Her tongue and coils: змеи в играх

Почему холодные объятия лучше, чем никаких

Змея — один из самых стигматизированных образов живого. Ядовитая, скользкая, удушающая тварь нелепой длины, ненасытной ярости, непреодолимой чужеродности. Культура недолюбливает змей: от великолепной статуи Лаокоона до ужасного фильма «Змеиный полет» за всё и вся отдуваются эти несчастные.

Даже у Клайва Льюиса, который множество зверей успел наделить мифологическим благородством, местная змея пять минут в образе королевы как бы нехотя носит платье и играет на мандолине — но при первом же стрессе превращается в образину и давай кусаться. Притом что ровно в той же сцене лягуха Хмур предстает как удивительно цельная личность.

Конечно, такое положение дел упадочно и порочно. Давайте исправлять, что ли.

***

В интернете есть полтора списка на тему, но они концентрируются на пиксельной классике в ущерб какой-то осмысленности: ну, дескать, змея и змея.

Однако мне бы хотелось найти интересные примеры того, как чье-то видение пробивает закостеневшую оболочку — и находит для этого древнего символа удивительной и опасной красоты новые смыслы. Чем мы хуже Гермеса с его жезлом?

Поэтому, например, нет резона говорить о жирной туше Yawn из Resident Evil или о василиске из [name your game].

BOW DOWN BEFORE THE OUROBOROS, THE MIGHTY ONE, THE INFINITE ONE, THE DIVINE..!

...черт, снова съел свой хвост.

Здесь всё и так понятно: уровень тетриса и салочек. Несмотря на чисто прикладную задачу, эта змейка стала чуть ли не важнейшим шагом цифровой «легализации» своих сородичей — гибкая, ненасытная, в некотором смысле бессмертная, пока существует в цикле.

Популярная несложная забава «съешь-умри-повтори» на N+1 одновременных игроков; тем не менее за счет одной хитрости брюки превращаются... натурально в симулятор жестокосердной змеи. Есть, кроме неживых кружочков, никого нельзя, нельзя даже врезаться, поэтому подлавливать серединой своей тушки чужие головы на поворотах — ключ к успеху. И весьма коварный; но всё же мы здесь не за этим.

Вы все ненавидите этих черных гадюк в черных гробницах, я знаю. Минута сочувственного молчания.

Но этот недавний хит расположился здесь скорее как свежий антипример, как общий культурный вектор, и не слишком удачный. В середине сюжета Байека выбрасывает в кошмар, где он расстреливает из светящегося лука огромную черную гадину посреди мрачного булькающего озера. Как говорил ужасно загримированный Гай Пирс: банальность, банальность-банальность. Банальность!

Да еще и hissssssing issss misssssssing.

А ведь на мрачной древнеегипетской эстетике с ее шакалами и скорпионами можно было накрутить лютизны как минимум на уровне Far Cry 3. И видеть такого банального аспида огорчительно.

Есть в игре и человек под псевдонимом «Змея», но про него вообще не будем; многие маски раскрыты явно лучше.

Тезис: если уж вставляете в игру злую, но уникальную змею, хотя бы делайте ее выразительной.

Вот Дирк Отважный ручается, что они с этим полосатым исчадием ада прекрасно помнят друг друга, встречаясь в разных выпусках серии раз за разом.

Если кто не знает (обязательно наверстайте), в игре было 8 противников: 4 «человека» и 4 «зверя»; «змеёй» был самый ассимилировавшийся из иностранцев.

Дефолтную Змею звали Duke Beauregard (видимо, отсылка к классическому американскому мылу Dukes of Hazzard), и он любил защищать крепость изогнутыми рвами. И смешнее всех извивался в последние пять минут.

Пожалуй, самый интересный из не-арабских соперников: подозрительно воркующий, трезво оценивающий свои силы, но не гнушающийся подлостей, в отличие от скучного мачо-ветерана Волка. Хороший пример «необходимого и достаточного» переосмысления шаблона.

Ничего особенного в самом Snake Man'е; но до чего талантливо сделан уровень!

Фактически персонажа терроризируют не враги, но окружение — оформить типичные тоннели под холодный оливковый змеиный блеск, из которого прорастают головы, было очень мудро. Тоже удачный пример, как шаблон не вскрыть, но хотя бы развернуть в другой плоскости.

Конечно, змеиная часть легендарного образа целиком уходит в заслуги Джона Карпентера; но, к чести Кодзимы, воровать тоже можно умело. А трагичность образу придает тот факт, что в Snake Eater можно убивать и есть своих сородичей. Yabloko moloko zmeya.

И хорошо, что Змеёй в играх побывали не только промежуточные злодеи вроде парня выше.

Воспоминание о докторе Джонсе, понятно: его горестное “Why did it have to be snakes?!” представлено здесь в ассортименте. И заодно переползло в следующую по списку игру в лице Харрисона Джонса с аналогичной фобией. Опять классические змеи «не-подходи-убьет», что поделать; но хотя бы агрессии у них не больше, чем у гумб.

Киплинговский Рикки-Тикки-Тави, если помните, боролся с Нагайной (нагой), змеей как бы из индуизма, заглянувшей позже и в серию о Поттере. Blizzard сумели кое-как очеловечить это свирепое создание, отсыпав своей Леди Вайшьйъйи и ее подданным немножко биографии, русалочьих лиц и типичных племенных качеств: гордость, верность, чувство локтя.

А в HOMM, кстати, наги показаны как величавые наемники, способные договариваться о сотрудничестве с хилыми архимагами. Не очень глубокий образ, но хотя бы образ.

Увы, в WoW всё откатилось обратно: секта сбрендивших друидов, чей зловещий серпентарий годится только украшать посохи «под Асклепия» да средненькую карту в Hearthstone.

Не буду прикидываться, что играл в нее, а не просто смотрел на ютубе. Но, во-первых, это название взято из отличной песни, которая стоит вровень с великой Rock Around the Clock, и в игру про змей фраза «трещи и крутись» заходит идеально (как и восьмибитная версия песни).

Во-вторых, это гармоничное развитие того легендарного Уробороса из начала: теперь змеек две, это не чистые функции, а уже практически персонажи, которым нужно превозмочь ничуть не меньше, чем Марио — найти свою принцессу.

That’s what i’m talking about. Игра сильно ограничивает изобразительную палитру, но сам факт, что вспомогательным NPC взяли змейку! Получается что-то вроде урбанизировавшегося внука Каа в нелепых, но оригинальных штанцах. Зачет.

Вернемся на миг в арабскую ночь. И глядите-ка, необязательно ведь пихать в экран скользкие тела, чтобы красиво отработать змеиную тему.

Щитоносица принесла с собой характерный боевой стиль, очередную офидиофобию, новых монстров, но главное — по-восточному красивое воплощение идеи, проходящей через весь DD: про ту самую метаморфозу, происходящую с убийцей дракона. Чешуйчатый доспех, глубоко проникший яд увечья и платок на лице, прямо как у зубастой Милены из Mortal Kombat, не дадут ответов, только вопросы.

Первая же сценка показывает, что психоз виноватого найдет. 10-летняя девочка очень хочет кушать, поэтому сперва носит кроликов в совиных когтях, а затем проглатывает в ночи целый экипаж корабля, имитируя мифическую гигантскую анаконду.

Здесь змею не очеловечивают, напротив, озмеивают человека, выводят всё в плоскость непознаваемого, бессознательного ужаса. Выглядит, ммм, свежо.

Вторая по важности причина того, почему Talos застучал в людских сердцах — местный аналог райского Змея. [Первая причина, если что, — Александра.]

Ничтоже сумняшеся назвав местного дьявола Мильтоном, выдав ему роль Иерофанта (Жреца, Библиотекаря, Хранителя) — и запихнув всё это в емкие строки кода, сценаристы показывают, что и самую старую Змею человеческой культуры можно отработать свежо.

Ну, и к тем, кому архивариуса-искусителя недостаточно, на помощь в очередной раз спешит Она:

Завершить просто необходимо этой игрой — пусть и не видео-, но зато уж заслуженнее некуда.

«Змеи и лестницы», она же «Лила», что и переводится с санскрита как «игра», — индийская ровесница как минимум шахмат (а то и Иисуса). Была популяризована британцами в XIX веке, пройдя в итоге путь от своеобразного ритуала до вырезки из дошкольного журнальца.

Конечно, не обошлось без викторианской цензуры: изначальный набор из индуистской эстетики и разнообразных добродетелей превратился в усредненную настолочку про Победу и Процветание. То, что вроде как выступало практически церемонией во славу Дхармы, стало в итоге детской забавой. В некоторых версиях были вырезаны даже, собственно, змеи; названия плавали соответственно.

«Лила» — яркий пример того, как уничтожаются старые мифы, подменяясь новыми. В архаичных верованиях змея соединяла подземный мир и наземный, небо и землю, мудрость и хаос, плодородие и искушение.

С воцарением же христианства (и авраамических религий в целом) змей до сих пор жестко прилеплен к ярлыку «сатана во плоти, 1 шт.» — не очень справедливо по отношению к этим, несомненно, пугающим, но всё же достаточно магнетическим созданиям.

И нет, у меня дома нет змей. Есть только эта грустная песня от лидера Cardiacs про то, что любви заслуживает всякий: