленные говорящие головы и пользователи соцсетей.

Да, ещё у Гоголя и Грибоедова были герои, про которых можно сказать: «ну вылитый мой знакомый !». Однако Манн идёт куда дальше. Обитатели пансионата - не какие-то вечные стереотипные образы. Это неглупые взрослые люди, которые с чувством, с толком, с расстановкой, приводя исторические аналогии и используя нехитрые риторические уловки спорят так неистово и так знакомо, что невольно задаёшься вопросом: а на что наша цивилизация потратила последние сто лет, если люди спорят всё о том же ? Но писатель может удивить сегодняшнего читателя не только актуальностью романа - он ещё и заставит несколько пересмотреть взгляды на типичный «политический компас», на деление взглядов по принципам «право-лево» и «свободный-авторитарный».

Ганс Касторп прибывает в санаторий абсолютным «нормисом». У него нет никаких убеждений, никакого мнения на счёт дальнейшего пути развития его страны и мира в целом. В горах он собирается хорошенько отдохнуть, а затем устроиться на работу инженером, чтобы накопить состояние, встать на ноги, завести семью. Всё как у людей. Даже пресловутое «вне политики» не является осознанным выбором Ганса - он просто об этом не думает, предпочитая тратить время и мыслительные ресурсы на более важные (по его мнению) вопросы. Но времени у застрявшего в санатории парня оказывается более чем достаточно, как достаточно его и у других постояльцев. И за гражданское самосознание Ганса начинается настоящая борьба: на этом «чистом листе» некоторым очень хочется написать свой манифест.

Одним из таких «агитаторов» является итальянский литератор Людовико Сеттембрини - сторонник просвещения и гуманизма. Он считает прогресс необходимым условием для существования общества, верит в науку и могущество разума, считает человеческую жизнь важнейшей ценностью. На первый взгляд, Сеттембрини представляет из себя типичного борцуна за всё хорошее против всего плохого, такого «вечного оппозиционера». Но при более внимательном изучении персонажа становится понятно: он не выступает за форсированное изменение мироустройства - он считает, что эти изменения идут бок о бок с самой цивилизацией, естественным образом и им нужно лишь не мешать.

Главный идейный оппонент Сеттембрини - немец Лео Нафта. Он ненавидит любые формы гуманизма, высмеивает убеждения Сеттембрини, называя их отжившими и наивными. По мнению Нафты, цивилизация пошла по ошибочному пути, а искать выход из грядущего тупика нужно в далёком Прошлом. Нынешних европейцев немец считает, грубо говоря, соевыми куколдами, а вот подвигами воевавших дедов безмерно восхищается. Нафта боготворит войны и насилие как главный инструмент воспитания в людях настоящих, духовных ценностей, противопоставляя им ценности материальные и даже жизнь как таковую. Такие убеждения сложно назвать «консервативными» - ведь они исходят не из необходимости сохранения статуса-кво в обществе, а из радикальных изменений в нём. Через несколько лет после выхода романа человек, подобный Нафте, дорвался до власти в Германии. Спойлерить не буду, но вы удивитесь, как Манн предугадал некоторые детали его биографии…

Однако есть в санатории обитатели, которые не придерживаются каких-либо политических взглядов, причём в отличии от Ганса делают это вполне осознанно, на мировоззренческом уровне.

Кофейный магнат Пепперкорн предпочитает познавать мир через чувства и телесный опыт, видит смысл человеческой жизни в получении удовольствия «здесь и сейчас». Несмотря на тяжёлую форму болезни, он не просто не падает духом, а устраивает из каждого отведённого ему дня настоящий фестиваль вкусной еды, алкоголя и женской ласки. Оптимистичный и задорный Пепперкорн любит жизнь такой, какая она есть - и у него нет потребности ни копаться в прошлом, ни строить светлое будущее.

И конечно, стоит упомянуть о главном враче санатория - докторе Беренсе. Угрюмый циник, он давно не верит ничему, кроме науки, а за поведением людей наблюдает, как паразитолог за червями. Беренс вооружается скальпелем своей эрудиции и хладнокровно препарирует окружающий мир, ставя неутешительный диагноз как постояльцам, так и жизни как таковой.

Со временем Ганс Касторп начинает искренне стремиться к новым знаниям и тянется к разговорам со всеми упомянутыми героями, но ни одна из идеологий не увлекает его по-настоящему сильно. Он запутывается в своих мыслях, ощущает иррациональный страх и бессмысленность своего существования, но и воли что-то менять у него нет. Выбраться из этого дурмана Гансу помогает начавшаяся война. И только в грязном холодном окопе он сможет понять, что для него на самом деле важно и ради чего стоит жить…

Манн считал, что его роман исследует время: некоторые главы бегут быстро, в некоторых реальность совсем замирает. Пациенты обитают словно в зачарованном царстве, которое может убаюкать и читателя. Кроме того, далеко не все реплики будут сходу понятны (всё-таки большинство героев - настоящие интеллектуалы, с соответствующим словарным запасом). Так что для полного погружения в контекст придётся пользоваться Вики и поисковиками. Но даже наиболее поверхностный уровень понимания «Волшебной горы» способен подарить пищу для размышлений о сегодняшних временах. И пища эта точно не будет вредной.

Что ещё стоит прочитать у автора: Нобелевскую премию Манн получил за семейную сагу «Будденброки», но я бы рекомендовал после «Горы» ознакомиться с другим произведением - «Доктор Фаустус», написанном уже во время Второй мировой и посвящённом раскрытию нацизма как социального и культурного явления.

Мало какой автор может похвастаться тем, что сумел подарил название целому десятилетию. Таким человеком оказался американец Фрэнсис Скотт Фицджеральд - ведь после написанного им в 1931 году эссе «Отзвуки века джаза» именно этим термином стали характеризовать ревущие 20-е годы. И именно Фицджеральд запечатлел их красочнее, чем кто бы то ни было, фактически создав поп-культурный образ эпохи для всех последующих поколений.

Как нетрудно догадаться, джазовая музыка наделала, пардон, много шума в это десятилетие. Однако она, наравне с раскрепощением нравов и безудержным (вопреки Сухому закону) потреблением спиртного, была всего лишь следствием лихорадочной жажды жизни, которая накрыла в то время крупнейшие американские города. После окончания Первой Мировой люди ощущали распад былого порядка, а наступающий новый мир казался хрупким и недолговечным (казался небезосновательно, как мы теперь знаем). Это были годы материального достатка и духовного упадка. Экономика страны вновь развивалась невиданными темпами, некоторые люди быстро обогатились и тут же начали упиваться всеми атрибутами красивой жизни. Но куда большему числу граждан не так повезло - для них «американская мечта» навсегда осталась лишь мечтой.

Наряду с блеском и очарованием, Фицджеральд демонстрируют и другую, трагическую сторону эпохи: одурманенных деньгами людей, которые становятся жертвами собственных иллюзий. Причём речь не только и не столько про невозможность добиться финансового успеха (это скорее к следующему автору). В центре почти всех романов Фицджеральда - успешные богатые мужчины, красивые женщины, окружённые роскошью и вниманием, атмосфера благополучия и внешнего праздника. Но писатель на собственном опыте убедился, насколько ошибочно отождествлять материальное благополучие с человеческим счастьем. «Великий Гэтсби», в сущности, именно про это.

Роман написан от лица Ника и по большей части представляет из себя его воспоминания. Может показаться, что Фицджеральд задумал Ника исключительно как рассказчика и «персонажа-функцию», необходимого для развития центрального любовного треугольника и концентрирующего его «стороны» в единое пространство-время. Но на самом деле именно он является наиболее «пластичным» героем истории. Взгляды Ника начинают постепенно меняться, когда его установки в начале романа (деньги как решение всех проблем) перестают совпадать с реальным жизненным опытом. Глядя на поведение Тома и других обитателей престижных районов, он убеждается в ничтожной сущности большинства представителей «элиты». А дружба с Гэтсби помогает ему понять простую, но до сих пор неочевидную многим истину: богатые тоже плачут.

Сын бедного фермера, Джей Гэтсби влюбляется в Дейзи, девушку из высшего общества. Он всячески пытается завоевать её сердце, а за военной формой стыдливо скрывает своё происхождение. Парень не учился в престижном ВУЗе, не пользуется особым уважением, не вхож в дома знатных людей - он просто «из другой лиги». Родители Дейзи тоже против её отношений с таким человеком. Но отправляя Гэтсби на войну, девушка зачем-то оставляет ему надежду…

Проходят годы. Герой, всё так же влюблённый в девушку, загадочным образом становится сказочно богат. Гэтсби покупает роскошный особняк у озера, стоящий на противоположном берегу от усадьбы Дейзи и её мужа. Со своего балкона он видит там, вдали, зелёный фонарь, который становится для мужчины символом Мечты. Закатывая дикие вечеринки, он пытается привлечь внимание девушки, как бы сам зажигая для неё собственный фонарь. Однако даже тогда Дейзи не прибегает в его объятия и не бросает своего нелюбимого мужа.

Гэтсби действительно разбогател, но внутри остался тем же самым сыном фермера - и Дейзи это чувствует. Да, он теперь ездит не на тракторе, а на Роллс-Ройсе, но как он на эту машину накопил ? А что, если он преступник и находится в розыске ? Таинственный образ вовсе не играет парню на руку. Ведь выросшая в тепличных условиях девушка привыкла жить по понятным правилам и рационально, расчётливо подходить к серьёзным вопросам вроде брака. Конечно, к Тому она не испытывает особой страсти, зато с ним надёжнее, с ним всё предсказуемо и стабильно. А яма между Дейзи и Гэтсби слишком велика. Именно поэтому молодой миллионер остаётся на другом берегу, а зелёный фонарь никак не становится к нему ближе.

Дав отбывающему на фронт Гэтсби надежду, Дейзи оставила на его сердце незаживающий шрам. Спустя годы он продолжает жить прошлым, для него время по сути остановилось на том этапе отношений с девушкой, когда они были молодыми и красивыми (да, Лана Дель Рей пела об этом). Став богатым, Гэтсби хочет начать всё сначала со своей возлюбленной, заново произвести впечатление, представ человеком из её слоя общества. Однако, в отличие от Дейзи (и Тома), он не живёт настоящим и не может строить планы на будущее. Гэтсби потерян в своём прошлом, и никакие деньги это не исправят.

Можно ли назвать Джея Гэтсби по-настоящему Великим ? С одной стороны, это прилагательное отдаёт горькой иронией. Ведь придумавший себя сам, поднявшийся почти со дна мужчина от своего финансового успеха не получает приблизительно ничего, кроме великого разочарования. Но в то же самое время, Гэтсби демонстрирует великую силу своего стремления к мечте (пускай и обернувшуюся пустотой). И конечно, он велик своим влиянием на мировоззрение конкретного человека - рассказчика Ника. Фицджеральд в каком-то смысле написал роман воспитания. Роман о том, как важно жить сегодняшним днём и оставаться собой в этом мире иллюзий и фальши. И о том, что некоторые огоньки лучше для себя раз и навсегда погасить.

Что ещё стоит прочитать у автора: «Прекрасные и проклятые» - во многом автобиографичная книга о вреде беспечности и избыточного гедонизма, которая замечательно дополняет идеи «Гэтсби» (хотя хронологически ему предшествовала).

Критика буржуазно-капиталистического общества занимает солидное место в классической европейской литературе. Проблемы бедных горожан, неспособных честным трудом улучшить своё материальное положение, волновали писателей и в Англии (Диккенс), и в России (Достоевский), и в Скандинавии (Гамсун), и конечно во Франции (приблизительно все). Однако за океаном эта тема долгое время была толком не изучена.

Во-первых, мешала «традиция благопристойности» - наследие протестантской этики, своего рода «духовные скрепы» американской культуры, которые её сильно ограничивали. Во-вторых, общественный запрос на подобную литературу был несколько ниже, чем в Старом Свете. В США исторически отсутствовали сословия и привилегированные классы в привычном европейском понимании. Поэтому долгое время социальные лифты, пускай и с оговорками, пускай только для белых мужчин, но всё-таки функционировали. И даже приехавшие без гроша эмигранты, при должном упорстве, действительно прорывались «из грязи в князи». Однако к началу XX века американское общество стало заметно более расслоено: почти все ниши на рынке оказались заняты, богатые продолжали богатеть, а бедным оставалось только завидовать и продолжать горбатиться за копейки. Тут в литературе и появился Теодор Драйзер.

«В творчестве Драйзера как в капле воды отразились все общественные противоречия и пороки капиталистической Америки» - примерно так писателя характеризовала советская пропаганда, которой по понятным причинам было выгодно популяризировать его книги среди своих граждан. Никто лучше этого автора не транслировал в массы идею «Загнивающего Запада» (по крайней мере до появления Стейнбека). Но политизирование его книг не должно вводить в заблуждение. Драйзер - действительно неоднозначный автор, и его первые романы можно упрекнуть в прямолинейном, душном обличительстве. Однако в 20-е годы он смог написал пронзительную, переполненную психологизмом, а главное - действительно интересную историю: историю превращения американской мечты в американскую трагедию.

Главный герой «Трагедии» в своём фанатичном стремлении к обогащению во многом близок Джею Гэтсби. Однако Фицджеральд создаёт образ харизматичного, упорного человека, для которого деньги - всего лишь средство воплощения своих романтических прихотей. В то же время Клайд Грифитс - личность ничем не примечательная, а мечты его сугубо меркантильные, почти физиологические. Лихорадка американской мечты поражает героя Драйзера и миллионы его соотечественников. Но эта губительная болезнь, как и вызванные ей поступки, пугающим образом не вызывает у читателя брезгливости. Будем честны: большинство из нас хочет досыта есть, много трахаться и мало работать. Поэтому Клайду невольно начинаешь сочувствовать, а его грехам хочется искать если не оправдание, то как минимум объяснение: «виновата несправедливая система» и всё такое.

Родители Клайда - глубоко религиозные люди, которые воспитывали сына в полном соответствии со словом и духом Библии. Традиционная протестантская семья не одну сотню лет являлась основой американского общества, вера во Христа и его заповеди помогала строить новую, великую страну. И не смотря на такое строгое воспитание, не смотря на фактическое отсутствие какого-либо агрессивного влияния извне (Клайд почти не учился в школе), герой романа умудряется растлится пороками капитализма. Тем самым Драйзер демонстрирует кризис религии как важнейшего социального института, её неспособность выполнять прежние функции по формированию здоровой личности. Но что же должно придти на смену религии ? Чёткого ответа автор не даёт, но предположения о его взглядах на проблему сделать нетрудно.

«Американская трагедия» примечательна своей мультжанровостью. Помимо остросоциальной тематики, тут нашлось место и внятной романтической линии, и криминалу, и судебной драме. Перипетии сюжета в романе весьма нетривиальные и мне не хотелось бы портить впечатление спойлерами, поэтому затрону лишь один важный символический эпизод. Если спойлеров не терпите вовсе, лучше пропустите следующий абзац.

Ближе к концу произведения Клайд узнаёт, что девушка, которую он всяческими уговорами лишил девственности, теперь ждёт от него ребёнка. Герой с большим трудом находит врача, который вроде как способен решить эту «проблему», но тот отвечает отказом. В христианской морали аборт является не просто грехом, а убийством (не будем с этим спорить, просто возьмём за данность в рамках авторского высказывания). Клайд, уже совершивший с девушкой прелюбодеяние, мог пойти на ещё более тяжкое преступление против Бога. Однако волей случая (или того самого Бога) убийства не произошло. Казалось бы, Клайд должен сделать выводы, смиренно принять необходимость стать отцом и мужем. Но по злой иронии это толкает его на мысль об убийстве самой девушки - то есть о двойном убийстве вместо одинарного. Это ещё один маленький, но элегантный камушек в огород традиционных протестантских ценностей, которыми жила тогдашняя Америка.

Принято считать, что «Трагедия» основана на реальном событии, произошедшем в 1906 году на севере штата Нью-Йорк. Это лишь часть правды: на самом деле, при написании романа Драйзер изучил огромное количество материалов в СМИ и обнаружил как минимум 15 подобных случаев только за несколько предыдущих лет. «Американская традиция» - это трагедия конкретного американца Клайда Грифитса, но вместе с тем и трагедия всей Америки как нации. Книга Драйзера является воззванием к обществу, предложением перестать закрывать глаза на реальную проблему и начать искать её решение.

В 1930 году Драйзер был выдвинут на Нобелевскую премию, но получил её другой американский писатель - Синклер Льюис. В своей речи по поводу вручения Льюис заявил, что премия должна была принадлежать автору «Американской трагедии» - за то, что он «освободил нашу литературу от робости и направил её по пути смелого, честного и страстного отображения жизни».

Что ещё стоит прочитать у автора: считается, что Opus magnum Драйзера - «Трилогия желаний», монументальный цикл романов о восхождении талантливого бизнесмена на финансовый Олимп, несколько менее пессимистичный в отношении капитализма; если же хочется чего-то в духе «Трагедии», рекомендую обратить внимание на «Сестру Кэрри», в которой проблема обоссаного социального лифта рассматривается с точки зрения девушки.

При разговоре о «Потерянном поколени» именно этот немец оказывается для большинства культурных людей одним из первых, кто всплывает в памяти. Угрюмый мужчина в пальто и шляпе, повидавший на войне некоторое дерьмо (да ещё и на стороне проигравших), запивает печаль кальвадосом, крутит мучительный роман со звездой Голливуда и пишет бестселлер за бестселлером - сильный образ ! Ремарк - один из самых популярных зарубежных авторов в России, безоговорочный классик, неиссякаемый источник цитат, пример для подражания. Но далеко не все понимают про Ремарка два важных факта. Во-первых, он на самом деле был весьма средненьким писателем. А во-вторых, он толком не воевал.

Большинство его сюжетов трогательны, но избиты и полны штампов, персонажи одномерны, конфликты чаще всего или высосаны из пальца, или могут быть охарактеризованы не иначе как «ваниль». Наши знающие немецкий язык соотечественники в один голос говорят, что костноязычного Ремарка лучше читать всё-таки в переводе. А философствования его героев становятся бесконечной почвой для жопастых инстаграмов и статусов вконтакте. Ремарк вплоть до позднего этапа карьеры писал и думал так, как пишет и думает растерянный тинейджер. И всё это можно ставить писателю в упрёк. Но когда растерянным тинейджером становится персонаж, а события вокруг него действительно способствуют хаотичному копанию в мыслях, Ремарк попадает «в свою среду». Таким парадоксальным образом и рождается шедевр.

На фронте будущий литератор пробыл всего полтора месяца, получил ранение и остаток войны провёл по госпиталям, в тылу. Но так ли важно наличие солидного боевого опыта для его достоверного отображения ? Ведь большинство лучших книг о войне написаны именно людьми, которые почти не воевали - в диапазоне от Окуджавы до Воннегута. Реальность такова, что через какое-то время человек адаптируется даже к самой безумной мясорубке, и эта адаптация будто отрезает из памяти эмоции, позволяя рассказывать про попадания снаряда в однополчан с такой же интонацией, с которой рассказывают про устройство самогонного аппарата. А вот покинувшие фронт через несколько недель или месяцев так и остаются жить с незаживающей раной, с оголённым нервом, который способен перенести их опыт на бумагу наиболее честно и полноценно. Так получилось и с Ремарком, чей роман «На западном фронте без перемен» позволил ему пробиться сначала в литературную элиту, а затем, после выдающихся продаж, и в элиту финансовую.

Разумеется, Ремарк был вовсе не первым автором военной прозы. До него писались и произведения с сугубо пацифистским пафосом, и романы воспитания, в которых подчёркивалась роль войны для становлении личности, и сатирическая литература, изобличающая войну как порок человеческого идиотизма, и конечно же книги, рассматривающие боевые действия как неизбежное природное явление, на фоне которой происходят личностные конфликты и совершаются судьбоносные выборы. «На западном фронте без перемен» представляет из себя принципиально новый тип подобной прозы: роман-откровение, в котором автор изображает перемены в мировоззрении героев, а вместе с тем и перемены в самом мире.

Название этой книги отсылает к одной из последних её строчек, когда повествование от первого лица сменяется сухой выдержкой из газетной военной сводки. Разумеется, Ремарк позволил себе иронию. Это для обывателей-подпивасов, наблюдающих за войной, как за футбольным матчем, на фронте в тот день было всё тихо (ведь немцы не удосужились освободить очередной залупенбург). А в реальности на полях сражений погибали, калечились, теряли рассудок и выплёвывали лёгкие тысячи людей. Их жизни менялись навсегда - но об узнают в лучшем случае однополчане и родные.

Оригинальное немецкое название романа звучит несколько иначе - «На Западе без перемен». Второй смысл этой фразы очевиден: на самом деле, европейская цивилизация претерпела по итогам войны колоссальную метаморфозу. Закончилась эпоха просвещения, ведь влияние величайших умов прошлых веков - от Канта и Шопенгауэра до Декарта и Руссо - не смогло остановить чудовищную бойню. Кончилась эпоха христианства, ведь перед Богом войны церковь оказалась бессильной. Кончилась эпоха гуманизма, ведь все разговоры о ценности человеческой жизни оказались пустой болтовнёй: десятки миллионов Homo sapiens теперь удобряют землю, подобно дождевым червям. Поколение людей вроде Ремарка стало потерянным ещё и потому, что лишилось веры в правильность пути, по которому пошла их цивилизация. «На Западе без перемен» - это роман о том, как на Западе всё поменялось, о том, что как раньше уже ничего не будет.

В этой книге Ремарк ещё и заложил основы дневниковой фронтовой литературы. Репортажные строчки «по горячим следам» усиливают эффект погружения, а простой, не особо художественный язык автора отлично работает на достоверность. Картина ужасов войны, увиденная глазам подростка Пауля, во время чтения визуализируется с пугающей ясностью. Условный граф Толстой не смог бы такое выразить на бумаге, даже если бы захотел (его мы уважаем за другие качества).

Внимание автора к деталями военного быта поражает. Ремарк пишет о том, как хорошо бывает после окопной грязи посидеть в уютном сортире, как здорово съесть двойную порцию бобов со свининой (половине роты пища уже не нужна). Конечно, отображаются в романе и тяжёлые, пронзительные детали окопной жизни, вроде сапог, которые можно забрать у потерявшего ногу умирающего солдата. Читать такое хладнокровно почти невозможно.

Вместе с тем, Паулю (Ремарку) не особо интересны тактические манёвры и слагающие боя. А понимание того, что происходит на войне в стратегическом плане и какие изменения вносятся на карту в генеральском кабинете у его героев практически отсутствует. Отсюда возникает страшное ощущение бессмысленности происходящего, ощущение обманутости взрослыми людьми, поддавшись на патриотичные россказни которых они все и оказались на фронте. И единственное, что может внушать сдержанный оптимизм - прошлые поколения, развязавшие войну, рано или поздно уйдут в небытие, а кто-то из поколения нового всё-таки выживет в этой мясорубке. И, возможно, сделает правильные выводы.

«На Западе без перемен» стал абсолютным бестселлером. Первые несколько лет после выхода роман буквально сметали с полок по всей Европе. А спустя десятилетие континент снова охватила война - ещё более страшная, ещё более бесчеловечная. Делясь мнением про эту книгу, сложно удержаться от пошлых оборотов вроде «спустя сто лет после своего выхода она, увы, продолжает оставаться актуальной». Да, по всей видимости, войны будут преследовать человечество всегда, и ни Ремарк, ни другие авторы замечательных антивоенных романов и фильмов этого не изменят. Но в наших силах по крайней помнить о том, что переживали на фронте ребята вроде Ремарка и Пауля. И, основываясь в том числе на их опыте, принимать в военное время трезвые и ответственные решения.

Что ещё стоит прочитать у автора: «Триумфальная арка» - квинтэссенция Ремарка: ваниль, «философия», кальвадос, Марлен Дитрих (типо), всё это на фоне дождливого Парижа и надвигающейся войны. Но ближе к середине в романе ВНЕЗАПНО появляется психологизм, превращая его чуть ли не в триллер. Презираемое литературными снобами, но, на мой взгляд, заслуживающее внимания произведение.

Хемингуэя очень интересно сопоставлять с Ремарком, находя как общие черты, так и различия. Родились в самом конце XIX века, жили в провинции, получили серьёзные ранения после недолго пребывания на фронте, потом сильно бухали, любили Париж, писали несложную с точки зрения языка литературу и стали символами пресловутого Потерянного поколения. Но каким же разным было творчество этих людей и их образы !

Американский писатель (имя которого созвучно со словом earnest - «серьёзный») стал практически символом мужского начала в мировой литературе. Хемингуэй увлекался рыбалкой, боксом, корридой, охотился в Африке, сплавлялся по рекам, педалировал своё военное прошлое (не слишком героическое, как показали биографы). Ему был по нраву риск, отрезвляющее чувство опасности перед лицом неконтролируемой природной силы - ведь в таком состоянии с человека слетают все культурные маски и он становится самим собой, настоящим. Конечно, в этой нарочитой мужицкой «трушности» Хемингуэя тоже был элемент позёрства. Но вместе с тем, писатель раскрывал и другое понимание мужества: способность стойко придерживаться своих идеалов и бороться за них, даже если весь мир против, даже если поражение почти неминуемо.

Герои Хемингуэя - чаще всего именно проигрывающие люди: в противоборстве с природой, с женщинами, с толпой, с самой смертью. В их случае главным становилась не цель, а сам путь, стремление к понятным, но важным человеческим ценностям. Хемингуэй пришёл в литературный мир уже тогда, когда преданность стала считаться глупостью, а идеи гуманизма - легкомысленными. И в этом мире он становится едва ли не маргинальным проповедником, напоминающим о той самой Правде (в которой сила и которая у каждого своя). А уж отстаивать эту Правду можно по-разному: какие-то герои писателя ради неё берутся за оружие, а какие-то - наоборот, с оружием прощаются.

Как и многие великие романы, «Прощай, оружие !» во многом основан на биографии самого автора. Хемингуэй сам устроился на итальянский фронт по линии Красного креста, попал под миномётный огонь, а в госпитале влюбился в медсестру и даже собирался на ней жениться (правда, потом она променяла американца на какого-то местного офицера). Несмотря на автобиографические элементы, писатель подчёркивал: главное в «Оружии» - именно та художественная составляющая, которая идёт не из памяти, а от творческой души.

Разумеется, произведение это не просто военное, а антивоенное. Вооруженный своими наивными представлениями о справедливости, американец прибывает на другой континент, в армию другой страны, рассчитывая встретить на фронте таких же эмоционально заряженных людей. Однако общение с итальянцами немного отрезвляет Генри: они называют войну чуждой и бессмысленной, а дезертирства избегают исключительно по причине возможного преследования их родных со стороны государства. Какое-то время главный герой ещё пытается бодрить себя и окружающих разговорами о «войне до конца», но вскоре и сам осознаёт: происходящее вокруг насилие ещё бессмысленнее, чем на чикагских бойнях - ведь тут мясо просто зарывают в землю.

Военные реалии Генри принимает достойно, как и полагается тому самому стереотипному «настоящему мужчине»: без надрыва и почти без претенциозных россказней. Но внутренняя пустота, вызванная горьким чувством разочарования в своих идеалах, сама себя не заполнит. Однополчане Генри используют для этого алкоголь и прифронтовые бордели, но американцу повезло больше: волей судьбы, в его жизни появилась Кэтрин. Хемингуэй рассматривает любовь к женщине как вполне очевидную антитезу войне. Война (читай - дело сугубо мужское) не способна созидать, она может лишь разрушать, забирать жизни. В то же время любовь способна новую жизнь породить. «Прощай, оружие !» - роман о войне против войны, о деятельном протесте людей против бесчеловечного. И враг на этой войне не имеет национальности и гражданства.

Образ мужественности раскрывается писателем и через литературный язык. Хемингуэй предпочитает конкретику, не растекается мыслью по древу, избегает витиеватых прилагательных (даже когда ненадолго включает «философа»). Минималистичное по форме, его творчество предельно ёмкое по содержанию. Знаменитая история про «самый короткий рассказ, способный растрогать любого», вроде как просто легенда. Но она отлично характеризует творческий подход писателя, используемый в том числе и в «Оружии».

Вместе с тем, роман никак нельзя назвать прямолинейным или сухим. Хемингуэй насыщал произведения подтекстом - самые важные, самые «тонкие» мысли автора, заключающие в себе его оценку происходящих событий, остаются между строк. Генри и Кэтрин не кричат о своих переживаниях - скорее их подавляют. И эта недосказанность заставляет достраивать эмоциональную и смысловую картину самому, тем самым погружаясь в мир книги ещё сильнее. Наиболее ярким образом это проявляется в концовке - но тут уж без спойлеров. Просто поверьте: остаться равнодушным будет невероятно сложно.

Хемингуэй прожил яркую и насыщенную жизнь, проявив себя далеко не только в литературе. Несмотря на тяжёлый опыт Первой мировой, в 30-е он работал военкором во время Гражданской войны в Испании, в 40-е освещал Нормандскую операцию и даже возглавлял отряд французских партизан, одним из первых войдя в освобождённый от нацистов Париж, в 50-е приветствовал Кубинскую революцию (за что обрёк себя на слежку со стороны ФБР и тяжёлую, но обоснованную паранойю).

Нарочитая мужественность Хемингуэя может привлечь сегодняшних «правых», его симпатии коммунистическим режимам - «левых», а гуманистический посыл его произведений вполне вписывается в либеральный западный мейнстрим. На самом же деле, этот человек был намного шире, чем любые политические рамки. Хемингуэй жил по своим правилам, формулировал представления о «добре и зле», прислушиваясь не к лозунгам, а к своем сердцу, действовал, пока другие лишь болтают. Конечно, звучит всё это наивно и совершенно не в духе эпохи постправды, постмодерна и постиронии. Но есть ощущение, что именно таких, как он - не пост-людей, а просто людей - нам сегодня очень сильно не хватает.

Что ещё стоит прочитать у автора: Нобелевскую премию писатель получил за философскую повесть-притчу «Старик и море», и это действительно великое произведение. Но я советую обязательно ознакомиться и с романом «По ком звонит колокол», который отлично дополняет и в каком-то смысле оспаривает посыл «Оружия», констатируя: человеку важно принадлежать чему-то большему, чем его собственной жизни.

————————————————————————

А на этом материал подходит к концу. Но не грустите: продолжение цикла - скоро. До новых встреч на DTF !

#20е_табакерка

#книжная_табакерка