Песнь Сумерек

"Пламя Веры гаснет не вспышкой ярости, а медленным угасанием в сладком, удушающем дыму Отречения." — Фрагмент запрещенного текста, приписываемый М. С.

Дым Йма был густым и едким, пахнувшим не просто пожаром, но горелой плотью и расплавленным камнем. Он стелился над руинами Хаба-Секундус, третьего по счету города, обращенного в погребальный костер за цикл. На сей раз – не ордой ксеносов, не еретическим восстанием. На сей раз огонь зажегся изнутри, методично, квартал за кварталом, с хирургической точностью, оставляя на пепелищах лишь один символ, выжженный плазмой: стилизованное, извращенное подобие розы Императрицы-Священной.

Мираэль Сабатиэль. Имя, некогда произносимое с почтением в стенах монастырей Сестер Битвы. Адепта, чья пламенная Вера считалась почти неподкупной. Почти.

Плен у Детей Императора стал не просто физической пыткой. Это была медленная, изощренная хирургия души, проводимая скальпелями Слаанеш. Там, в глубинах корабля-проклятия, среди шепота демонов и стонов жертв, пламя ее веры не погасло – оно изменилось. Оно стало холодным, извращенным, жаждущим новых ощущений, новой боли, новой… красоты в разрушении. Почти неподкупная пала окончательно.

Сестры Ордена Пресвятой Девы Мученицы пришли на Йм не для карательного похода. Они пришли с надеждой на Искупление. Они верили – или отчаянно хотели верить – что искра Императора еще тлеет в душе их павшей сестры. Что ее душа, истерзанная, но не сломленная, жаждет очищения. Их послание было простым: «Вернись. Покайся. Умри в бою во Имя Его, и твоя душа, возможно, избегнет вечной пытки».

Они были непреклонны в предательстве. Мираэль Сабатиэль предала Императора. Предала Сестер. Предала саму суть человечества. Это не должно было дойти до Империума. Позор был бы слишком велик, удар по вреде – слишком сокрушителен. Ее следовало тихо уничтожить, стереть с лица галактики, как будто ее и не было. Или… вернуть в лоно Императора через священную смерть. Они выбрали милосердие. Роковая ошибка.

Понимая, что за ней охотится Сабаль (как они все еще называли ее в своих молитвах, отказываясь признать ее новое, невыразимо кощунственное имя), Мираэль не пряталась. Она совершила три массовых убийства на Йм. Не скрытно, не из тени. Ярко, громко, оставляя свои знаки, как художник, подписывающий шедевр. Каждое убийство – тщательно спланированный спектакль боли и отчаяния, рассчитанный на одно: привлечь их внимание. Выманить охотниц из их праведных крепостей в ее паутину.

Три Сестры прибыли на планету. Три Война-Девы, закованные в веру и керамит, пылающие священной яростью и – тайно – искрой надежды. Они начали сотрудничать с местными силами планетарной обороны. Хаос на планете был велик, помощь Сестер Битвы – бесценна. Среди тех, кто предложил свои услуги, был и охотник за головами по имени Лоуэн Тегет. Суровый, молчаливый, с глазами, видевшими слишком много. Он знал местность, знал подполье, знал, где могла скрываться беглянка. Его репутация была безупречной. Или искусно подделанной.

Следуя по следу Таге (как они ласково называли его, видя в нем инструмент Императора), Сестры углубились в индустриальные пустоши за пределами последнего сожженного города. Тегет вел их уверенно, его сканеры якобы улавливали следы запрещенной энергии, остатки пси-наложения… Он говорил о подземных убежищах, о сети туннелей. Они верили. Они верили в свою миссию, в силу своей веры, в то, что даже такой, как Тегет, может служить свету.

Ловушка захлопнулась не в темном туннеле, а на открытой, выжженной платформе старой грузовой станции. Тегет внезапно остановился, обернулся. Его лицо, обычно непроницаемое, исказила гримаса… удовольствия? Преданности? Оба чувства слились воедино.

– Она ждет, – просто сказал он, и в его голосе не было ни капли прежней фальшивой почтительности.

Выяснилось, что Гет вступил в союз с Сабаль. Не просто как наемник. Как адепт. Его душа давно была продана за обещания Слаанеш, за глоток той извращенной красоты и мощи, что источала Мираэль. Он был ее сетью, ее приманкой, ее стражем.

Из руин вышла она. Мираэль Сабатиэль. Но это была лишь тень Сестры Битвы. Ее некогда безупречная броня была переделана: изящные, болезненно-острые шипы заменили священные символы, патина кости и перламутра покрыла керамит, создавая жуткую пародию на невинность. Ее лицо, скрытое частично разбитым шлемом, было бледным как мрамор, но глаза… глаза горели холодным, ненасытным огнем Слаанеш. За ней, как тени, возникли другие фигуры – ее новая свита: дезертиры Гвардии с искаженными чертами, культисты с кожей, покрытой шипами и драгоценностями боли, существа, в которых лишь отдаленно угадывалось человеческое начало. Они источали сладковато-гнилостный запах экстаза и разложения.

– Сестры мои, – голос Мираэль был мелодичным, как погребальный звон, но в нем не было ни тепла, ни раскаяния. – Вы пришли… для моего Искупления? – Она засмеялась – звук, похожий на лязг разбитого стекла. – Моим искуплением стала Свобода. Свобода чувствовать… все.

Преданные Сёстры не дрогнули. Их вера вспыхнула ярче солнца. Они подняли болтеры и мечи, запели Гимн Ненависти. Бой был коротким, яростным и односторонним. Свита Мираэль бросилась вперед, искаженная наркотиками и дарами Хаоса, не чувствуя ни боли, ни страха. Тегет стрелял с убийственной точностью, его лицо было искажено экстазом предательства. А сама Мираэль… она двигалась как кошмарное видение былой славы. Ее меч, когда-то чистый, теперь извивался, как живой, оставляя за собой следы пси-огня и липкой тьмы. Она не убивала сразу. Она калечила, ломала броню, как скорлупу, наслаждаясь отчаянием и болью в глазах тех, кто еще недавно называл ее Сестрой.

Одна за другой, преданные Сёстры пали. Их священные доспехи не выдержали ударов падшей и ее приспешников. Их тела, изуродованные и оскверненные, остались лежать на закопченной платформе, памятником не надежде на искупление, а безумию и предательству.

Мираэль Сабатиэль стояла среди дыма и трупов, ее грудь плавно вздымалась не от усталости, а от наслаждения. Она протянула руку, покрытую перчаткой, напоминавшей коготь, и Тегет почтительно склонил голову, целуя ее.

– Теперь, мои преданные, – ее голос прорезал гул пожара, – мы идем. Охотиться.

Охотиться на Эльдар. Ибо в их душах горел огонь страсти и боли, столь же яркий, сколь и в душах Сестер Битвы, но гораздо более… изысканный. Их страдания были музыкой для слуха Слаанеш, а их гибель – высшим актом поклонения. Мираэль жаждала этой музыки. Она жаждала отплатить тем, кто косвенно виновен в ее падении, кто был олицетворением изящной жестокости, соперничающей с ее новой госпожой.

Во имя Слаанеш. Свита завыла в экстазе. Тегет перезарядил свое ружье. Мираэль Сабатиэль, бывшая Адепта Сороритас, Падшая Сестра, Избранная Князя Удовольствия, шагнула в ожидающий ее транспорт, ее глаза уже искали в звездной карте миры Эльдар. Пламя Веры погасло. Горело теперь лишь Пламя Вечного Голода. Песнь Сумерек только начиналась.

Источник: вархаммерфан.рф