История создания Ведьмака: от литературной саги до игровой франшизы

«Я начал учиться на факультете Внешней торговли университета города Лодзь, а затем и работать в сфере внешней торговли именно потому, что хорошо владел иностранными языками. Мой отец знал языки и заботился о том, чтобы их знал и я. Он читал мне вслух на иностранных языках, когда я сам еще читать не умел. В возрасте 14-15 лет я уже бегло читал по-немецки и по-русски. По-русски — главным образом фантастику. Работа во внешней торговле (20 лет!) развивала мои языковые способности, была хорошей тренировкой и не давала утратить навыков».

«Любимые книги? Полный список занял бы слишком много места. Перечислю лишь некоторых любимых авторов: Эрнест Хемингуэй, Рэймонд Чендлер, Умберто Эко, Уильям Шекспир, Хенрик Сенкевич, Эрих Мария Ремарк, Александр Дюма-отец, Илья Ильф и Евгений Петров, Мика Валтари, Артуро Перес-Реверте. Из фантастов: Дж.Р.Р.Толкин, Роджер Желязны, Урсула Ле Гуин, Фриц Лейбер, Станислав Лем, Джек Вэнс, Нил Геймен».

«Когда-то, давным-давно, я работал во внешней торговле и вел нормальную размеренную жизнь. И вот однажды ко мне пришел сын, который всегда был человеком довольно странным. Он принес мне журнал “Fantastyka” с объявлением о конкурсе на лучший фэнтезийный рассказ. Я сказал сыну: «Подумаешь, рассказ! Даже я такой напишу». Слово за слово, мы стали держать пари, что я сочиню такую вещь, отошлю в журнал и получу первую премию. Так появился рассказ «Ведьмак». Целый год мы ждали результатов – и наконец-то в декабре моя новелла появилась на журнальных страницах. О результатах конкурса мне еще ничего не было известно, но за этот текст я получил примерно столько же, сколько зарабатывал на основной работе за месяц. Эх, где те времена!..».

«Да, я на самом деле начинал с рассказов. Эти рассказы я продавал в журнал “Fantastyka”, где они появлялись раз в год, в лучшем случае – два раза. И это было великое достижение: польских писателей “Fantastyka” дважды в год печатала в исключительных случаях».

«Я не хотел становиться писателем или менять профессию. И я не искал славы! Я хотел просто получить приз на конкурсе!……Я знал, что такое маркетинг, знал, как продавать товар. И я сделал все, чтобы жюри обратило внимание на мою историю».

«Это бред. Солдаты и рыцари? В большинстве своем они идиоты. А попы хотят только копить деньги и лапать подростков. Кто в таком случае пойдет убивать монстров? Профессионалы. Вы не обращаетесь с таким делом к ученику сапожника: вам нужен профессионал. И тогда я придумал одного такого».

«В то время в Польше фэнтези считалось фигней для тупых детишек, которые даже не умеют нормально маструбировать. Поэтому они подумали: «У него самая лучшая история, но это фэнтези, давайте дадим ему третий приз». Судьи — это судьи, в большинстве случаев они пристрастные идиоты. Но публика...».

«Если они хотят ещё, почему бы и нет? Я написал вторую историю, потом третью и четвертую, в которых говорилось только о Геральте, потому что читатели требовали только его!».

«Я подумал, что польский книжный рынок и польские читатели заслуживают фэнтези-сагу. И почему бы польскому автору не написать её?».

«Ковальский рискнул. Рискнул опубликовать польского автора. И, что еще страшнее, автора фэнтези, жанра, в котором, как тогда считалось, полностью царили англосаксы, и издатели полагали, что польское фэнтези – продукт абсолютно бесперспективный»

— вспоминал Сапковский.

«Я знаю, что это нехорошо, но я хочу быть честным с читателем. Хочу, чтобы он был уверен: осенью обязательно выйдет следующий том. Я сам, когда приехал в Канаду и не нашёл очередную книгу из «Хроник Амбера», очень возмущался. Кричал: «Что Желязны там делает, водку хлещет что-ли? Почему не написал ещё?».

«Чтобы доказать супруге, что я действительно всерьез отношусь к писательству, я стал работать с раннего утра. И этот режим с тех пор не сдвинулся ни на миллиметр. Утренний кофе я пью за компьютером. Вот так я и вкалываю — как всякий нормальный человек на самом деле. Единственное отличие в том, что у большинства людей есть воскресенья, отпуска — а у меня нет. Я работаю в воскресенье и праздники».

«Я знаю об их существовании, в некоторых проектах принял участие, но сам никогда не играл и не собираюсь. Потому что в сутках недостаточно часов и потому что у меня есть другие развлечения».

«… игры меня не интересуют. Есть развлечения куда лучше: ловля рыбы на мушек, кулинария, чтение книг — и написание их. Но, упаси боже, я ничего не имею против тех людей, кто любит игры и играет в них. Прекрасно понимаю, как велик этот рынок и как мощно он будет развиваться. Может ли игра когда-нибудь заменить книги и литературу? Что за мысль! Сначала хотел издать рык негодования — никогда, нигде, ни в коем случае! Но если задуматься, то кто знает. Кто знает?»

«В «Ведьмаке» мне импонирует качество исполнения — прежде всего графика, тут надо шляпу снять перед авторами игры».

«Мои отношения с авторами игр получились крайне неловкими. Мы почти не общаемся. Они хорошо платят, и спасибо им за это, но ничего мне не говорят, ни о чём не спрашивают. Когда CD Projekt делали первую игру, разработчики спросили, не буду ли я возражать, если они продолжат историю, которую я закончил в книгах. Я сказал: «Пожалуйста, не вижу в этом никакой проблемы». Лично я не собираюсь писать сиквелы, и, раз уж разработчикам для их игры нужно было сделать именно продолжение истории Геральта, я был совершенно не против».

«Я продал права и решил не вмешиваться в то, что они с ними сделают. Может, эти игры хороши, может плохи. У меня не было выбора: мне не было некогда ими заниматься. Они знают, что делают».

«Нуу… В общем, он (Сапковский) был алкоголиком. Сегодня он судится с CD Рrojekt, чтобы вернуть то, что ему причитается, и я его прекрасно понимаю. Я не присутствовал на переговорах и когда подписывался контракт, но в то время он был не совсем в себе».

«Если честно, в то время его просто не интересовали игры. Мне кажется, он думал примерно следующее: «Есть возможность немного подзаработать. Никого не интересуют игры, поэтому ей не удастся навредить моим героям. Да, давай сделаем это». Для него это были просто дополнительные деньги. И в этом нет ничего плохого, я его не виню».

«Существует мнение — его формируют и сами продюсеры, — что именно игра сделала меня популярным писателем на Западе и без неё у меня не было бы столько переводов. Это неправда. Премьера игры состоялась в конце октября 2007 года. Договоры на публикации моих первых книг на Западе были заключены: в Германии — за десять лет до запуска игры, в Испании — за шесть лет, во Франции — за пять лет, в Португалии — за три года, в Великобритании и Соединённых Штатах — за год и три месяца до премьеры. Возможно, игра и помогла мне с продвижением, но и мощно навредила. Многие издатели используют графику из игры на обложках моих книг. Поэтому многие читатели полагают, что она была первичной, и я, Сапковский, стал писать вторичные книги, под эту игру. Серьёзные читатели НФ и фэнтези презирают такие вторичные книжки и не покупают их. В настоящее время я с этим борюсь и не позволяю использовать игровую графику на обложках моих романов о ведьмаке».

«Появились уже люди, которые говорят, что Сапковский пишет книги по играм или что своей популярностью я обязан играм. А это абсолютно неверно. Я подобными заявлениями, конечно, недоволен, но бороться с ними тяжело. Были игры по книгам Пратчетта, Мартина и многих других писателей. Но поклонники должны понимать, что всё начиналось с книг».

«Когда люди спрашивают, помогли ли мне игры, я отвечаю, что да. Но в той же степени, что и книги помогли играм. Вовсе не они рекламировали мою работу: я рекламировал игры своим именем и персонажами.»

«Я был достаточно глуп, чтобы продать им все права. Они предлагали мне процент с прибыли. Я ответил: “Прибыли не будет, выплатите всю сумму сейчас”. Это было глупо. Но кто мог представить их успех? Точно не я».

«Они заслужили свой успех. У них очень хорошие игры. Я ничего не имею против компьютерных игр, я просто не играю в них».

«Я спланировал всю историю “Ведьмака” от начала до конца, во всех подробностях. Все акценты расставлены, контрапункты выписаны, все учтено и доведено до конца. Нет никакого смысла в том, чтобы писать “Сына Ведьмака”, “Внука Ведьмака”, “Отца Ведьмака” или “Иллюстрированный путеводитель по замку Ведьмака”».

«История завершена, как и сага. Если я когда-то напишу что-то новое во вселенной «Ведьмака», а у меня есть такое намерение, то, скорее всего, это будет что-то вроде приквела или спин-оффа. Не продолжение».

«В 2001-м и 2002-м я много путешествовал по Центральной Европе вместе с литературным агентом Патрисией Паскалини из Agence de l’Est, занимаясь правами на перевод французских романов, опубликованных издательством Bragelonne в этих странах. Я с большим любопытством открыл для себя местный издательский рынок, претерпевавший значительные изменения, как и вкусы издателей и читателей. Когда мы проездом были в Праге, мы отправились в главный гиковский книжный в городе – Krakatic, эквивалент Forbidden Planet (считается культовым книжным магазином британской фантастики, фэнтези и ужасов в Соединенном Королевстве, Ирландии и США), если угодно, – и побеседовали с его владельцем, по совместительству управлявшим одним из крупных издательств чешской научной фантастики и фэнтези. На вопрос “Какие авторы больше всего пользуются популярностью?” он ответил: “Пратчетт и… Сапковский”. Это еще кто?! Что это за польский писатель фэнтези, чьи книги продавались лучше англосаксонских бестселлеров?

Я захотел узнать больше – несколько месяцев спустя я был на книжной ярмарке в Варшаве. Когда я проходил мимо газетного киоска, мой взгляд привлекла обложка таблоида, на которой был изображен воин с [волосами, подвязанными] лентой и с белой щетиной на подбородке. Это был актер, которому предстояло играть Геральта в киноадаптации! Между прочим, у меня в столе до сих пор лежит этот журнал, а еще DVD с фильмом, но я туда не заглядываю (смеется). Короче говоря, мы напали на крупную дичь, но мне еще нужно было знать, что это за романы! А моего польского хватало на “здравствуйте”, “до свиданья” и “одно пиво, пожалуйста”. Тогда Патрисия достала два рассказа из “Последнего желания”, которые Анджей отдавал на перевод. Переведено было довольно плохо, но мне хватило, чтобы “распробовать” атмосферу и стиль этой книги: великолепное героическое фэнтези, в чем-то традиционное, восходящее к Элрику [Майкла Муркока] и Фрицу Лейберу, но с ноткой черного юмора, где использовался фольклорный и культурный материал, типичный для того, что еще называлось Восточной Европой… А кроме того, я познакомился с интригующей и оригинальной композицией: несколько завершенных приключений, через которые красной нитью проходит основная идея. И, конечно, с героем, который вызывал тревогу и восхищение.

Я решил, что это просто великолепно! Решено: Патрисия становится литагентом Сапковского в работе со всем миром, а я получаю права на издание его книг в Bragelonne».

«Это произошло в Испании в июле 2003 года, на литературном фестивале Semana Negra, который каждый год проходит в городе Хихоне. Анджей был там по приглашению его местного издателя, Луиса Прадо, который только что опубликовал “Последнее желание” в Испании. Я отправился туда с агентом Сапковского Патрисией Паскалини, она тоже должна была впервые увидеться с ним лично. Я был на его выступлении, а сразу после встретился за кружечкой пива… одной, затем еще одной и так далее».

«Меня сразу же покорил этот персонаж со всей его многогранностью. То нелюдимый, молчаливый и ворчливый, то через мгновение улыбающийся, разговорчивый, дружелюбный. Такая манера, конечно, сбивает с толку, но очень интригует. Перед встречей я прочел все интервью с ним, какие только смог найти, и знал, что это дико образованный интеллектуал. От этого еще сильнее хотелось получше узнать его и разобраться в тех смешанных чувствах, которые он у меня поначалу вызвал. Чем дольше мы говорили тем вечером, тем активнее он нас потчевал анекдотами и сочными фразочками. На самом деле каждый раз, встречаясь с ним снова, я думал: можно любить Сапковского или не любить, но всегда кажется, что он ломает комедию. Никогда не знаешь, чего от него ждать и на что рассчитывать. Вот он ни с того ни с сего изрекает какую-то глубокую мысль с видом старого мудрого брюзги вроде Гэндальфа или Йоды, и это так трогательно, потому что в эту минуту Анджей не хитрит и не притворяется, он делится идеей, и ты чувствуешь его искренность. И начинаешь к нему привязываться». Слова Стефана Марсана подтверждает Рышард Хойновский, который вспоминает человека «умного, приятного, но не выносящего людей, образованных хуже, чем он сам».

«Для начала, хотя его книга уже была бестселлером в Польше и очень хорошо продавалась в России и Чешской Республике, он еще не был известен в остальном мире. Немцы перевели два первых тома, но они не выстрелили. Поэтому Сапковский особенно остро реагировал на признание среди иностранных издателей, тем более среди представителей маленьких независимых издательств, как Луис в Испании и я во Франции. Он сам космополит и полиглот и видел в нашем интересе настоящее мировое литературное признание. Тем более мы с Луисом не относились к нему как издатели, покупающие права на книгу только потому, что это бестселлер: мы были действительно очарованы его произведением. К тому же его агент была француженкой и обнаружила эти романы одновременно со мной, так что между нами возникло взаимопонимание восхищенных первооткрывателей. Патрисия не была специалистом по фэнтези, и я рад был поделиться с ней своими знаниями в этой области, чтобы точнее объяснить, почему я считаю творение Сапковского грандиозным. Наконец, Анджей ей безоговорочно верил и верит до сих пор. Он оценил, что я сделал ему взвешенное и понятное предложение. Мы быстро ударили по рукам».

«То, что Сапковский – поляк, было палкой о двух концах: с одной стороны, с точки зрения маркетинга труднопроизносимое имя все усложняло и могло оттолкнуть читателей жанра, где царили в основном англосаксонские авторы. С другой стороны, мы не собирались скрывать его национальность – наоборот. Я хотел возбудить любопытство читателей, передать то чувство, которое сам испытал год назад, хотел, чтобы они подумали: “Если издатель авторов калибра Дэвида Геммела и Стэна Николлса публикует какого-то поляка, это должен быть реально крутой поляк… да стопудово!” (Смеется.) Итак, мы попытались объяснить наше решение: я написал и сверстал буклет, где были описание книги и отрывок из первого приключения Геральта. Затем мы разослали буклеты в книжные магазины и киоски. Должен сказать, мне повезло получить великолепную обложку Майкла Уэлпли с Геральтом на коне, которая всем очень понравилась».

«Мне снова повезло найти особенного человека. Я пошел в польскую библиотеку в Париже, в квартале Одеон, где мне подсказали два или три имени, в том числе Лоранс Дьевр, первоклассную переводчицу художественных текстов. Она переводила, в частности, одного из величайших писателей XX века, Витольда Гомбровича. Я думал, она меня пошлет вместе с моим воителем и охотником на монстров по совместительству (смеется)… Напротив, она была в восторге. Она сказала: “Наконец-то книга, которую мои ученики захотят прочитать!” Наше сотрудничество было увлекательным. Не имея возможности читать текст в оригинале, я читал ее перевод с опытом и восприятием фаната фэнтези. Диалог между нами позволял скорректировать адаптацию текста так, чтобы книга “заговорила” с целевой аудиторией и чтобы атмосфера, названия, интонация соответствовали жанру, с которым Лоранс не была знакома, ничего не теряя из специфичности и индивидуальности Сапко и его вселенной». Одним из предметов обсуждения между издателем и переводчицей было название для всей книжной серии, основанное на профессии Геральта из Ривии. «“Wiedźmin”, “ведьмак” не вызывает в мыслях образ доброго волшебника, скорее, это страшный чернокнижник. Мы его назвали Sorceleur, немцы – Hexer, а в игре это Witcher. Я бы предпочел слово “sorcereur”: там в середине R, а не L, и это звучит более хрипло и диковато, но я не хотел, чтобы подумали, будто это перевод английского “sorcerer”, “колдун”».

«Книга и ее перевод сначала заинтриговали, а потом привлекли публику. Те, кто боялся, что книга слишком странная, потому что автор – поляк, поняли, что написано супердоступно и захватывающе. Отличное оригинальное чтиво, и в то же время потенциальный бестселлер, просто мегакомбо. Я даже дал интервью на France Culture (французкий радиоканал, где травят байки об истории, философии и тому подобном)! Крупноформатное издание мы продали тиражом 25 000 экземпляров, что уже феноменально».

«Когда “Последнее желание” вышло во Франции в мае 2003-го, сделка [с CD Projekt] еще не была заключена. Сапко мне рассказал летом, на фестивале в Испании, как он сначала послал разработчиков игры… Он может быть очень классным и прикольным, но если он не в настроении или выпил… Короче, должно быть, переговоры были интересными (смеется). Кстати, издательский дом Pocket, у которого появилась светлая мысль купить права на издание “Последнего желания” в карманном формате, не хотел в то время продолжать выпуск книжной серии: как видите, компьютерной игры в общей картине еще не существовало! Я на это не жалуюсь, потому что в итоге мы смогли выпустить книгу под нашим собственным брендом Milady. Мы продали около 120 000 экземпляров карманного формата».

«И в тот момент мы воспользовались популярностью, которую “Ведьмак” приобрел благодаря игре. Я хотел, чтобы геймеры знали: игры основаны на романах, и лучше бы вам их прочитать! Вполне логично, что я связался со студией CD Projekt, и она мне предложила изображения для обложки. Мы были на одной волне. Визуальная связь книг и игр давала последним своего рода легитимность, а нам открывала новые горизонты. Должен сказать, что с CD Projekt, а сейчас и с Namco, все прошло на диво хорошо, и я им благодарен. Ну и еще добавлю, что в команде Bragelonne много геймеров, взять хотя бы коммерческий отдел: общее увлечение им помогает в работе!».

«На самом деле это идеальная ситуация: сначала книги самостоятельно завоевали популярность, а затем обратили себе на пользу успех игры, которая в свою очередь продолжает приводить новых читателей. Я подчеркиваю этот момент: все уже было заложено в самом произведении Сапко. Во-первых, это богатая, захватывающая, хорошо продуманная фэнтези-вселенная. Каноны жанра в ней соблюдены, но привычные клише поданы по-новому. Именно эти достоинства стали источником вдохновения гениальных игр. Во-вторых, создатели игр провели потрясающую работу и сумели развить все самое интересное в романах, придать сюжету зрелищность и глубину. Яркие игры затягивают и вызывают желание продлить приключение, погрузившись в книги. И поскольку это не просто литературные адаптации, а оригинальные произведения, они не обманывают ожидания игроков, совсем напротив. “Ведьмак” – это эквивалент “Игры престолов” в мире компьютерных игр».

«Думаю, в Agence de l’Est книги перевели на 21 язык и продали более 2 миллионов экземпляров (на момент 2022 года перевели на 37 языков и продали 15 миллионов экземпляров), – говорит Марсан. – Продажи взлетели после выхода первой игры и росли с выходом каждой новой части. Они не падали, даже повысились в 2016 году, когда вышло DLC и издание “Игры года” со всеми дополнениями. С тех пор эта серия всегда входит в список самых прибыльных товаров в нашей коллекции Poche Imaginaire. Специальные издания (Collector и Stars) тоже пользуются успехом в своей категории. Мы продали более 100 000 экземпляров “Последнего желания”, и сегодня “Ведьмак” – серия № 1 в каталоге издательства Bragelonne».

«Наконец, я перестал реагировать на эти предложения. Я ведь профессионал и таким образом зарабатываю на жизнь. Вообще, по-моему, безгонорарное издание возможно, если никто не получает никаких денег. Если же кто-то зарабатывает, а я нет, то это аморально».

«В Польше тоже есть издательства, которые меня надули. Их руководители рассуждали так: «Я должен забрать свои деньги, мой заместитель — тоже, уборщица — тоже, а автор… чёрт с ним!». Чехи меня тоже однажды надули на несколько тысяч долларов».

«Переводы хорошие, но не идеальные. В каждой книге нахожу несколько принципиальных ошибок, которых вообще-то не должно было быть, потому что мы с Вайсбротом ведём активную переписку, он задаёт очень много вопросов, а я на них подробно отвечаю.

В самом начале нашего сотрудничества он не понимал совсем простых вещей. Я ему говорил: «Ты что, Толкина не читал? Не знаешь, кто такой хоббит?». Сегодня-то уже прочитал, уже знает. А тогда совершенно не мог разобраться.»

«Помню, я принёс «Ведьмака» для печати, и там сидела молодая такая девушка-редактор. А в рассказе король Фольтест спрашивает Геральта: «Умеешь убивать вампиров, леших?». А в польском языке нет такого слова «леший», оно из русских сказок взято!

Я-то хорошо знаю эпос, а она решила, что это опечатка, и исправила «леших» на «лепших». То есть, по-русски это получается — «лучших». Так и напечатали. Лепшие вампиры! Получилось, что король спросил: «Умеешь убивать лучших вампиров?».»

«“Ведьмак” по произведениям Анджея Сапковского – первый фэнтезийный фильм, снятый в Польше за долгие годы. Речь идет не о престижной съемке какого-нибудь классика и не об адаптации национальной драмы на экране, но выход фильма неожиданно вызвал несоразмерно эмоциональную реакцию»

– писал местный еженедельник Polityka.

«Вся эта суматоха наводит на мысль, что фанаты злятся только потому, что киношники не ползают на коленях перед Сапковским»,

– заключает Polityka, прежде чем уточнить, что сам факт этой экранизации отчасти

«Я стопроцентный фанат фэнтези, – объяснял он. – В 1981 году, когда мне был 21 год, я открыл для себя “Властелина колец” [23 — Польша была одной из первых стран, где сделали перевод «Властелина колец» (1961–1963), после Германии (1957) и Швеции (1959–1961) и задолго до Франции, где его перевели в начале 1970-х.]. Я влюбился в фэнтези, в рыцарей, в хоббитов. Поэтому, когда я наткнулся на повести Сапковского в 1994-м, я был по-хорошему в шоке».

«Я попытался убедить людей из сферы кино, что у этого проекта большой потенциал. Я сам снимал телесериалы, которые были достаточно хорошо приняты. И понемногу идея появления “Ведьмака” на киноэкране и телеэкране начала заражать людей вокруг меня».

«Но у нас была одна проблема: сценарий. Я встретился с Анджеем Сапковским, которого заинтересовала идея фильма по его повестям и романам. Тогда я у него спросил, согласится ли он написать сценарий. Он отказался: “Я знаю, как писать сценарии, знаю правила, но не хочу этим заниматься. Моя работа [повести и романы] закончена. Делайте с “Ведьмаком” что хотите».

«Они бы мне сказали: “Ты не хочешь снимать? Хорошо, увольняйся”. Ни за что! Это был как будто мой ребенок. Это был мой герой, моя мечта. Я был фанатом, который очень хочет увидеть “Ведьмака” на экране. Так что я был согласен на этот сценарий или любой другой… Такое решение я тогда принял. Я был убежден, что фанаты оценят моего героя, мой фильм. В противном случае мне было бы трудно работать как следует, полноценно участвовать в процессе. Я был уверен, что в итоге картина получится достойной».

«У нас были разные сценарии для фильма и телесериала. Это было производственное решение. Нам дали 168 съемочных дней. Мы снимали сцены из фильма и из сериала одновременно, не делая различий, не задаваясь вопросом, куда именно войдет отснятый эпизод».

«Между режиссером и продюсером всегда чрезвычайно сложные отношения. Поскольку Щербиц был исполнительным продюсером, он все время был у меня за спиной. Я мог уйти, уволиться, но предпочел бороться. Было трудно. Тем не менее, мы с Михалом Щербицем по-прежнему друзья. На съемке невозможно избежать конфликтов, особенно когда ваш продюсер еще и сценарист. Конечно, мне хотелось поменять некоторые элементы сценария, но я не мог».

«Что касается кастинга, я с самого начала был убежден, что Михал Жебровский должен стать нашим ведьмаком. Он прекрасный актер. Бывает, что продюсер насильно навязывает какого-то артиста, но для этого проекта Жебровский подходил идеально».

«Я по-прежнему считаю, что мои актеры и все, кто принял участие в этой авантюре, проделали потрясающую работу. Поэтому я всегда буду их защищать [от нападок гиков]. То же касается команды по спецэффектам: на тот конкретный момент они были одними из лучших в Польше. Можно смеяться над нашим драконом, над нашим гримом, но тогда в Польше было трудно сделать лучше. И это одна из моих проблем. Этот фильм сняли слишком рано. Сегодня технологии на другом уровне и Wiedzmin получился бы совсем другим».

«Меня выгнали из монтажной. Я не мог монтировать фильм так, как считал нужным. Что в итоге получилось? Не очень хороший результат, слишком далекий от произведений Сапковского. Я был подавлен. Не знал, что делать. Я был на съемках “Пианиста” Романа Полански. В частности, я должен был руководить большими сценами с немецкими танками, с массовыми драками – это то, что я освоил в совершенстве. Так что я решил провести две недели с Романом Полански, чтобы помочь. Мне показалось, что это мне сыграет на руку на съемочной площадке “Ведьмака”, и я действительно сумел открыто поговорить с продюсером Львом Рывином. “Я знаю, что вы пытаетесь не пускать меня в монтажную, – сказал я ему. – Эта экранизация получается не очень удачной, но я знаю, что сделать, чтобы она стала лучше. Моя идея в том, чтобы вернуться к сценам из сериала, так как он ближе по духу к книге Сапковского, и включить их в фильм”. И Лев Рывин пересмотрел свою позицию. Помню, через два дня мне позвонили: меня просили вернуться в Варшаву, чтобы заново все смонтировать. Я полностью переделал фильм, чтобы он как можно точнее описывал вселенную Сапковского. Зная слабые стороны проекта и его сложную историю, этим полным метром я всё равно горжусь».

«По моему мнению, фанаты не бывают несправедливыми, у них есть право жаловаться, не соглашаться. Мы, режиссеры, рассказываем историю, и мы работаем для определенной аудитории. Эта аудитория может решить, что тот или иной фильм для неё не подходит. Я, кстати, много раз получал положительные отзывы из стран, где фильм высоко оценили — из Аргентины, например. Я никогда не скажу, что фанаты несправедливы в своей реакции».

«Об отношении Сапковского ходит много слухов. В момент выхода фильма мы сняли кинотеатр и под большим секретом организовали частный показ для него, его семьи и его друзей. Никаких журналистов, никаких критиков, только он и те, кого он решил пригласить. Сразу после этого я ему позвонил, и он сказал: “Мне нравится фильм. Он даже лучше, чем некоторые мои повести!”. Я был так счастлив! Я спросил, могу ли я передать его мнение журналистам. И он ответил: “Конечно!”. Я был на грани отчаянья — я ведь тоже человек! — а его комплименты вернули мне веру в себя. Говорили, что ему не понравился телесериал, — думаю, это не правда. Как и то, что ему не понравилась компьютерная игра, потому что публика открыла Геральта из Ривии скорее в играх, чем в романах».

«Я же просил [не спрашивать об экранизации]! Сейчас пост — польский католик, шляхтич, не может матом говорить. Нельзя употреблять мат в пост!».

«Я считаю, что на фоне того, что представляет польская кинематография и телевидение, фильм отлично держит экзамен. Можно в первую пятерку дать».

«Я считаю, что, прежде чем начать съёмки — а главное, ещё до того, как сесть за сценарий, — очень полезно прочитать взятую в работу книгу автора. Это, как показывают действия Голливуда, не является необходимым условием, однако оно наверняка не повредит».

«В Польше невозможно снимать ни НФ, ни фэнтези, мы просто не умеем этого делать. Нет средств, нет традиции, нет навыков. Наши киношники должны придерживаться близких им тем, милых, радующих глаз и ухо, соответствующих ментальности: мусор, мусорщики, свалки отходов, грязь, сифилис, бетонные дома-коробки, девки, альфонсы, бандиты, киллеры, полиция. Ну — и юмор. Шутка. Наши родные и такие близкие. «Поджарь себе сиськи!» — и зал помирает от хохота.

Впрочем, с фильмами фэнтези в мире тоже было не всё ладно. Если НФ дождалась своей «Космической одиссеи», своего «Бегущего по лезвию» — фильмов, которых ей нечего стыдиться, то у фэнтези таких фильмов очень мало. «Конан-варвар», «Уиллоу», «Экскалибур»… Долго, очень долго пришлось этому жанру ожидать Джексона и «Властелина колец». Но когда уж дождался, то хо-хо! На колени, мейнстрим, на колени!!!».

«Я видел сериалы лучше. А видел и похуже».

«Я был очень тронут. Я остался в восхищении от всего, что там было. У меня даже дух захватывало. И ведь мне показывали всё. Просто монументальные декорации, костюмы, грим, игра актёров, работа съёмочной группы и техников. Осталось полное ощущение, что это очень масштабная вещь. Потому что так и было на самом деле.»

«Я должен признаться: сначала я не хотел этого делать. До этого ко мне обращалось множество людей, в основном далеко не всерьёз. Так что я потерял надежду — и переубедить меня тогда было непросто. Но мне пришло ещё одно предложение — очень деловое. А люди, от которых оно поступило, оказались очень понимающими. Так что в итоге я не нашёл причин им отказывать.»

«Я был бы идиотом, если бы ответил на этот вопрос. Там же мое имя в титрах.»

«Прочитав первый рассказ “Wiedźmin” — тот, который пришел на конкурс в “Фантастыку”, я сказал Мацеку Паровскому, что, по-моему, это абсолютный хит. Как комикс и готовый сценарий фильма. Мацек сказал, что, может быть, это так и есть. И добавил такую для меня диковинку, что в редакции мнения сильно разделились. Были даже голоса, звучавшие, к примеру, так: “Да что за хрень? Какой-то Ведьмук, Ведьмак, о чем это вообще?” Дескать, это в принципе не хорошо, и ну их, такие выдумки, подальше. Я удивился, потому что для меня это был абсолютный хит, готовый отшлифованный алмаз, то есть, бриллиант. Фактом остается, что Анджей Сапковский действительно не выиграл конкурс этим рассказом. Тем не менее, я остался при своем мнении и спорил с некоторыми людьми, потому что считал, что если уж ты сидишь в редакции такого журнала, как “Фантастыка”, то должен чутче воспринимать новые веяния. Споры были довольно ожесточенными, а спустя годы оказалось, что правда была на моей стороне, и я не скрываю, что горжусь тем, что вложил свой кирпичик в комиксный проект “Ведьмака”».

Сначала были иллюстрации к рассказам, печатавшимся в журнале “Nowa Fantastyka”. Известно было, что мы можем рисовать комикс, но с моей стороны не было никакого нажима, форсирования темы, я в это время занят был другой работой и думал этак про себя совершенно спокойно, что вот когда-нибудь… А Мацек Паровский, который в силу своей журналистской должности находился в самой гуще событий, когда встречался с издателями, много раз об этом им говорил, и в какой-то момент на линии связи Прушиньский – Паровский проскочили искры. Издатель сказал: “Ну раз вы говорите, что может быть комикс, делайте комикс”. И тогда начались наши совещания. Потому что, когда читаешь вещь в подготовительной фазе, тебе все ясно и понятно. А начнешь присматриваться, появляются вопросы: как будет выглядеть этот персонаж — анатомически, физически, лицом, ходит ли он в штанах или, может, в чем-то другом, как известный нам Конан. Я был уверен, что мне все совершенно понятно, но стоило задуматься, начали прямо-таки наслаиваться проблемы. Но не это было хуже всего. По этой-то части я был профессионально подготовленным: могу нарисовать все, буквально все что угодно, только вот не все подойдет, потому что не все сможет окупиться. Проблема, которая меня занимала на первых порах: во что героя одеть — была решена после телефонных переговоров с Анджеем, и я уже знал, что не будет парня типа Конана с голым торсом или в юбке, подобно Торгалю. Герой будет действовать в кожаной одежде, потому что таким его Анджей описал. Я несколько иначе оформил эти кожанки и элементы украшений, какие-то мои предложения не вызвали возражений – например, перчатки с шипами.

«В результате после короткой «пристрелки» я уже готов был стартовать и с героем, и с окружающим миром, но тут оказалось, что сценарная часть у нас, однако, зависла. Это зависание выражалось в том, что после раскадровки и оснащения текстом у меня появилось впечатление, что я читаю роман “Stara baśń”, а ведь мне хотелось чего-то другого. Меня это очень озаботило, и мы с Мацеком стали ломать головы над тем, как приблизиться к тому, о чем пишет Анджей. Вот тогда-то Мацек и изрек на одном из совещаний, объясняя почему мы так долго примеряемся и почему нам так трудно это идет, великолепную фразу: “Литература — это то, что очень трудно рисуется”. И это как раз квинтэссенция, тут Мацек кратко сформулировал нашу проблему. Сапковский пишет привольно, широко, у него прекрасные диалоги, но его герои ужасно болтливы, они если уж начинают говорить, то говорят замечательно, я восхищаюсь этим стилем, только вот комикс – это немного другое средство коммуникации и эту трепотню надо как-то подсократить. В книжке хватает мест, где герои на нескольких страницах перебрасываются шуточками, прямо-таки жемчужинками юмора, цинизма или чего-то подобного, но, холера ясная, от чего-то нужно и отказаться. Потому что в комиксе все это выглядит ужасно скучным. Нужно было найти какой-то замещающий ход. Мы его нашли, но я прямо говорю – это не литература Сапковского. Это нечто среднее, что-то искалеченное в литературном смысле, но, в то же время, обогащенное другим смыслом. Это нечто, которое можно рассматривать. Мы сохранили обязательный минимум из этих чудесных диалогов, но сокращений было много. И были места, где я прямо-таки на голову становился, чтобы сочетать с рисунком не только диалоги, но еще и голоса снаружи, со стороны. Вот, например, сцена в корчме, когда Борх разговаривает с Геральтом, а где-то рядом какие-то типы спорят из-за кота, который мяукает, а еще кто-то жалуется на жену. Эти тексты написаны специальным курсивом, чтобы они отличались для читателя, не знакомого с оригиналом – дескать там кто-то в глубине еще что-то говорит, мы этого не видим, но откуда-то оттуда, издали, доносятся пьяные голоса…».

«Современное оборудование было тогда очень дорогим, особенно если учитывать нашу покупательную способность, – продолжает Мёнсик. – Мы работали на устаревших восьмибитных домашних компьютерах, иногда у нас появлялся доступ к более профессиональным машинам, в частности, к мейнфреймам. В начале 1990-х PC начали появляться в организациях, затем в домах, поначалу довольно медленно. Во время стажировки на одном из таких предприятий, где была современная техника, я освоил программирование, сначала на паскале, потом на Си, и сразу решил, что создание игр – это вершина кустарного программирования. Мне захотелось как можно скорее начать трудиться над своей первой игрой. Мой работодатель считал это занятие чем-то вроде исследования и даже разрешил более опытным программистам помогать мне».

«Центр Варшавы пересекает улица Маршалковская. Широкая и унылая магистраль, идущая через кварталы, полностью разрушенные Второй мировой войной и отстроенные в 1950-х годах в монументальном стиле сталинского ампира. Зловещее место, которое в своих ежедневных заботах пересекают жители Варшавы. Если пройти пару сотен метров, становится ясен масштаб проникновения компьютерных технологий в повседневную жизнь. Площадь Спасителя, магазин сети Maluch: продовольствие, чистящие средства, одежда и детские игрушки. Внутри что-то вроде будки, где выставлены программы для Spectrum. Листок, приклеенный скотчем к стеклу, сообщает адрес магазинчика в паре десятков метров, где продаются не только программы, но и компьютеры Spectrum-Timex. Еще дальше цветное табло: “Кафе и игровой зал на втором этаже”. Два смежных помещения. Адский шум. Монитор показывает посетителям засмотренные до дыр музыкальные клипы. Но невозможно спокойно слушать Принса и Тину Тернер, потягивая советское шампанское или коньяк неопределенного происхождения. Из соседнего зала доносится грохот “Звездных войн”. Штук двадцать устройств работают вовсю, все занято. Школьники роятся вокруг игровых автоматов с мотогонками, войной и приключенческими боевиками вроде Ghost’n’ Goblins».

«Не забывайте, – комментирует Мачей Мёнсик, – в начале 1990-х в Польше можно было легально раздобыть какой угодно софт за гроши практически везде. ПО не было защищено законом об авторском праве до 1994 года, так что можно было что угодно скопировать и пустить в ход».

«Все свободное время, которое у нас было (а если его не было, мы вдвоем просто прогуливали школу), мы посвящали играм. В старших классах я уже был вовлечен в международное игровое сообщество и в BBS (электронная доска объявлений, доступная через модемы). Михал, в свою очередь, был известным продавцом на игровом рынке Варшавы.

В конце учебного года Михаль зашел ко мне, и мы начали обсуждать, чем хотим заняться после выпуска и почему это обязательно должно быть связано с играми. Тогда как раз настали времена дисков CD-ROM — на Западе они получали широкое распространение. Это был настоящий технологический прорыв. Мы тут же захотели посмотреть, что это такое. Я раздобыл привод для дисков, несколько игр и… Мы были просто ошеломлены. Качество видео и звука было просто неслыханным. Объем данных, который помещался на один-единственный CD, в 400 раз превышал объем данных на дискетах. Это все меняло.

Мы с Михалем договорились, что я с помощью своих контактов в США буду ввозить игры в страну, а Михаль попытается продать их в Варшаве. Спрос был огромный: дисков на всех просто не хватало! Так мы работали два или три месяца: я тайно импортировал игры, а Михаль продавал их на рынке. После этого мы поняли, что готовы легализовать наш бизнес».

«Осенью 1994 года родилась CD PROJEKT. Мы не только могли получать самые последние игры, но и имели с этого доход! Забавно, но после окончания рабочего дня мы оставались на работе и проходили все последние релизы. До сих пор помню длинные ночи за Diablo и Baldur’s Gate. Вот это были дни!

Условия были дикими — в смысле бизнеса, конечно. Даже выполнение простых вещей — например, доставка товара в какой-нибудь магазин страны — было настоящим вызовом. Курьерских компаний просто не существовало. Нам приходилось отправлять посылки почтой, что было медленно и ненадежно, или пересылать их с поездами, что было намного лучше, но отнимало кучу нашего времени. Поначалу нас было всего двое, но затем к нам присоединился брат Михаля, Адам (в настоящее время — президент и второй генеральный директор CD PROJEKT).

Это только один пример, но в целом все так или иначе вызывало сложности. Импортировать товары в страну было очень непросто: у нас нередко возникали проблемы с таможней. До сих пор помню, как однажды на Рождество таможенники без причины задержали крупную часть нашего товара, а мы в итоге чуть не разорились. Я мог бы привести и другие примеры, но суть в том, что в то время можно было стать конкурентоспособным, делая очень небольшие по нынешним меркам вещи. Страна развивалась, и вместе с ней поднималась и планка качества. Нужно было улучшаться и дальше, а не просто правильно делать простые вещи. Если говорить упрощенно, главное заключалось в вашем подходе к игрокам и в том, насколько вы хороши в своем деле. Банальной доставки посылок из пункта А в пункт Б уже было мало».

«Это был в целом трудный период для продажи игр в Польше, так как рынок был перенасыщен пиратскими копиями. У потребителей не было нужды покупать оригинальную версию, если они могли добыть копию за полцены. Наш подход заключался в том, чтобы предоставлять высокую добавленную ценность: правильно локализованные игры с богатым контентом, которые никто до этого не предлагал. Нам нужен был качественный продукт, который игроки захотели бы купить и в котором были бы заметны наши дополнительные усилия. Жанр RPG подходил идеально, потому что он подразумевает очень детализированные игры, которые нуждаются в кропотливом переводе и довольно часто в различных гайдах, картах и так далее. Эти бонусы и привлекли игроков в Польше, а затем мы решили попробовать счастья за границей».

«Забавно, теперь меня часто обвиняют в том, что я начинал пиратом. А тогда такого понятия, как «пират», в принципе не существовало, равно как и польского законодательства об авторском праве, так что то, чем мы занимались, не было незаконным. И вообще, взгляните на президентов, основателей и крупных акционеров ведущих польских IT-компаний. Как по-вашему, они все с чего начинали?».

«Я просто написал Сапковскому письмо и сказал, что мы хотим сделать игру, и он согласился»

— Андриан Хмеляж

«Что можно сказать о пропорциях персонажей, так это то, что они были взяты с модели для консоли, с „плейстешен“. Конкретно с „Теккен 1“, если я правильно помню. Это были такие бойцовские массивные и агрессивные по виду модельки. И они стали основой для нас»

— Павел Смыла (Pawel Smyla), продюсер в Metropolis Software (1991 год)

«Мы делали action-adventure для взрослой аудитории. Сейчас никого не удивишь мрачным повествованием, трудным моральным выбором, но в 1997 году это удивляло. Поэтому упор был на это. Да и книги Сапковского как раз обладают этой особенностью».

«Я чувствовал в Андриане недовольство проектом, я чувствовал, что он не мог получить проект в таком виде, в каком он хотел и там, где его стоило бы делать. Многое из того, что он представлял, работало не так, как он хотел. Мы сконцентрировались на робо-ремблос и Горький 17, ведьмак же стал чем-то вроде побочного проекта. Хмеляж говорил, что он сам работает над чем-то интересным, и я думаю, что он просто переместил ресурсы для работы на другие проекты, чтобы заработать немного денег. Но официальная версия истории немного отличается, в ней виноваты были проблемы аппаратного обеспечения. Оборудование, которым мы располагали, не было достаточно мощным для столь значительного проекта как Ведьмак, который является по сути этаким… эвфемизмом»

— Павел Смыла

«Мы собирались адаптировать уже существующие рассказы Сапковского, а парни из CD Projekt написали собственный сюжет. В конечном итоге меня не так уж напрягает, что в Metropolis нам не удалось реализовать „Ведьмака». Для нас это был всего лишь ещё один проект, а вот для CD Projekt „Ведьмак" значил всё. Они приобрели этот бренд и превратили его в золото».

«С самого начала нашими основными конкурентами на рынке были пираты. На самом деле, вопрос заключался не в том, есть ли у компании Х или У лучший маркетинг или лучшие релизы, а скорее в том, как мы могли убедить геймеров пойти и купить легальную версию, а не идти к местному уличному торговцу и покупать пиратскую. Мы, конечно, поэкспериментировали со всеми доступными DRM / защитой от копирования, но, честно говоря, ничего не работало. Все, что мы использовали, взламывалось в течение дня или двух, массово копировалось и немедленно становилось доступным на улицах за небольшую часть нашей цены, — рассказывает Марчин Ивински (Marcin Iwinski), — Мы не сдавались и придумали новую стратегию: мы начали предлагать продукт по высокой цене — например, улучшить игру дополнительными коллекционными предметами, такими как саундтреки, создание DVD, книг, пошаговых руководств на польском и т. д».

«Они дали нам набор разработчика PS2, и мы завезли его обратно в Польшу контрабандой в нашей ручной клади. Таким образом, у нас уже был комплект с исходным кодом. Он был огромный. Я и в самом деле… Я и в самом деле боялся, что нас досмотрят на таможне. У нас не было никаких бумаг на него»

— Марчин Ивински

«Я работал над обеими играми, но Interplay потеряла права на Baldur’s Gate III из-за бухгалтерской ошибки [прим. редактора: вероятнее всего, руководство Interplay отказалось от прав на создание игр Baldur’s Gate на ПК, чтобы сохранить и продлить контракт для консолей]. Тогда все отказались и от Fallout 3. Когда это случилось, Фергюс [Уркхарт, директор и основатель Black Isle (дочерняя студия Interplay, выпустившая Icewind Dale и Planescape: Torment), а затем Obsidian] подал в отставку, и я быстро последовал за ним. Если в Black Isle не было Фергюса, у меня не было причин оставаться. Я не думал, что компания сможет выжить, следуя решениям исполнительных директоров, и доказательством этому был отказ от Baldur’s Gate III. Мы столько работали над этой игрой, и выкинуть все на ветер из-за простой ошибки… Не поймите меня неправильно, больше всего на свете я хотел сделать Fallout 3, но все указывало на то, что наши усилия будут напрасными. К сожалению, так и получилось. Я видел демоверсию, которую сделали несколько разработчиков из Black Isle, чтобы показать свой движок, и реакция руководства была такой: “Ладно, это все неплохо, но мы не будем больше делать игры для PC…” Пустая и досадная трата времени. Два года, в моем случае даже больше трех лет, были потрачены зря».

«Поначалу это было что-то вроде клуба, созданного исключительно для нашего удовольствия»

— Марек Шибка, музыкант из Calaris.

«Это было очень лестное мнение, но на самом деле Rooster была просто результатом нашего помешательства на Alien Breed от Team 17. Ее авторы были тогда новичками и только учились разрабатывать игры. Совсем как мы»

— Себастьян Зелиньский

«Преимущество обладания собственным софтом в том, что ты полностью контролируешь код. В то время id Tech и Unreal Engine (движки id Software [Doom] и Epic Games [Unreal Tournament]) не были ни такими практичными, ни такими укомплектованными, как сейчас (кроме того, цены на них зашкаливали), так что существовали объективные причины разрабатывать собственный движок. Для меня это было легко, тем более что движок IC Mortyr был апгрейдом того, что мы использовали, когда делали игры для Amiga. Сложнее всего было не отставать от постоянной эволюции техники».

«Завершив Mortyr: 2093–1944, мы еще сделали Warhammer 40K: Agents of Death. Когда обнаружилось, что контракта с Games Workshop на самом деле не существует и никогда не существовало, сотрудничеству с издателем Mirage пришел конец. Я искал какое-нибудь новое место, где мог бы создавать игры. Случайно я наткнулся на людей из CD Projekt. В это время компания была широко известным дистрибьютором игр и хотела перейти к разработке».

«В 2001-м или 2002-м меня также попросили предложить идеи для компьютерных игр, когда Марчин Ивиньский осознал, что пора от дистрибуции переходить к созданию игр. Я подготовил питч, в котором представлял Mordheim (Mordheim – настолка по вселенной Warhammer Fantasy. Видеоигру по ее мотивам выпустят в 2015 году канадцы из студии Rogue Factor), потому что был страстным поклонником Games Workshop и знал, что нанятый программист (Себастьян Зелиньский, ага) уже работал над Warhammer 40,000. Мы встретились в шикарном ресторане в Варшаве и поговорили о разработке. Во время разговора кто-то (по-моему, Михал Кичиньский) упомянул лицензию на “Ведьмака”, и мы все тогда решили, что это отличная идея. Но на тот момент лицензия все еще принадлежала Metropolis Software». Тем хуже для «Ведьмака».

«Вскоре после этого, – продолжает Хойновский, – оказалось, что лицензия вернулась на рынок, так что они ее купили и перезапустили CD Projekt RED в Лодзи, сначала с двумя или тремя сотрудниками. Они также подготовили концепт-документ и попросили меня отредактировать английскую версию. Я обнаружил в ней столько проблем, что мне предложили присоединиться к команде. Это было в конце 2002 года, и я довольно сильно сомневался, поскольку это означало переезд в Лодзь. В конечном счете я принял предложение и присоединился к команде в январе или феврале 2003-го. Обычно я проводил три или четыре дня в офисе, а затем возвращался в родной город».

«Мне предложили собрать и возглавить команду, которая бы занималась производством игр в CD Projekt. Изначально передо мной не стояло цели немедленно сделать игру, которая поставит весь мир на колени. Предполагалось, что это будет простая hack ’n’ slash. Моя задача заключалась в том, чтобы набрать людей, обучить их и подготовить игру к реализации. На само программирование оставалось мало времени».

«Мой позитивный образ в СМИ, имидж талантливого программиста, был, вероятно, решающей причиной того, что мне предложили акции, место в совете управляющих и позицию руководителя в организации под названием CD Projekt RED Studio».

«Использование движка IC (Mortyr) не представляло никаких проблем, если бы не одно маленькое “но”: когда обучаешь новую команду для создания игры, остается мало времени, чтобы работать над кодом. Вообще, создавалось впечатление, что самая крупная проблема заключалась в том, что дистрибьютор, даже идеально функционирующий сам по себе, был просто не готов управлять командой исполнителей на уровне организации».

«Общение в команде не выстраивалось, у каждого было своё видение. Наш программист хотел, чтобы Ведьмак был коротким и простым боевиком, а художники и сценаристы мечтали создать полноценную RPG, которая бы с уважением отнеслась к любимыми нами романам».

«Изначальный движок «Ведьмака» ощущался очень «древним». Он задумывался под старые принципы геймдизайна — годов 80-х или 90-х. Одно нельзя было сделать в принципе, другое было лучше не трогать из-за структуры кода. В общем, проблем хватало, но что мы могли сделать? Только жаловаться и работать дальше».

«Себастьян Зелинский был моим первым шефом. Он был хорошим руководителем, правда, просто решил выработать свой путь в нашем проекте. Он был единственным программистом в команде из Лодзи. Так что если серьезно никто не знал, что он делает на самом деле».

«Его удалось привлечь благодаря сарафанному радио. Кто-то в CD Projekt знал кого-то, кто знал Яцека. Было известно, что он любит видеоигры, что он создал систему для настольной ролевой игры и что ему, вероятно, нужны деньги. Он писал хорошие истории, а Сапковский не проявил интереса к написанию сценария… Комуду никогда не нанимали в штат CD Projekt, он оставался независимым и работал только над игрой еще до того, как началась собственно разработка»

— Рышард Хойновский

«Братья Кичиньские (основатели компании) приобрели права на адаптацию книг для видеоигры. Было очевидно, что невозможно воссоздать всю сагу. Одновременно по причине бюджетных ограничений и из-за того, что фанатская база очень ревностно и нетерпимо относилась к изменениям в оригинальной истории. Первоначально идея заключалась в том, чтобы показать неизвестного ведьмака, созданного игроком, во время первой войны с Нильфгаардом, описанной в книгах. Был даже вариант, где персонаж игрока встречает Геральта и помогает ему в ходе небольшого квеста».

«Попросту говоря, в конце “Владычицы Озера” с Геральтом происходит кое-что, из-за чего становится невозможно его использовать в качестве главного героя продолжения. Однако Геральт появлялся в этой версии игры как второстепенный персонаж. При этом никто не объяснял, как ему удалось выжить в конце книг. В итоге он должен был фигурировать в двух квестах, в одном из них им можно было бы управлять, если я правильно помню. Но это были только идеи, элементы сценария, все это так и не вошло в игру».

«Работать с Себастианом было невыносимо. Когда я впервые встретил его в варшавском ресторане, я искренне захотел разбить об него стул. Он был настолько глупым, что я не мог донести до него ни одной своей мысли. Например, нам нужен был инструмент для написания диалогов. В RPG же их нужно выстраивать по чёткой структуре с вариантами ответа и взаимосвязями, вот я и попросил его создать редактор, чтобы сразу писать реплики в удобном для игры формате. Но он отказался наотрез — сказал, что не сможет, и вообще не понимает, что мы от него хотим».

«Работа была проделана на основе концепт-документа игры в жанре hack ’n’ slash, составленного человеком, которому CD Projekt доверяла, – объясняет Зелиньский, очевидно намекая на Хойновского. – Результаты регулярно посылали директору отдела развития и руководству. Их реакция казалась положительной, и ничто не указывало на неминуемую катастрофу…».

«Я увидел прототип в 2002 году в первый раз, и он меня не впечатлил. Только графический движок неплохо выглядел. Но за этой картинкой на движке Mortyr, с которым очень трудно работать, не было никакой игры. Даже если Яцек Комуда и Мачей Юревич написали интересную историю, в тот момент, с тем движком, в той игре у нас не было ни единого шанса ее оживить».

«“Ведьмак” пошел в утиль, так как мне было ясно, что нет никакой возможности сделать первоклассную игру в этой студии на движке от Mortyr. Меня отправили в Лодзь не только в качестве руководителя проекта, но и как аудитора, чтобы выяснить, есть ли прогресс и можно ли довести игру до конца. На мой взгляд, у нас не было шансов достичь желаемого уровня, особенно если ответственный сотрудник (и единственный программист) избегает нанимать других кодеров, которые работали бы на его движке. Зелиньский не любил RPG, он хотел создать небольшую игру, предпочтительно боевик, а затем перейти к шутеру от первого лица, своему любимому жанру. Он не хотел слышать о QA-тестерах, потому что, по его словам, мог тестировать игру самостоятельно. Так что насчет игры существовали разногласия между мной (а также дирекцией) и Себастьяном Зелиньским».

«Нашу работу над демо за границей не оценили. Замечания, которые я получил, касались работы камеры, слишком медленной анимации и малопривлекательной системы боя. Владельцы CD Projekt решили, что игру не будут улучшать, а просто уничтожат. И что я лично буду ответственным за этот провал. Они мне в каком-то смысле дали карты в руки, чтобы я завершил эту демоверсию, но я не мог согласиться с их условиями. То, что произошла обычная размолвка, что кто-то с кем-то (вероятно, с Хойновским – прим. авт.) не поладил и потерял работу, – это не конец света. Каждый день множество людей меняют работу. Хотя в этом случае проблема оказалась гораздо более серьезной и имела далеко идущие последствия».

«Существует также теория, – продолжает Зелиньский, – по которой Томек Мазур, руководитель компании Mirage, человек, с которым я создал Mortyr, приехал, чтобы убедить их (CD Projekt) принять такое решение, потому что считал, что в этом случае я вернусь работать к нему».

«Я потерял имидж талантливого программиста, я перестал быть легендой. Фактически я стал антилегендой. Очень долгое время, многие годы, я искал кого-то, кто вложил бы деньги в мою новую команду. Я сделал несколько игр по низкой цене в надежде собрать деньги для качественного продукта. Недавно такая возможность представилась, и я пытаюсь эффективно её использовать. Был момент, когда владельцы CD Projekt рассматривали возможность моего возвращения, но я был настолько разочарован тем, как завершилось наше сотрудничество, что отказался».

«Первым делом нужно было переформировать команду. Я стал первым членом новой группы, и у всех, кто работал в Лодзи, спросили, хотят ли они присоединиться к нам в Варшаве. Три разработчика из четырех приняли предложение и взялись за дело. Так что мы собрались там все вместе: Адам Бадовский (Adam Badowski), Михал Бучковский (Michał Buczkowski), Адам Козловский (Adam Kozłowski) и я. Три художника и один сценарист/дизайнер».

«Попросить авторов прийти и пересказать нам сценарий: команда, которая работала над игрой, никогда его не видела. Они не знали, над чем работают, потому что Себастьян Зелиньский ненавидел этот сценарий».

«У нас не было ни программиста, ни движка. Первостепенной задачей было найти больше людей, в первую очередь программиста. Так что я предложил присоединиться к нам своему другу Павлу Чоппе, который вместе со мной работал над переводами Diablo 2 и Warcraft 3. Хотя Павел занимался только программными инструментами, он помог бы нам нанять больше людей через знакомых».

«Наш бюджет составлял около миллиона злотых, то есть где-то 200 000 евро. Мы могли нанять примерно десять человек. Когда я уходил, нас было четырнадцать или пятнадцать».

«Не было никаких предложений о продолжении сотрудничества, были вопросы о покупке игрового движка. Цена в 250 тысяч злотых был отклонена, а контрпредложения не появилось. Лично я чувствовал себя уставшим, выгоревшим. Работая в головной студии, будучи главным программистом, я получал символическое (не буду использовать слово нищенское) вознаграждение за свою работу в компании, и не хотел это продолжать. CDP RED был стартапом, который мог стать прибыльным только через несколько лет. Материнская компания CD Projekt была в состоянии войны с сетью «Эмпик», и каждая выплата зарплаты, каждая закупка была проблемой. Я хотел делать игры, но я также хотел нормально жить, как люди в других профессиях, а в CD Projekt Red в 2003 году не было на это даже шансов».

«Я планировал создать прототип The Witcher на «Авроре», чтобы просто проверить сюжетную часть. А уже потом мы подумали — чёрт, а почему бы и правда не использовать Aurora Engine? Просто выкинуть из движка встроенный рендеринг, добавить свою ролевую систему, и всё должно было заработать. Идея заинтересовала и самих разработчиков из BioWare — им было любопытно, что мы сумеем сделать на их движке.»

«По правде говоря, движок был не особо готов к лицензированию. На следующий день мы получили его, я начал его собирать, и получил Neverwinter Nights. Никто не озаботился тем, что, возможно, стоило все документировать, что в определенных местах кода нужны чистка, что по крайней мере нужно было хоть описать его — нет, это были просто исходники созданной игры. Эта штука помпезно называлась «Авроре Эндж», но это был не настоящий движок в самом современном смысле этого слова, вроде «Анрил» или «Юнити», нет, абсолютно ничего такого. Это просто был набор инструментов с прилагающимися к ним исходниками видеоигры, вот и все.»

«Первые несколько месяцев работы были интересными, ведь я делал то, что умел… Точнее, думал, что умел. Да, я лучше всех в студии знал программирование, поэтому копался в исходниках Aurora и пытался понять, как с этим работать. Веселье же заключалось в том, что никто в команде понятия не имел, как разрабатывать видеоигры. Буду честен — мы были просто кучкой любителей, которые решили слегка модифицировать движок и максимум через год выпустить игру.»

— Михал Иваницкий (Michal Iwanicki), программист движка The Witcher.

«До сих пор помню, каким неповоротливым был редактор Neverwinter. Геймдизайнерам было трудно с ним управляться, когда приходилось писать уникальные скрипты для сцен, — а такое нужно было делать регулярно. Например, в Neverwinter Nights скрипты должны быть привязаны к объектам. Поэтому нам приходилось прописывать логику некоторых NPC в коде факела, который висел на стене в их домах.»

— Конрад Томашкевич, геймдиректор.

«Нам пришлось очень много в движке восстанавливать для наших нужд, легенда гласит, что мы переписали 90% кода, и я думаю, что это так и могло быть, ведь на этом движке мы получили то, что кардинально отличалось от самого себя начального. Например, нам не нужен был мультиплеер. Ведьмак был одиночной игрой, и в то же врем для того, чтобы он выглядел лучше, чем РПГ той эпохи, нам пришлось внести много изменений в движок и в саму технологию.»

— Адам Бадовский.

«Думаю, им в BioWare стало нас жалко. Тем более канадцам юридически принадлежали права на все изменения, которые мы внесли в Aurora Engine, и позже они их использовали в собственной продукции»

– подчеркивает Хойновский.

«Мы начали делать черновые версии сюжета на основе системы Dungeons & Dragons, поскольку она была уже реализована в Aurora Engine. История в демо, которую мы показали на E3, была также написана на Aurora Engine с использованием его инструментов. Затем мы избавились от многих характеристик Dungeons & Dragons, которые не имели смысла в экшен-RPG, и оставили только четыре: силу, ловкость, жизненную силу и выносливость. Мы с Яцеком создали систему боя, которая выглядела круто, но потом ее из игры вырезали».

«Я помню, как Борис Шиц записывал мокап для утопца, это было очень забавно».

«Борис вставал на четвереньки и изгибался. Изгибался в очень странных позах. Мне было тогда смешно. Я имею ввиду, что я даже знал что Борис был актером. Я думаю, что он был не очень известен между 2003-2004 годами. Мы подглядывали через дверь, видели людей, извивающихся на полу. Кто-то был на четвереньках, и делал вид, что ест чей-то труп. Это был гуль, он потом оказался в демке на Е3. Мы использовали их на дамбе и где-то там еще. Я думаю, что эти анимации дожили в игре до самого конца, только слегка отредактированные».

— Адам Козловский.

«Мы купли ведра, купили швабры, которые должны были представлять оружие. Мы дали это все Борису и он махал ими вокруг себя, а мы это все записывали. Это было сделано очень на скорую руку. У нас не было полного списка нужных нам анимаций. Я пытался как-то структурировать нужные нам, но анимаций требовалось все больше и больше, и в какой-то момент мне казалось, что нам потребуется несколько лет, чтобы сделать их все. Каждый жест, каждый нужно было анимировать».

— Рышард Хойновский.

«Условия работы были не слишком хорошими, – со смехом вспоминает Хойновский, – У нас на этом складе было всего две комнаты. Окна были только в одной из них, и Михал Кичиньский, естественно, решил устроить в ней свой кабинет. Остальная команда лишилась солнечного света. Мы сидели в тесноте, но атмосфера была хорошая, все друг друга ценили. Проблемы решались очень быстро, наверное, потому, что нас было немного. Михал нечасто приходил в офис, но, когда он появлялся, атмосфера мгновенно портилась. Он всех спрашивал: “Почему это сделали? Кто одобрил?” Естественно, часто это был он сам…».

«Мы работали допоздна. Когда я работал там, мы имели право на два кранча. Кто-то спал под собственным столом. Только представьте себе: десяток парней, ни одного душа, только туалеты. Я ехал домой на такси, шел в душ и возвращался в студию, но кто-то не тратил на это время. Меня это не волновало, это была прекрасная авантюра, и мы неплохо проводили время. Может быть, потому что все длилось недолго… Мы хотели создать игру настолько крутую, насколько возможно, и не думали об условиях». Кстати, молодые разработчики были так оптимистично настроены, что уже представляли, как выпускают продолжения к «Ведьмаку».

«Мы обсуждали это между собой: если “Ведьмак” сработает, мы могли бы сделать совершенно другую игру. У команды было много разных идей: например, стелс-версия “Ведьмака” наподобие Thief, от первого лица, с контрактами на убийство монстров».

«Михал Кичиньский – это воплощенный хаос. По крайней мере, так было раньше. Я знаю, что с тех пор он ездил в Индию, начал медитировать, – смеясь, продолжает Хойновский, – К нашему величайшему несчастью, в тот момент CD Projekt RED возглавил как раз Михал, а не Марчин Ивиньский, человек более сдержанный. Я все еще думаю, что игру отложили на два года в основном из-за него. Он творческая личность, хороший человек, но у него появлялось сто идей в минуту, и он хотел обязательно каждую из них ввести в проект. Даже если они противоречили друг другу».

«Изначально Михал хотел создать клон Diablo. Вам нужно кое-что знать о руководителях CD Projekt: они не играют в видеоигры, они не играли в них уже давно – с тех самых пор, как в 1990-х перестали заниматься пиратством. Михал когда-то обожал StarCraft. Он хотел, чтобы в игре были изометрическая графика и орды монстров, которых нужно убивать. Поэтому, по его мнению, “Ведьмак” должен был напоминать Baldur’s Gate: Dark Alliance. Мне этого не хотелось. И глубокий сценарий с множеством подтекстов не сочетался с идеей hack ’n’ slash. В то время я обожал RPG – Gothic, например, – и этот тип игры по визуалу мне нравился больше, чем вид сверху в StarCraft или Diablo. Противостояние между командой, которая была согласна со мной, и Михалом, хотевшим другую игру, не прекращалось».

«Михал Кичиньский приехал, чтобы сообщить, что он не видит места для меня в команде, но я все еще могу работать как внештатник… дистанционно. Я хотел остаться, но Михал сказал, что я пытаюсь уменьшить его влияние, не подчиняюсь его указаниям и т. д. Это было шоком для меня, для команды. Они пытались убедить его оставить меня».

«Я ушел в июне, и после моего ухода несколько месяцев ничего не происходило».

«Мы были в середине кранча, стоял февраль. В феврале Польша – не самое приятное место, так что мы часто задерживались в офисе. Было около 21:00, нас оставалось только трое или четверо: программист графики, Яцек, Адам и я. И вот я спрашиваю у Адама, можно ли создать эффект пыли из частиц, которые кружатся в солнечном луче. Я видел это в других играх, на мой взгляд, это смотрится потрясающе. Адам и наш программист сразу же принялись над этим работать. И получилось волшебно. На следующий день мы показываем это другим разработчикам, приходит Михал и говорит: “Это еще что такое? Пыль в солнечном луче? Но это совсем не похоже на реальность! У меня есть домик в лесу, и пыль там кружится в обратную сторону. Поменяйте!” Вот такой он, Михал!»

«Однажды Михал Кичиньский пришел в офис и заявил: ему приснилось, что главным персонажем должен быть сам Геральт. И он решил, что мы должны сделать так, как было во сне. Какой бы невероятной ни казалась эта история, по моему мнению, идея была отличной. Геральт уже был легендой, очень четко и хорошо прописанным персонажем, идеальным антигероем, у которого сложные отношения с миром и близкими людьми. Но работа уже продвинулась вперед, и было сделано немало цифровых объектов для старого сценария. Решение сделать героем игры Геральта напоминало землетрясение библейского масштаба. Единственный способ сделать это, единственная возможность вернуть Геральта к жизни существовала, только если поставить события игры после событий книг. Когда я узнал про этот случай, я понял, какой хаос царил тогда на CD Projekt RED».

«Один мой коллега ходил домой на выходные, только чтобы постирать вещи. У нас был душ в компании; у него был спальный мешок и матрас, потому что он жил недалеко от Варшавы, и ему было невыгодно возвращаться, потому что ехать было довольно долго, и он заканчивал поздно и начинал рано. Это продолжалось около трех месяцев. У меня было, кажется, две недели, в течение которых я возвращался домой около 1-2 часов ночи и возвращался на работу к 8-9 часам».

«Я думаю, если бы я три месяца функционировал так, что спал по 5-6 часов и еще и работал, я бы умер, нет? Это был трехмесячный кранч – по двенадцать часов, включая выходные – но такого «напряжения», как работа по шестнадцать часов за раз, у меня, к счастью, было «всего» две недели. В любом случае, это причина, по которой я ушел из CD Projekt. Когда я понял, что на втором «Ведьмаке» будет завал, который продлится шесть месяцев, я пришел к выводу, что не могу себе этого позволить ни по жизни, ни по здоровью, что мне это неинтересно. И я ушел. Конечно, это сложные проекты для прогнозирования и планирования. Я думаю, что иногда бывает так, что в конце приходится садиться за работу, даже на выходные – с этим у меня нет проблем. Но если [разработка игры] планируется таким образом, что кто-то с некоторой долей предусмотрительности видит, что это нельзя сделать за определенное время, значит, это планируется под кранч. А если вы планируете под кранч, то я против этого. Это нездоровый и нечестный подход к производству и к людям».

«Я просто искал работу и подал резюме в CDPR на любую должность, – объясняет Мёнсик. – Меня взяли на роль программиста сценария. CD Projekt тогда пользовалась известностью в Польше как одна из крупнейших компаний по дистрибуции игр. Она была на слуху, славилась агрессивным маркетингом и предлагала хорошо локализованные игры по очень разумным ценам. В отделе дистрибуции, который в компании был минимум в два раза важнее CD Projekt RED (студии разработки), основной задачей было обеспечить команде “Ведьмака” эффективное функционирование. Для начала я внимательно рассмотрел проект, их самый первый проект, который разрабатывался уже в течение двух лет. Я был там самым старым и, вероятно, самым опытным чуваком, так что я не мог не заметить проблем. Самой крупной было отсутствие ясного представления об игре, если не считать пары смелых маркетинговых заявлений о радикальном преобразовании жанра ролевых игр. Сначала я не планировал вмешиваться в управление, но в какой-то момент у нас с руководителем состоялась беседа о нескольких проблемах, которые я заметил, и он решил дать ход моим идеям. Меня перевели в дирекцию. С Адамом Бадовским (ныне глава студии) и Яцеком Бжезинским (будущий руководитель проекта в первом “Ведьмаке”) мы начали подталкивать проект в правильном направлении. Адам занимался художественным качеством, у Яцека была своя четкая концепция игры. Моей задачей было им помогать. И иногда не давать им заходить слишком далеко». Насколько он помнит, «атмосфера была в целом хорошая. Этих людей увлекало (и до сих пор увлекает) их дело, и они действительно хотели выпустить отличную игру. Когда я пришел в команду, мы не знали, что нас ждет и насколько трудным окажется проект».

«Главной проблемой стало то, что окончательное видение игры вырабатывалось слишком долго. Мы знали, что хотим RPG во вселенной Сапковского, но всё остальное было полной неразберихой».

«Команда RED в то время насчитывала примерно тридцать человек, – продолжает Мёнсик. – У нас была довольно сильная художественная группа, хорошие программисты, но дизайн нужно было шлифовать, особенно в том, что касалось сюжета. Мы знали, что нам нужно развиваться, и в то время это было очень трудно, потому что на рынке не хватало доступных специалистов. В итоге я убедил четырех коллег из Detalion переехать в Варшаву, чтобы присоединиться к команде. За два года, которые потребовались, чтобы завершить игру, штат удвоился и ближе к дате выхода достиг примерно восьмидесяти человек».

«Артура наняли, потому что владельцы CD Projekt осознали, какой это идиотизм – не иметь автора-сценариста в команде»

– комментирует Хойновский, теперь уже в роли внешнего наблюдателя.

«Когда я пришел на позицию автора диалогов, проект напоминал катастрофу, хотя позади было уже два, даже три года производства. У “Ведьмака” не было никакого определенного направления, и иногда казалось, что каждый отдел работает над собственной игрой. Яцек Комуда, польский писатель фэнтези, написал проект сценария или рассказа, но к моменту моего появления в их компании он уже устарел. Этот сценарий был, должно быть, хорошим черновиком для романа, но он совершенно не подходил для видеоигры: слишком много персонажей и локаций и никакого геймплея. Существовал и другой фактор, из-за которого изменения в сюжете оказались неизбежными: в первом сценарии главного героя создавал игрок. О Геральте из Ривии речи не шло. И пока руководство пыталось разрешить дилемму, я писал диалоги квестов на основе старого проекта. Они получились достаточно хорошо, и мне доверили концепт квестов. Когда стало очевидно, что нужна новая история, эту задачу поручили тоже мне. Мы наняли больше дизайнеров и писателей (в том числе Марчина Блаху и Себастьяна Стемпеня, ответственных за сюжеты и диалоги второй и третьей части), и я официально стал главным автором сценария. Все это произошло примерно за полтора года до выхода первой игры».

«У нас не было даже отдела кадров, – отмечает Марчин Ивински, – Мы думали: «А на кой он нам? Мы и так справимся с разработкой». Изначально же мы вообще собирались закончить игру со студией в 20 человек. Но такие вещи нельзя знать наверняка! Нас об этом много раз предупреждали, но мы только усмехались, мол: «Да бросьте! Мы же поляки, поднажмём». Но, чёрт, не в пять же раз поднажмём… В общем, «Ведьмака» заканчивала команда из 80 человек».

«Сформировалась группа руководителей, которая начала доводить The Witcher до финальной версии. Мы всё подчистили, наняли новых людей. Я не говорю, что мы втроём сели и вдруг починили весь проект, — мы просто сосредоточились и начали думать, как сделать «Ведьмака»… «Ведьмаком». Как сделать завершённую игру, готовую к продаже. Потому что всё, что мы показывали до этого, было экспериментами, но никак не полноценной игрой.»

– подытожил Мёнсик.

«Нам было сложно выпустить игру с прицелом на мировой рынок, если она основана на книгах, которые очень популярны в Польше и почти неизвестны за ее пределами. Мы должны были удовлетворить самых требовательных польских фанатов и в то же время представить новым игрокам саму концепцию профессии ведьмака и нюансы мира, созданного Сапковским. Амнезия героя – это, откровенно говоря, единственное решение, которое мы нашли. Мы надеялись, что новые игроки будут открывать мир и персонажей вместе с протагонистом, а старым фанатам будет интересно искать пасхалки и узнавать больше о мире, а не только о герое».

«Мы сохранили большинство локаций, персонажей и моделей, созданных в старом сценарии, – объясняет Ганшинец, – и использовали их у себя. Мы также оставили основную историю о краже секретных формул и Орден в роли главного антагониста. Мы сохранили болота и башню, хотя использовали эти локации иначе. Мы по-другому расставили деревни и поля на берегу реки и создали новую локацию для четвертой главы. Думаю, моей основной задачей было создать связную и, надеюсь, интересную историю из вороха идей, персонажей, локаций и монстров. Мы немало думали, множество коллег приложили руку к проекту, особенно ближе к концу игры. Оглядываясь назад, я вижу себя скорее координатором процесса, чем независимым автором сценария».

«Так же в студии было много кранчей и токсичного поведения. Я бы хотел сказать, что не был частью этой нездоровой культуры, но это не так. Как лид, я погрузился в неё целиком. Нам требовалось закончить игру, и мы были готовы на всё ради неё».

«За год, может за девять месяцев, до релиза мы осознали, что у нас нет времени сделать все необходимые графические элементы. Нам пришлось выбросить половину предусмотренных локаций и персонажей. Это означало, что сценарий нужно переделать еще раз. Проблема заключалась в том, что об основном сюжете уже рассказали прессе и игрокам. Поэтому мы должны были, по сути, рассказать ту же самую историю, не используя половину локаций и персонажей, хотя некоторые из них в тот момент считались ключевыми».

«Мы использовали амнезию, чтобы сделать игру и сюжет доступными для игроков вне Польши. По той же причине мы решили не включать в игру ни Йеннифэр, ни Цири: их истории были слишком важными, слишком драматичными и сложными для новой игры в новой для игроков вселенной. Мы посчитали, что не получится рассказать о Йеннифэр игрокам, которые не имеют ни малейшего понятия о том, кто такой ведьмак и почему эльфы-террористы обсуждают экологию и расизм. Понадобилось две игры, чтобы подготовить появление Йеннифэр и Цири, но я думаю, что оно того стоило. Мне очень понравилось, как “Ведьмак 3” разрешил ситуацию с отношениями между Геральтом, его забытой любовью и его необыкновенной приемной дочерью».

«Я бы сказал, что для нас BioWare была очень авторитетным соперником, которого мы хотели превзойти. Мы все играли в Knights of the Old Republic и обожали эту игру. В то же время мы понимали, что во всех играх BioWare существует механизм, заставляющий вас постоянно выбирать между “хорошими” и “плохими” действиями, чтобы в итоге сделать грандиозный окончательный выбор, определяющий путь вашего персонажа».

«Мы хотели показать мир со всеми нюансами и сделать акцент на том, что делало оригинальные книги такими хорошими: на выборе из двух зол. Мы также решили постепенно показывать, что, делая выбор, персонаж приближается к эльфийским партизанам или к религиозному ордену. В конце нужно подтвердить сделанный выбор или найти собственный путь. К финалу уже не работал переключатель “хорошо/ плохо”, оставались только последствия всех предыдущих решений».

«Также мы выбрали другой подход к работе над сценарием. Там, где в BioWare было по автору на каждую локацию, мы поручали отдельным писателям работу с группой персонажей, потому что выбрали непрерывность личной интонации, а не территориальное единство».

«Мы знали, что хотим сделать игру для взрослых, но понятия не имели, что это значит. На рынке было мало игр такого рода. Романы в играх BioWare были нашими ориентирами, тем более что Геральт в книгах пользовался большой популярностью у дам и вел достаточно запутанную личную жизнь. Бюджет на анимацию у нас был очень скудным. Однако иллюстрации все-таки выгодно отличаются от не очень волнующих диалогов на тему романтики. В команде были и фанаты, и противники идеи коллекционных карт, отражающих любовные победы Геральта. Я не был в восторге, но решение принимал не я. Хорошо, что во втором “Ведьмаке” эту идею забросили»

– убежден Ганшинец.

«Конечно, все это преувеличение. Мое влияние на концепт игры было минимальным (за исключением некоторых частей в системе диалогов). Это было моё сознательное решение – не участвовать в работе над концептом. Я не люблю RPG и очень редко в них играю, я ненавижу фэнтезийные сеттинги и не люблю произведения Сапковского. Вначале мне приходилось хранить эти факты в секрете, потому что любовь к творчеству Сапковского была одним из требований моей должности. Я мог свободно обсуждать проблемы концепта с Яцеком Бзежинским, но я знал, что все решения в любом случае принадлежат ему, и для проекта это было полезно. В основном я сконцентрировался на производстве: внедрял новые процессы, решал проблемы выпуска, занимался отношениями с издателем. Еще я работал как инженер: автоматизировал процессы и какое-то время управлял IT. Я делал что мог, чтобы довести проект до конца».

«Я помню, что это были, наверное, самые кошмарные три месяца в моей профессиональной жизни, но они привели к очень приятному результату, – вспоминает Ганшинец. – Сюжет стал более концентрированным, некоторые персонажи слились воедино, в процессе обретя глубину и сложность, и я совершенно точно многое узнал о том, как надо продумывать сюжет игры. Мой любимый пример – глава темерской разведки. Он оказался одним из тех персонажей, от которых пришлось избавиться, но в игре он был нужен. Так что мы объединили его с другим персонажем и таким образом создали Талера – супершпиона под прикрытием, одного из самых запоминающихся героев».

«Приходилось всё изобретать сами. Насколько мне известно, The Witcher была первой игрой в Польше, в которой использовался захват движения. После нескольких недель упорных тренировок в каком-то спортзале, находящимся в подвале, во Франции мы смогли записать движения Геральта – в Польше не было студий захвата движения. Позже мы также записывались в Германии»

– Мачей Мёнсик, ведущий дизайнер.

«Это был самый сложный период в моей жизни. Мы тратили наши последние деньги, получили 7 отказов от разных издателей и забеспокоились, что что-то делаем не так. Знаете это как с банками, когда у тебя есть деньги они встречают тебя на каждом шагу на улице но когда деньги действительно тебе нужны, они никогда не захотят вам помочь».

«Мне понадобилось два месяца на то, чтобы подписать договор, и четыре месяца на то, чтобы его согласовать: после очередной договорённости они постоянно направляли нам новые требования. Этот метод переговоров Atari я очень хорошо выучил. [...] Наша компания была крошечной, это была наша первая сделка, но даже под самый конец Atari хотела выудить из нас что-то ещё»

— рассказывает Марчин Ивинский.

«В конце концов мы дали им отпор. У меня всё ещё лежит письмо, в котором я в самом вежливом стиле из возможных написал, что если они хотят вести дела именно так, то мы выходим из сделки и желаем удачи во всех их будущих начинаниях. Что, неплохо я перефразировал мысль «Значит, так вы хотите? Ну и пошли вы на х...! Горите в аду!»

— Марчин Ивинский.

«“Ведьмак” оказался невероятно успешным проектом, по крайней мере по сравнению с нашими ожиданиями. Казалось, что деньги текут рекой, поэтому было решено запустить целый ряд новых начинаний. Меня это беспокоило, потому что одна из самых важных вещей, которой мы научились за время производства первой части, – умение работать в команде. А тут я увидел, как огромную команду разделили на разные проекты, и понял, что по неизбежной логике крупных организаций нам скоро придется ежедневно спорить и ругаться из-за ресурсов. То, что произошло, оказалось еще хуже моих ожиданий, потому что вскоре после начала проектов рынки обвалились, сфера дистрибуции игр тоже обвалилась, и нам пришлось в срочном порядке аннулировать один проект за другим и терять очень компетентных людей».

«После выхода “Ведьмака” мы начали, если я правильно помню, два дополнения, созданных на стороне, систему квестов, сделанных в самой студии, онлайн-игру, большое дополнение на движке Aurora, которое стремительно росло и стало в итоге “Ведьмаком 2”, препродакшен “Ведьмака 3” (я говорю о первой попытке, а не о версии, которая вышла через несколько лет) на нашем новом движке RED и версию для консоли под названием Rise of the White Wolf. Когда мираж рассеялся и все проекты оказались аннулированы, остался только “Ведьмак 2”, но даже его перезапустили и создали с нуля на движке студии».

«Мы перевалили за половину, – объясняет Оливье Масклеф, генеральный директор WideScreen Games, – Самое трудное, что оставалось сделать, – исправить баги в оригинальном коде сценария “Ведьмака”, который был довольно сложным. Но все получалось круто, наш движок выдавал хорошие результаты. И все это было не просто декорацией! Все работало на нескольких уровнях: персонажи, разные виды взаимодействия, сражения в реальном времени, заклинания, взаимодействия в диалогах. Можно было минут десять играть в настоящую игру. Мы показали всю локацию в Atari, все очень хорошо функционировало. […] А потом кризис, которого никто не ожидал, и все мгновенно испортилось: издателям стало сложно себя рефинансировать. Что касается CD Projekt, у нее был огромный дистрибьюторский бизнес в Польше, а польский злотый обвалился. С каждой проданной игрой она теряла деньги. Из-за эффекта домино этот удар прилетел прямо нам по башке. С точки зрения экономики останавливать “Ведьмака» было верхом идиотизма. Но система оказалась на мели, и это нас прикончило».

«WideScreen уже была в очень трудном положении на момент получения контракта на “Ведьмака”. Ее предыдущую игру отменили, едва закончилась разработка, из-за проблем с лицензией (речь о Highlander: The Game). Для студии контракт на эту адаптацию был единственным способом выжить. Но в тот момент проект был для нее слишком амбициозным. К сожалению, руководители CD Projekt не любят, когда им говорят о провале, и проект не останавливали, несмотря на очевидные с самого начала проблемы. В итоге WideScreen не заплатили, потому что студия потерпела неудачу. Это случилось несмотря на серьезную помощь со стороны CD Projekt: мы на несколько месяцев послали команду работать с ними в Лионе. Контракт был нарушен, но мы пытались найти какое-то решение. В конечном счете CD Projekt сдалась и приостановила проект, но мы все знали, что речь шла о полной отмене и эта версия была бесповоротно мертва».

«Как бы то ни было, – заключает Мёнсик, – CD Projekt совершила ошибку, выбрав WideScreen Games в качестве разработчика и поверив, что эта студия сможет выпустить версию для консоли. Это была слишком трудная задача для команды из двенадцати французских парней. Я не думаю, что “Ведьмака” вообще реально было перенести на консоли того поколения: игра была слишком сложной – и ее код, и, главное, контент. Чтобы достойно реализовать эту задачу, потребовалось бы слишком много труда».

«После того как мы пять дней искали выход, – вспоминает Ивиньский, – мы как-то вечером сели в кафе в Лионе. Нас было пять или шесть человек, и мы спросили друг друга: “Что ты об этом думаешь?” Ответы становились все более и более тревожными, звучали предположения, что WideScreen понадобится еще тридцать человек и дополнительный год разработки, чтобы закончить White Wolf. Потом кто-то сказал: “Хей, давайте отменим все это и сделаем другую игру! Это будет проще, чем работать с ними”. У нас глаза загорелись. На следующий день мы сказали Atari, что нужно остановиться».

«Мы сидели с одной стороны стола, WSG — с другой, а Фил — в середине, и тогда начался «бой»: они обвиняли нас, а мы — их, и так по кругу».

Он сказал очень британскую вещь: «Кажется, парни, вы тут в реальном дерьме». Мы ответили: «Да, Фил, прости, мы облажались». Мне было стыдно, что мы тогда сожгли много денег — и не только наших денег. Когда я в следующий раз связался с Филом, он сказал, что ему жаль, но мы нарушили контракт — не выпустили игру, и он вынужден отправить официальное уведомление о возврате вложенных средств.

«После выхода первого “Ведьмака” компания запустила два больших долгосрочных проекта. Один – “Ведьмак 2” на “Авроре”, второй – “Ведьмак 3” на новом движке. Мы знали, что сделать новый игровой движок – огромная задача. Поэтому идея заключалась в том, чтобы произвести и выпустить “Ведьмака 2”, одновременно имея вторую команду, которая будет работать над новым движком и использовать его для разработки “Ведьмака 3”. Когда нам пришлось сократить персонал, два проекта объединили. Мы приняли решение использовать новый софт, чтобы воссоздать “Ведьмака 2”, которого сначала разрабатывали на Aurora Engine. Первая попытка сделать “Ведьмака 3” провалилась. Я предпочитал не вникать в детали, но помню, что задумана была игра с открытым миром, гораздо более маленьким и тесным, чем в той третьей части, которая в итоге увидела свет. Мы работали в основном над движком, над инструментами и визуалом. Так что играть, по сути, еще было не во что, когда проект аннулировали. Несмотря на мои теплые чувства к черновику, финальная версия “Ведьмака 3” получилась куда лучше, чем та, что создавалась в 2008-м».

«Стресса было больше, чем чувства удовлетворения, – объясняет Ганшинец. – После трехмесячного кранча в конце производства первого “Ведьмака” у меня начались проблемы с тревожностью и депрессией. Когда мне стало лучше, мы вошли в шестимесячный кранч, работая над вторым “Ведьмаком”, и тревожность вернулась. Я не знал, в правильном ли направлении двигается все предприятие, и я не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы вести команду в направлении, в котором сомневался. В какой-то момент я понял, что больше не могу это выносить. Я решил, что мое психическое здоровье, мои принципы и моя личная жизнь, пусть даже несуществующие, для меня важнее, чем даже великая игра. Я ушел».

«Мне предложили восстановить отдел звука, который после финансовых проблем компании был полностью развален. Мне это было интересно, потому что в своих играх (и даже в первом “Ведьмаке”) я много занимался саунд-дизайном. К сожалению, несмотря на все обещания, мои очень скромные и разумные требования ресурсов не были удовлетворены. Подразумевалось, что я буду в одиночку работать над полноценным саунд-дизайном вертикального среза, используя собственное оборудование и свои базы звуковых эффектов. Чтобы сделать это, я заполучил для нас временную лицензию на аудиодвижок Wwise и даже встроил его в игру с минимальной помощью программистов».

«Просто идиотизм, потому что у них не было никакого опыта в программировании звука, а меня полностью удовлетворяли возможности Wwise. Начался конфликт между мной, единственным саунд-дизайнером игры, и группой программистов без опыта работы со звуком. Я объявил, что не буду внедрять другой движок на этой стадии проекта, потому что считал Wwise лучшим и потому, что было слишком поздно что-то менять. Иначе я бы просто не выдержал нагрузки – мне пришлось бы все переделывать, а я и так работал со звуком в одиночку. Излишне говорить, что я проиграл в споре и должен был уйти».

«На самом деле, мне следовало уйти за год до этого, но мне было лень, я слишком боялся, и в итоге это решение приняли за меня. И я рад, что так случилось. Я до сих пор скучаю по регулярной зарплате и по отличной страховке в частной клинике, но цена, которую приходилось за них платить, была для меня слишком высокой. Видимо, я несовместим с корпоративной разработкой, и сейчас я полностью смирился с тем, что больше никогда не буду работать над масштабными играми».

«Сегодня, – напоминает Хойновский, – в студии осталось только два человека из самой первой команды: Адам Бадовский и графический дизайнер, чье имя я забыл…».