Massive Attack feat. Tracey Thorn — Protection. История трека

Вместо предисловия — немного контекста. В начале 90-х Трейси Торн начинает испытывать трудности в карьере — выпущенный в ‘91 году их шестой альбом Worldwide прошел в родной британской прессе совершенно незамеченным. (Трейси пишет, что жадно искала хотя бы разгромные рецензии, но даже не было и таких публикаций. Впоследствии, Торн допустит, что они-то и сами не очень вложились в пластинку: «Уже на этапе записи я не верила во что пою».) До этого, в ‘89-м, они записывают шикарный американо-джазовый альбом Language of life, приняв приглашение заокеанских музыкантов. Они возвращаются из Штатов с мастер-копией альбома в одной руке и с внушительным счетом из дорогих гостиниц, лимузинов и ресторанов в другой. Один счет из прачечной отеля перекрывал все доходы от прошлых альбомов EBTG. Группа расплачивается за звукозапись альбома Language of life проданными копиями альбома Language of life (он разошелся тиражом в полмиллиона экземпляров).

Дуэт не знает куда двигаться: с одной стороны британскую музыку теснят рэйверы и эйсид хаус истерия, с другой — скука от прежнего образа жизни, неуверенность в себе и усталость от компромиссов с лейблом. Бену и Трейси по 30 лет, из них они вместе уже 10; еще не расписаны и пока бездетны. Группа покупает загородный дом, обустраивает его, но в первую же неделю понимает, что шумная жизнь в городе была лучше. Дом продается. Отношения с лейблом натянуты максимально. Трейси мается от незнания куда вести группу и было бы это главной бедой — летом ‘92 года ее гражданский муж Бен сваливается от редкой болезни с минимальными шансами на выживание. (Но все обходится.)

Как это часто бывает, предсмертное состояние заставило взглянуть на жизнь по-новому. В случае с группой — не тратить время на возню с рекорд лейблом, не пытаться никому понравиться, не гнать халтуру и не выжимать из себя творчество — просто делать то, что любишь. Ниже — мой перевод одной из глав воспоминаний Трейси Торн Bedsit disco queen, которые вышли в 2013 году.

«Летом ‘93 года мы с Беном сидели на кухне у Дэйва Пегга — басиста легендарной уже психо-фолк-рок группы Fairport Convention. Мы приехали знакомиться с нашим будущим звукоинженером Робом, который проработал с „Фэйрпортами“ много лет. На их кухне я, конечно же, не могла не заметить стоящий в углу компьютер, с помощью которого Дэйв в одиночку управлял делами группы: договаривался о выступлениях, организовывал фестиваль и продавал мерч. Все это он проворачивал дома, в своем как бы офисе, не посвящая в свои дела рекорд-лейблы и не попадая в расставленные музыкальной индустрией ловушки. А есть ли у них вообще контракт с каким-то лейблом? Вроде, нет. Я и менеджера у них-то не заметила. И все равно у них есть своя аудитория; и все равно они любят свое дело, хоть и выступают уже бог знает сколько лет.

Вот как надо заниматься музыкой — без постоянных вмешательств извне и компромиссов изнутри. Fairport Convention не были героями моей панковой юности: пусть они и преданы своему звуку, пусть они и ходят в свитерах, попивая темный эль, но они на 100% слепили себя сами сами; они полностью независимы. И вот тогда ко мне пришло вдохновение. Я начала прозревать, словно долго время жила в тумане, а сейчас он рассеялся, а вместе с ним и пришло четкое осознание: кто я и где мои корни.

Сказать, что это было неожиданно — значит, ничего не сказать. Но, судя по всему, ребята захотели уйти от того, что основатель нашего лейбла Blanco y Negro — Джефф Травис — называл мотауновский регги, имея ввиду их первый альбом Blue lines. Теперь ребята, помимо сотворения трип-хопа, желают обратиться и к рок-аудитории. Все это станет понятно только потом. Приглашая принять участие в записи, они упомянули, что в восторге от моего раннего альбома Distant shore ‘82 года. Я кивнула — да, почему бы нам действительно не поработать вместе? Вскоре мы получили кассету с демкой и, собираясь с Беном за город, зарядили ею магнитолу в авто. Я ожидала что-то невероятное и грандиозное — что-то вроде Unfinished sympathy. Но вместо нее началось медленно бум-чик (пауза) бум-чик-чик (пауза). Трек тянулся со скоростью улитки. Укуренной улитки. Он продолжался где-то 6-7 минут, а затем смолк.

Я перевела взгляд на Бена — мое знакомство с трип-хопом можно считать состоявшимся. Я только что прослушала будущую тему Protection — демку, у которой еще не было никакой мелодии, никакого названия, никаких слов да и вообще ничего, чтобы указывало бы на будущую песню и ее развитие. У демки не было ни начала, ни середины, ни конца. И я не помню, чтобы мне встречалась куда более минималистичная музыка. Но включив ее во второй раз, мне стало понятно, что мы стоим на пороге чего-то абсолютно нового».

«Я начала ходить с этой кассетой повсюду. Сначала не происходило ничего. Потом она начала просачиваться в мое сознание, проникая под кожу — до тех пор, пока я полностью не срослась с этой музыкой. Через пару дней я вновь поставила кассету, взяла листок бумаги, карандаш и почти в один присест написала весь текст песни Protection. Все началось с истории, которую мне накануне рассказали друзья — история об одной девушке. Потом лирика сомкнулась с заботой и уходе за Беном. Текст был готов через десять минут и больше в нем не менялась ни одна строчка. Кассета с инструменталом и моим исполнением поверх ушла группе и, как оказалось, это было именно то, что им нужно. Меня приглашают в студию Massive Attack.

Журналисты, которые встречались с Massive Attack в то время, оказывались в таком же смятении, что и я. Саймон Рейнольдс рассказывал со страниц газеты Melody Maker, что интервью с группой было больше похоже на школьный урок, где представитель СМИ был учителем, а бристольские музыканты — учениками. Машрум, например, был только свиду послушным — на самом деле, он готовит очередную проказу учителю. Что касается Дэдди, то это классический хулиган на задней парте. А что 3D? 3D — любимчик учителя, он всегда в первых рядах поближе к оценкам, он всегда тянет руку и всегда готов первым ответить на вопрос. И каждый его ответ будет прерван Машрумом, который обязательно попросится выйти в туалет.

По всей видимости, 3D и Нелли Хупер — настоящие двигатели в студии Massive Attack. Нелли излучает флюиды кутежа — ощущение, будто ему не терпится закончить все студийные дела и слинять заниматься чем-то более приятным. 3D — это главный идеолог группы, он отвечает за ее эстетику, он создает упаковку и оформление для всех релизов Massive Attack и, на мой взгляд, пытается музыкально доминировать. Он серьезен и предан идее, но быстро и часто меняет решения. Дэдди — спокоен, неразговорчив, по-отечески за всеми следит издалека, но имеет скрытое влияние в группе.

Машрум для меня же остался абсолютной загадкой. Мне показалось, что он относился ко мне все это время с подозрением — возможно, он не совсем понимал, что я делаю в их студии. Немного позже я узнала, что Protection — как раз его трек и это уже внесло в дело немного ясности. Не уверена, правда, что Машрум был двумя руками за вокалистку из другого жанра. Вдруг ему было бы приятней слышать поверх своего инструментала голос ар-н-би дивы Мэри Джей Блайдж? Кажется, он принял меня за исполнительницу тех мелодичных баллад, которые уединенно живут в островной глуши на ферме, заваривая последние десять лет одни лишь мюсли. Я пыталась с ним заговорить о новом альбоме нью-йоркского рэпера Крэйга Мака, что только ухудшило положение — Машрум посмотрел на меня так, словно я хотела его или задеть или расстроить.

Лора Ли Дэвис прекрасно описала типичную склоку Massive Attack во время сдачи интервью для журнала Time Out: „В центре неапольского аэропорта стоит шум от перебранки Машрума и 3D. Причина — глянцевый журнал о футболе, который купил 3D. Он дал Машруму его посмотреть с обещанием, что тот будет держать его осторожно, а не свернет тут же в трубочку. Короче, 3D потом ходил по аэропорту и разминал журнал в разные стороны, чтобы тот как следует выпрямился“. Можно ли этих ребят назвать спасителями современной танцевальной музыки? Пожалуй, что да. Ведь из этого ребячества и вышел альбом Protection, который изменит судьбы многих людей. И мою в том числе».