Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

О влиянии литературных течений столетней давности на современную игру.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Вступление

Вступительное слово о Bloodborne почти всегда одинаково: Хидэтака Миядзаки из бедной семьи, читал что приходилось, а что оставалось непонятным восполнялось воображением — этот же принцип досоздания сюжета автор предлагает испытать и игрокам.

Миядзаки не раскрывает источников вдохновения, но Bloodborne любит и считает своей наибольшей удачей. Употребляет он и несколько малопонятное выражение — из всех игр, Bloodborne получился ближе всего к задуманному. Это несколько схожее выражение, которым иногда пользуются именно писатели: книга уже задумана и создана полностью, до мельчайших подробностей, труд автора — перенести с максимально возможной точностью задуманное на бумагу.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Лавкрафт

Как видно из заголовка и уже сказано во вступлении, речь пойдет преимущественно о влиянии на Bloodborne авторами художественной прозы, где центром все же будет Bloodborne, а не творчество этих самых авторов. Однако, сказать о них пару слов все же необходимо.

Лавкрафт — англоязычный автор, который перемещает место действия своих произведений между мистическими друидскими земелями старой доброй Англии и таинственной индейской Новой Англией. И пару раз действие рассказов застревает между этими двумя точками в неопределенной точке Тихого океана. Время событий его рассказов примерно совпадает с временем жизни и трудов пражанина Кафки, о котором ниже.

Оценить влияние Лавкрафта (об этом хочется выкрикнуть сразу) на Bloodborne можно хотя бы по таким существам, как мозгососы, что похожи на микроскопические копии Ктулху. И схожие же щупальца, которыми награждены многие существа мира Bloodborne, как то Амигдала, Зимний Фонарь, Кошмарный Палач. Щупальца же в свою очередь почти всегда связаны с безумием, которое дарует озарение… но обо всем по порядку.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Тема, которую скорее использует, чем исследует, Лавкрафт, всегда одна, всегда во главе и имеет какую-то странную наследственность во всех рассказах. Эта же тема имеет поразительное и воплощение и развитие в Bloodborne. Внешнее сходство и даже соответствие Bloodborne с творчеством Лавкрафта угадывается достаточно быстро. И дело, понятно, не в готическом стиле города Ярнам, который может быть Лавкрафт и подразумевал в некоторых своих рассказах, но точно не делал на этом акцент.

То мистическое, ужасное, а иногда и инопланетное, с чем сталкиваются несчастные персонажи его рассказов, содержит в себе следующие компоненты: запах, изменение флоры, неземную фауну и нагнетание ужаса. Те же темы использует и повествование Bloodborne, переходя от мистики и внешних ужасов к космическому кошмару.

Признаки ужаса

Запах — всегда един для всех тварей, которые выходят из-под пера Лавкрафта. Прилетело ли оно из соседнего созвездия, вылезло из-под земли или воплощает собой единственно тьму, оно будет вонять, вонять ужасно; так, чтобы всегда можно было разобрать, что это именно тот запах, а никакой другой. Читатель, даже который только начал начитывать Лавкрафта, тоже скоро начнет узнавать этот запах, как безошибочно узнаешь запах дома, в котором давно не был.

Из разверзшихся адских бездн хлынул нестерпимый смрад, а Хокинсу с его тонким изощренным слухом почудилось, будто он слышит там, внизу, противный хлюпающий звук.

«Зов Ктулху», Говард Лавкрафт

Никогда в жизни ему не доводилось видеть скунсовую капусту столь огромных размеров и такого странного цвета, что его вообще невозможно было передать словами. Растения имели отвратительный вид и издавали резкий тошнотворный запах.

«Цвет из иных миров», Говард Лавкрафт

Запахи в Bloodborne так же имеют важную роль, хотя игрок их почувствовать напрямую не может, а редкие диалоги персонажей эту тему не затрагивают.

Ночь полна мерзких отбросов и вся пропитана их вонью.

Вальтер, Bloodborne

Вырезанная маска из дерева Вороны Эйлин, Великой охотницы. В клюве находится ладан заглушающий запах крови и чудовищ.

Описание маски Эйлин, Bloodborne
Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Впрочем, чтобы почувствовать запахи, в данном случае, не обязательно о них слышать от других, вычитывать описания и т.д. Ужасное состояние даже центрального Ярнама дает яркое представление о запахах, которые витают в прелом воздухе: здесь и внешнее убожество людей, пораженных чумой зверя, и горящие останки там и сям, и облезлые собаки, и канализация с разлагающимися трупами, и рёв огромного хряка. Стоит ли продолжать ряд, если дальше герой попадает во все более запущенные и заброшенные места? И только в лекционном корпусе становится чуточку легче дышать и находиться.

Вернемся к Лавкрафту. Если запах в рассказах Лавкрафта — это предвещение о нечестивом, то гниющая земля, увядшая трава и прочая зелень, желательно развалины какого-нибудь жилища, хотя бы храма, теперь вводят читателя в среду обитания твари. Чаще всего запах появляется вместе с пораженным скверной местом.

Проснувшись же, я обнаружил, что меня наполовину засосало в слизистую гладь отвратительной черной трясины. [...] Хотя легче всего представить, что первым моим чувством было изумление от такой неожиданной и чудовищной трансформации пейзажа, на самом деле я скорее испугался, чем изумился, ибо зловоние и черная гниль вокруг произвели на меня самое гнетущее впечатление.

«Дагон», Говард Лавкрафт

Улицы Ярнама, Соборный округ, Старый Ярнам, Кошмар Менсиса, Деревня Яаарг’ул — все локации Bloodborne становятся тем самым повествованием, когда персонаж входит во все более и более пугающие места. Следуя заветам Лавкрафта о приближении к особо опасной твари игрок начинает угадывать места, которые ведут его на арену с боссом: схватка с Гаскойном происходит среди множества надгробий, к чудовищу Кровоглоту ведет недвусмысленная дорога с горящими крестами по сторонам и так далее.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Но, как это ни странно, тварь в произведениях Лавкрафта редко удается найти. Она спрятана. Тенью в углу, притоплена в колодце, затаилась в подвале под алтарем для жертвоприношений. Хотя бы вышла куда-нибудь по своим ужасным делам, такое тоже случается. Впрочем, местное население, которое живет в прямом соседстве со злачным местом, эта самая дьявольская тварь не особенно тревожит. То есть тревожит. Но на уровне полноправного суеверия. Вполне достаточно неопределенного знака рукой. И об этом далее.

Жители Ярнама, те из них кто еще немного способен к речи, выкрикивают проклятия в сторону игрока, как будто с тем же самым суеверием.

«Cursed beast!» — «Проклятый зверь!»
«You plague-ridden rat!» — «Ты чумная крыса!»
«It's all your fault!» — «Это все твоя вина!»

Ярнамиты, Bloodborne
Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Невыразимое и не выраженное

Отчасти это хороший повод перейти к стилистике, которую Лавкрафт все же стремится, и не без успеха, разнообразить всеми возможными способами для двадцатых годов двадцатого века, когда и стационарный телефон был не у всех.

Но что же все-таки происходит в девяти из десяти развязок большинства рассказов? Персонаж сходит с ума и погибает. Так уж случается, что погибает он от силы столь неведомой, что у нее нет никакого ни земного ни художественно-стилистического аналога. Автор и сам без всякой скромности извещает об этом читателя:

Было бы банальным утверждать, что описать его невозможно, однако сказать, что его не смог бы ясно себе представить тот, чьи представления слишком тесно связаны с привычными на земле живыми формами и с тремя известными нам измерениями, было бы совершенно справедливо.

«Ужас Данвича», Говард Лавкрафт

Подобного аналога порой нет даже у цвета, пускай и поставленного во главу угла рассказа.

Свет глобулы невозможно было определить словами, да и цветом-то его можно было назвать лишь с большой натяжкой — настолько мало общего имел он с земной цветовой палитрой.

«Цвет из иных миров», Говард Лавкрафт

Выразить неуловимое, способность из всего выбить искру, увидеть собственными глазами и передать это читателю — и труд и удел всех писателей мира. Но Лавкрафт, увы пасует перед собственной темой.

Неведомое пугает и немудрено, что персонажи, впервые столкнувшиеся с подобным впадают в безумие или столбенеют. Но читатель, который пролистывает уже не первый рассказ, кажется, уже ничему не ужаснется.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Безумие играет немаловажную роль и в Bloodborne. В игре их две разновидности: медленное, которое действует словно отрава, и быстрое, которое может свести с ума мгновенно и укрыться от него не может никто. Быстрое безумие так же способно убить персонажа, так же как и в рассказах Лавкрафта. Но в отличие от книжных персонажей, персонаж ББ способен безумие пережить. А нанесенные им раны вполне можно залечить, было бы чем. Интересно, что быстрое безумие наносят именно самые ужасные и опасные создания ББ: Зимний Фонарь и Мозг Менсиса.

Поразительно, но чаще всего представителями неземного ужаса, от одного упоминания о которых большинство персонажей, если не седеют, то бледнеют, являются облачки газа или, например, пузырь на паучьих ногах. Но почти всегда пузыри газа или слизи.

Вдруг что-то оглушительно треснуло, как если бы лопнул чудовищной величины пузырь, и вода покрылась толстым слоем густой слизи, какую могла бы произвести разорвавшаяся на куски гигантская медуза, а воздух исполнился смрадом тысяч разверзшихся могил.

«Зов Ктулху», Говард Лавкрафт

Больше амбара… весь из каких-то витых канатов… весь в форме куриного яйца… огромный… ног десять, не меньше… как свиные головы, и закрываются при шаге… жидкий как кисель… на них огромные выпученные глаза… вокруг них десять или двенадцать ртов, величиной с газовую плиту… серые, с кольцами, не то синими, не то лиловыми… Это был осьминог, сороконог, паук или что-то вроде него, но сверху его было получеловечье лицо колдуна Уэйтли, только что было несколько ярдов в обхвате…

«Ужас Данвича», Говард Лавкрафт

Второе описание приведено здесь не случайно, по сюжету рассказа, один персонаж выращивает это второе существо, которое должно в зрелости стать чем-то вроде Сатаны. Но пока что оно молодое, а потому почти что беспомощное и уязвимое. Нужно ли сравнивать и данное описание и трактовку с описанием Ром? Чуть позже это будет сделано в несколько ином контексте.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Но, в отличие от Ром и всех остальных боссов Bloodborne, за исключением Посланника Небес и Мозга Менсиса, все чужеродные человеку существа не представляют никакой физической опасности.

Стилистика дурного сна

Как же удалось автору получить прочную славу мастера ужасов рассказами о пузырях и облачках? Прежде всего стилистическими приемами и представлениями о построении самой психологии ужаса, которую автору удалось удачно зафиксировать почти что во всех работах и особенно в одном из своих самых удачных рассказов — «Дагон», перенесенного прямиком из собственного сна. Сон, понятно, является кошмаром.

И здесь можно вновь провести прямые параллели с сюжетом Bloodborne, где Сон и Явь различаются, а позже в этот ряд включается и Кошмар. С той разницей, что герой переживает ужасы Ночи Охоты наяву, а не во сне.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Рассказы и повести Лавкрафта увлекают тем, как именно они рассказаны. И лучшая часть рассказов — до появления или обещания появления всей бестолковой нечисти, когда автор нарезает круги вокруг финала рассказа. Распалять любопытство и воображение — вот его конек, его истинное мастерство. Ужасов и даже концовок в его рассказах не существует. С вступлением хоть какой-то иной силы в рассказ, он немедленно прекращается, хоть слова и продолжают вести какую-то нить.

Увлечённое чтение переходит к механическому переворачиванию страниц и усваиванию пережеванных, но недоваренный подробностей обещанного ужаса. Беспомощность автора становится обидной. Увы, автор обещает больше, чем в состоянии предложить. Неслучайно Борхес в своём рассказе «Things», где отдаёт уважение творчеству и стилю Лавкрафта, ставит точку именно тогда, когда неведомое должно войти в рассказ. Оставленное за кулисами неизвестное будет долго будоражить тени в углах и шорохи за дверью. Впрочем, свою работу Борхес признавал неудачной.

Лавкрафт переключает повествование с удивительной чуткостью и находчивостью: классическое монотонное повествование от лица автора может вдруг перейти в телефонный разговор двух болтушек, или герой может вдруг сойти с ума. Историю может даже рассказывать моряк-морфинист, к которому у читателя не большой кредит доверия — было ли увиденное правдой или привиделось в бреду под открытым солнцем? Часто, конечно, автор прибегает и к записям из дневника, недатированным письмам и, совсем заезженное, пересказам от третьих лиц — «Я сейчас такое (!) видел!»

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Подобное же повествование прослеживается и в Bloodborne, с той разницей, что автор книги не способен избежать упоминания чего-то, а внутри игры все уже отдается на умысел игрока. И если тот решит пробежать весь сюжет без оглядки, то он увидит ровно столько событий, сколько ему позволено увидеть. Но даже если любопытный игрок возьмется за исследование мира Bloodborne, то ему понадобится немало упорства и терпения, чтобы увидеть большинство происходящих событий. Большинство, потому что некоторые события, понятно, имеют варианты, а потому одним прохождением тут не обойтись.

Повествование через окружение становится основным источником сюжета, но это ни в коей мере не обедняет его, а скорее даже углубляет и отвечает той самой идеи Миядзаки о додумывании сюжета непосредственно игроком. Кое-что узнается через описание вещей, кое-что через внешние события, такие как наступление ночи в городе Ярнам и убийство Ром. Меняются чаще всего детали, например, появление и позже исчезновение Похитителей, но именно они и рассказывают игрокам историю происходящего.

Там, где писателю не удалось выдержать собственную тему, через сто лет Bloodborne берет реванш и одерживает решительную победу. Bloodborne не боится окунуться в безумие, каким бы оно ни было: безумие ситуации, в какой оказывается главный герой, безумие сюжета, за которым игрок старается угнаться, безумие мира, в котором все происходит. Наконец, безумие остальных персонажей, которые стараются показывать всем своим видом спокойствие внутри города, охваченного чумой, который в свою очередь оказывается в центре намного более страшного замысла совсем иных существ.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Промежуточные выводы

Отчего же «он пугает, а мне не страшно»? Ответ видится один — потому что напускные ужасы здесь только для напускных ужасов. Вот он — космический ужас. Не человеческий, а значит и непонятный. Пожалуй, это все. Персонажи то и дело натыкаются на зловещие алтари жертвоприношений, листают устрашающие книги, видят пронзительные картины и предметы, но за всем этим ничего нет. Зло получается не только безликим и бесформенным, но и, что иронично, беззлобным. Персонажи умирают от ужаса с перекошенными гримасами, но это кукольный театр, и едва ли хоть один читатель поежится.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Кафка

Примерно в это же самое время австро-венгерский еврей с чешской фамилией пишет на немецком языке о собственных кошмарах. Но ни в одной его вещи нет места потустороннему.

Однажды Грегор Замза превращается в насекомое, но насекомые нам и литературным персонажам привычны. Со временем все с ним, с Грегором, свыкаются, он никого не пугает. Замок на горе и чиновники из этого замка — недосягаемы, да, но замок видим, чиновники дышат полной грудью и держатся обеими руками за собственную канцелярскую действительность, за этот мир. Или хотя бы за трубку телефона. Арестованный герой живет в мире абсурда собственного судебного процесса.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Почему же это подлинные кошмары? Почему они оставляют после себя тяжелое впечатление и никогда не знаешь как он, дурной сон, пойдет дальше? Потому что в кошмарах действует давно подмеченная многими писателями своя кошмарная логика. Где вчерашних следователей, которых приставили за арестованным, он найдет обычным неприметными служащими в конторе, где он работает, а однажды задержавшись на работе вечером их же найдет в кладовке, где один будет пороть двух других. Где ложь о собственной должности и цели может подкрепиться настоящими помощниками, которых герой только что выдумал. Где сторож перед воротами правосудия сторожит их только от тебя и до самой твоей смерти, чтобы после нее закрыть их.

Пространство сюжета и единство начал

Смешно оснастился ты для этого мира.

«Афоризмы», Франц Кафка

О чем же пойдет речь, если в произведениях Кафки нет ни фантастических тварей, ни парализующего ужаса?

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Само построение сюжета книг Кафки и Bloodborne очень схоже. Возьмем роман «Процесс», самое начало:

Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест.

«Процесс», Франц Кафка

И на начало повести «Превращение»:

Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое.

«Превращение», Франц Кафка

Не хотелось бы делать какие-то твердые суждения по русским переводам с немецкого с одной стороны и с английского с другой, но общее ощущение и начало прослеживаются достаточно ясно:

А, да… Бледная кровь… Вы пришли, куда нужно. В Ярнаме проводят кровослужения. Вам лишь необходимо раскрыть его тайну. Но с чего начнет посторонний вроде вас? Конечно, перелить себе немного ярнамской крови… Но сперва вам понадобится контракт…

Отлично. Контракт подписан и скреплен печатью. А теперь начнем переливание. О, не волнуйтесь. Что бы не случилось… Все это покажется вам дурным сном…

Министр Крови, Bloodborne

Ни Грегор Замза, ни Йозеф К., ни игрок Bloodborne не совсем ясно понимают происходящее, ту пучину событий, в которую их окунули вот только что без особых предисловий. Но очевидно, что случившееся явно не благая весть для персонажа, а последующие события видятся абсурдными: Йозефу К. не сообщают причину ареста, Грегора Замзу семья упрекает в бесполезности, а игрока Bloodborne приглашают не то зачистить город от чумы, не то раскрыть тайну становления богом.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Обратим внимание и на имя персонажа романа «Процесс» — Йозеф К. Персонаж с практически идентичным и полностью созвучным именем встречает игрока в начале Bloodborne. Йозефка — один из немногих положительных героев, которые хотят помочь и игроку-охотнику и другим жителям города Ярнам.

Следующее примечание будет скорее шуточным, чем серьезным, но в игре Йозефку обращает в посланника другой персонаж — Йозефка Самозванка. В следующем романе Кафки «Замок» героя зовут просто — К. и он самозванец! Однако, не все так шутливо и голословно, как может показаться:

Нерешительность К. раздражала его собеседника. «Кто говорит? – повторил он и добавил: – Я был бы очень обязан, если бы оттуда меньше звонили, только что нас уже вызывали». К. не обратил внимания на эти слова и, внезапно решившись, доложил: «Говорит помощник господина землемера». – «Какой помощник? Какой господин? Какой землемер?» К. вдруг вспомнил вчерашний разговор по телефону. «Спросите Фрица», – отчеканил он. К собственному его удивлению, это помогло. Но еще больше, чем этому, удивился он единству тамошней службы. Ему сразу ответили: «Знаю. Вечно этот землемер. Да, да! А дальше что? Какой еще помощник?» – «Йозеф», – сказал ему К. Ему очень мешало перешептывание крестьян за спиной, они, очевидно, были против того, что он неправильно доложил о себе. Но ему некогда было с ними препираться, разговор поглощал все его внимание. «Йозеф? – переспросили оттуда. – Но ведь помощников зовут… – Маленькая пауза, как видно, там справлялись у кого-то об именах. – Артур и Иеремия». – «Это новые помощники», – сказал К. «Да нет же, это старые». – «Нет, новые, а вот я старый, я приехал сегодня вслед за господином землемером». – «Нет!» – крикнули в трубку. «Так кто же я такой?» – спросил К. все с тем же спокойствием. Наступила небольшая пауза, и тот же человек, с тем же недостатком речи, но совсем другим, глубоким и уважительным голосом проговорил: «Ты старый помощник».

«Замок», Франц Кафка

В романе «Замок» К. прибывает в деревню и называется землемером, которым не является; об этом же сообщают и из Замка. Но тут же решение меняется.

К. насторожился. Значит, Замок утвердил за ним звание землемера. С одной стороны, это было ему невыгодно, так как означало, что в Замке о нем знают все что надо и, учитывая соотношение сил, шутя принимают вызов к борьбе. Но с другой стороны, в этом была и своя выгода: по его мнению, это доказывало, что его недооценивают и, следовательно, он будет пользоваться большей свободой, чем предполагал.

«Замок», Франц Кафка

Обратимся снова к началу Bloodborne, а именно словам о необходимости контракта, без которого, очевидно, переливание не состоится, но платой за нее будет обязанность «раскрыть тайны» города Ярнам.

Невидимый манипулятор Присутствие луны дарит игроку и персонажу свободу действий и бессмертие, по-видимому, недооценивая того. Неизвестно кто конкретно закрепляет за игроком звание Охотника, но происходит это настолько незаметно и утвердительно, как может случиться только во сне.

Так Йозеф К. становится арестованным и любой, с кем бы он не заговорил, в курсе его судебного процесса; Грегор Замза превращается в насекомое и хотя не может ни говорить, ни как либо еще изъясняться с другими, его семья сразу знает, что это он, а не просто гигантский таракан или таракан-людоед; К. называется землемером и хотя никто уже давно не ждал землемера и поначалу ему не верят, сразу после утверждения за ним этого звания, все встреченные им персонажи будут сходу называть его землемером.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Превращения

Заметим: Кафка не касается внешней стороны ужаса, кошмара и трансформаций. Разве что за редким исключением: превращение Грегора Замзы и главный герой повести «Лабиринт». Если с Грегором все на поверхности, то главный герой повести «Лабиринт» несколько иной во многих смыслах: повествование ведется от первого лица и это затрудняет его индетефикацию, потому как сам себя он никак не называет и не описывает.

Поначалу складывается впечатление о просто сумасшедшем человеке, который одержим параноидальными мыслями о собственной небезопасности. Это и побуждает его прорыть лабиринт. Лабиринт настолько хитроумный, что он и сам с трудом припоминает все ходы, а когда припомнить их он не в силах, то паранойя только усиливается, ведь это могут быть ходы тех, других.

Проводить параллели между лабиринтами Птумерианцев и лабиринтом неназванного существа (скорее всего это крот), если и получится, то с натяжкой. Но обратимся к словам к Миядзаки, который выделял впечатлявшие его места и просил команду разработчиков перенести не дословно то же самое в игру, а ощущения от прочитанного.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Тот, кто посещает лабиринты Птумеру без карты и подсказок из интернета совершенно точно ощущает те же чувства от лабиринта, которые посещают существо из повести Кафки: ходы лабиринта множатся, открываются новые лазейки, одни места кажутся знакомыми, но забыты уже пройденные ходы.

Жертва превращения, Грегор Замза, становится страшным насекомым. Кафка дает его описание:

Лежа на панцирнотвердой спине, он видел, стоило ему приподнять голову, свой коричневый, выпуклый, разделенный дугообразными чешуйками живот, на верхушке которого еле держалось готовое вот-вот окончательно сползти одеяло. Его многочисленные, убого тонкие по сравнению с остальным телом ножки беспомощно копошились у него перед глазами.

«Превращение», Франц Кафка

На взгляд любителя, многие читатели наивно полагают, что Грегор обратился в таракана. А вот какое более детальное и внимательное описание насекомого дает профессор Корнельского университета В. Набоков:

Вопрос: какое насекомое? Комментаторы говорят «таракан», что, разумеется, лишено смысла. Таракан — насекомое плоское, с крупными ножками, а Грегор отнюдь не плоский: он выпуклый сверху и снизу, со спины и с брюшка, и ножки у него маленькие. Он похож на таракана лишь коричневой окраской. Вот и все. Зато у него громадный выпуклый живот, разделенный на сегменты, и твердая округлая спина, что наводит на мысль о надкрыльях. У жуков под надкрыльями скрыты жиденькие крылышки, и, выпустив их, жук может преодолевать в неуклюжем полете многие километры. Любопытно, что жук Грегор так и не узнал, что под жестким покровом на спине у него есть крылья. (Это очень тонкое наблюдение с моей стороны, и вы будете дорожить им всю жизнь. Некоторые Грегоры, некоторые Джоны и Дженни не знают, что у них есть крылья.) Кроме того, у Грегора имеются сильные челюсти, жвалы. С помощью этих органов, поднявшись на задние ножки (на третью, сильную пару ножек), он поворачивает ключ в замке. Таким образом мы получаем представление о длине его тела — около метра. По ходу рассказа он постепенно приучается пользоваться своими конечностями и усиками. Это коричневый, выпуклый, весьма широкий жук размером с собаку. Мне он представляется таким:

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения
Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

В оригинале старая служанка-поденщица называет его Mistkafer — «навозным жуком». Ясно, что добрая женщина прибавляет этот эпитет из дружеского расположения. Строго говоря, это не навозный жук. Он просто большой жук. (Должен сказать, что как Грегор, так и Кафка не слишком ясно видят этого жука.)

«Лекции по зарубежной литературе», В. Набоков

В Bloodborne тоже есть пример обращения человека в нечто иное, а именно в Великого, который выглядит, как насекомое. Хотя Ром считают пауком, с определением принадлежности Ром в царстве насекомых к определенному виду возникают очевидные трудности.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Но кое-что выделить в ее облике можно: множество мелких ножек, округлая спина, брюшко разделенное на сегменты (видно при ее перевороте), голова с множеством глаз. У Ром нет крыльев, о которых не подозревает Грегор, а у него в свою очередь нет светящегося хвоста.

И еще одно общее между ними, что не бросается в глаза, но подразумевается в обоих случаях: у них пропадает способность изъясняться, по крайней мере с людьми. А вместе с этой неспособностью к общению обоих запирают, отделяют от всех остальных: Ром в озере для сдерживания красной луны, Грегора в собственной комнате.

Обреченность персонажей Кафки и Bloodborne

Оглушительное начало большинства произведений Кафки вводят персонажа (и читателя) во внешне привычный ему мир, в котором изначальное событие все повернуло с ног на голову.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Йозеф К. является служащим банка и даже занимает не последнюю должность. К. из романа «Замок» просто бродяга. Грегор Замза коммивояжер.

Арест Йозефа К. меняет не только жизнь Йозефа, но и его представления о мире, в котором он живет. Приставленная стража оказывается его коллегами по банку. Следствие по делу может проходить в рабочем квартале, в бедняцкой квартире, размеры которой увеличиваются от скопившегося народа.

К. сперва подумал, что попал на собрание. Толпа самых разных людей – никто из них не обратил на него внимания – наполняла средней величины комнату с двумя окнами, обнесенную почти у самого потолка галереей, тоже переполненной людьми; стоять там можно было только согнувшись, касаясь головой и спиной потолка.

«Процесс», Франц Кафка

Йозеф посещают эту же квартиру во второй раз и теперь меняется не только ее пространство, но и назначение:

Перед ними был длинный проход, откуда грубо сколоченные двери вели в разные помещения чердака. Хотя непосредственного доступа света ниоткуда не было, все же темнота казалась неполной, потому что некоторые помещения отделялись от прохода не сплошной перегородкой, а деревянной решеткой, правда доходившей до потолка; оттуда проникал слабый свет, и даже можно было видеть некоторых чиновников, которые писали за столами или стояли у самых решеток, наблюдая сквозь них за людьми в проходе. Вероятно, оттого что было воскресенье, посетителей было немного. Держались они все очень скромно. С обеих сторон вдоль прохода стояли длинные деревянные скамьи, и на них, почти на одинаковом расстоянии друг от друга, сидели люди. Все они были плохо одеты, хотя большинство из них, судя по выражению лица, манере держаться, холеным бородкам и множеству других едва уловимых признаков, явно принадлежали к высшему обществу. Никаких вешалок нигде не было, и у всех шляпы стояли под скамьями – очевидно, кто-то из них подал пример. Тот, кто сидел около дверей, увидел К. и служителя, привстал и поздоровался с ними, и, заметив это, следующие тоже решили, что надо здороваться, так что каждый, мимо кого они проходили, привстал перед ними. Никто не выпрямлялся во весь рост, спины сутулились, коленки сгибались, люди стояли как нищие.

«Процесс»
Франц Кафка

Что бы ни происходило в романе, Йозеф так и не приблизится к выяснению своего обвинения, несмотря на то, что каждый встречный персонаж в курсе всех подробностей его дела. Та же участь постигает и других персонажей Кафки: К. не дано ни приблизиться к замку, ни даже к чиновникам из замка. Грегор Замза обречен на существование насекомым без возможности обратного превращения.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Отчасти, это совпадает с протагонистом Bloodborne, который обречен на две участи: быть убит Германом или заместить его на том же положении. Это не приближает игрока к раскрытию тех тайн, о которых говорилось в самые первые секунды игры. Более того, большая часть сюжета бесконечно ускользает от понимания игрока, хотя постепенно тот и задается некоторыми вопросами, ухватывает нить разрозненных событий. Но первое время и во время первого прохождения все это блуждания во тьме, безуспешные попытки кафкианского персонажа выйти на связь с теми, кто выносит ему приговор.

Но у игрока все же есть преимущество перед литературным персонажем: он может бесконечно углубляться и исследовать предоставленный ему мир. И создатель этого мира оставил множество труднонаходимых подсказок для настойчивых игроков.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Великие

Леопарды врываются в храм и выпивают до дна содержимое жертвенных сосудов; это повторяется снова и снова, и в конце концов это может быть предусмотрено и становится частью обряда.

«Афоризмы», Франц Кафка

Великие в мифологии Bloodborne — это боги, до которых люди хотят возвыситься, хотя и не понимания ни их природы, да ничего о них не зная.

Великие же с неохотой идут на всякий контакт. Некогда народ Птумеру выстроил подземные лабиринты, чтобы скрыть там присутствие Великих. Но те пожелали уйти и оттуда.

Увидеть Великих человечеству все же удается, но наладить язык? Едва ли.

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

После убийства Ром или получив достаточно озарения, игрок видит, что всегда находился под наблюдением Амигдалы. Чуть позже, игрок выяснит и то, что в кажущейся безопасности Сна он всегда был под надзором своего истинного врага. То же и герои Кафки, оказываются под вечным надзором тех, кто как в дурном сне все время таращится на тебя из окон, при этом все о тебе зная.

К. [...] поглядел на старуху, жившую напротив, – она смотрела на него из окна с каким-то необычным для нее любопытством.

В открытое окно видна была та старуха: в припадке старческого любопытства она уже перебежала к другому окну – посмотреть, что будет дальше.

«Процесс», Франц Кафка

А вот что говорят персонажи «Замка», когда К. хочет поговорить с чиновником из Замка:

«Никогда Кламм с тобой разговаривать не станет. И как ты только можешь подумать, что Кламм будет с тобой говорить!» – «А с тобой он станет разговаривать?» – спросил К. «Тоже нет, – сказала Фрида, – ни со мной, ни с тобой. Это совершенно невозможно. – Она обернулась к хозяйке, разводя руками: – Подумайте, хозяйка, чего он требует». … > «Вы требуете невозможного». – «А почему это невозможно?» – спросил К. «Сейчас я вам все объясню … >: господин Кламм никогда не будет с ним разговаривать, да что я говорю «не будет», – он не может с ним разговаривать. Слушайте, господин землемер! Господин Кламм – человек из Замка, и это уже само по себе, независимо от места, какое Кламм занимает, очень высокое звание. А что такое вы, от которого мы так униженно добиваемся согласия на брак? Вы не из Замка, вы не из Деревни. Вы ничто. … Мне и то больно было слышать, что Фрида разрешила вам подсмотреть в глазок [...] . А вы мне скажите, как вы вообще выдержали вид Кламма? Можете не отвечать, знаю – прекрасно выдержали. А это потому, что вы и не можете видеть Кламма как следует, нет, я вовсе не преувеличиваю, я тоже не могу. Хотите, чтобы Кламм с вами разговаривал, – да он даже с местными людьми из Деревни и то не разговаривает, никогда он сам еще не заговаривал ни с одним жителем Деревни».

«Замок»
Франц Кафка

Эта довольно большая цитата дает ясное представление о тех отношениях, которые Кафка выстроил между социальными слоями внутри романа. Вернее, между двумя: чиновники из Замка и все остальные. А те нюансы, которые разжёвывает хозяйка постоялого двора для К. (и читателя) указывает на нечто большее нежели просто высокое положение в обществе. Кафка достигает это простым примером: Фриде оказана честь в том, что иногда Кламм ее зовет по имени. Но зовет ли он на самом деле? Или это просто восклицание?

Но перенесем эту же цитату или даже ощущения от нее в мир Bloodborne, где о Великих говорят с тем же благоговением и страхом одновременно. Представить себе контакт, то есть полноценный, на равных, с Великими представляется во всех смыслах невозможным. Увидеть Великих? То есть увидеть их в подлинном смысле, конечно, возможно, но какова цена? А цена здесь одна — безумие. Кто же поверит безумному? Кто пойдет за безумным?

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Даже имя этого отдельного чиновника становится обьектом святости и одновременно страха:

Не произносите имя Кламма. Называйте его «он» или как-нибудь еще, только не по имени.

«Замок», Франц Кафка

Его имя известно всей деревне, но мало кто его видел. Впрочем, как указывает хозяйка видеть его мало — его все равно не увидишь как следует.

Другая особенность чиновников из Замка — ночной прием посетителей, а цель ночных вызовов состоит в том, чтобы побыстрее выслушать посетителя, чей вид днём господам чиновникам невыносим.

Пожалуй, что говорить об ощущениях здесь даже излишне: все это очень точно и подробно описывает те же особенности и даже ритуальность, которая принята в мире Bloodborne.

Но все же увидеться с объектом своей мании, до которой доходит, например, мастер Виллем, дано не каждому. Парадокс, но недостаточно нарастить бесчисленное количество глаз для тех, кто «не может видеть как следует».

Bloodborne, Лавкрафт и Кафка — точки соприкосновения

Йозеф К., который целый год носится со своим процессом и каждого подозревает в соучастии против себя, умрет так ни разу и не увидевшись со своим судьей.

Источники Bloodborne, конечно, не ограничиваются только двумя авторами. Из авторов художественной прозы, как минимум стоит обратить внимание на Брэма Стокера. Да и имя По здесь играет не последнюю роль. Ограничимся же пока только этими двумя, но наиболее существенными в своем влиянии, пускай и по-разному: там где один придает ужасу внешние очертания, другой углубляется в корни подлинного кошмара.

208208
30 комментариев
150 ₽

За бладборн и двор - стреляю в упор!

19
Ответить

ББ это очень большой винегрет От Кафки в ББ только идея превращения и отсылки. Лафкрафт здесь конечно повсюду но тут еще и "Сновидческий" цикл кроме Тени над Иннсмутом и Дагон. Птумеру это очевидно шумеры. От них здесь раковины фантомов, точно так же как шкура змеи в аккадской мифологии это символ бессмертия. Здесь этот символ расширили. Идея с жертвоприношением ребенка богам это христианство, Ветхий Завет. Мифология европы с оборотнями и западнославянская с вампирами. (Хотя тут отсылка на Кастельванию в основном), японская мифология с луной, одержимость кровопусканиями в средневековой медицине.

20
Ответить

Это отлично. Я долго думал о влиянии Кафки на ББ, но сам этот паззл так и не собрал. Спасибо.

5
Ответить

Йозеф К. и Йозефка. Я сложил пазл за тебя братан! )

12
Ответить

Спасибо за статью! Отличный материал, все отсылки и параллели очень четко аргументированы, анализ достаточно глубокий для того, чтобы статья получилась познавательной и увлекательной, но не стала при этом академически скучной. Приятно осознавать, что кто-то так аккуратно и трепетно подошел к анализу игры не как будто это мозжечковый досуг, а целое художественное произведение. Всегда приятно видеть, что автор ценит труд автора.

5
Ответить

Лабиринты Птумеру — это вообще очень гениальная штука в плане построения хоррора на аспекте любознательности человека.
Мне вот очень понравилось данное видео, которое смогло довольно неплохо описать, что именно может происходить в голове у человека, исследующего данжны: https://youtu.be/GLY2c12O44c

Но прямо-таки самый-самый хоррор наступает тогда, когда осознаешь, что хрен ты сделаешь хороший аркейн-билд, не фармя гемы в данжиках.

4
Ответить