От одомашнивания лошади до Перуна: сказ о том, как в степях ковалась индоевропейская культура

И какое в ней место занимает славянская мифология.

Введение

Urheimat

Индо-европейская религия

Славянская культура с одной стороны представленная богатым фольклором, внушительным наследием средневековой славянской письменности и развитым былинным эпосом, с другой стороны практически неизвестна с позиции мифологии. Сведения о славянских божествах и о славянских представлениях о мир зачастую фрагментированы и обрывчатые, что порождает множество спекуляций.

Между тем в основе славянских народных праздников и обрядовой поэзии лежит не простое обожествление метеорологических явлений, солнца и прочих стихий, и не копирование иноземных религий, а уникальная система божеств с многообразными функциями.

История исследования славянской мифологии берет свое начало в XVIII-XIX веках где наиболее значимой является фигура Александр Николаевич Афанасьев — исследователя и собирателя славянского фольклора, поэзии и эпоса. Однако долгое время фактически не было ни одного серьезного научного труда, который бы смог реконструировать и описать систему славянских верований и мифотворчества. Большинство научных изысков все также сводилось к этнографии и сбору фольклору. И только в конце XX и начале XXI века появились первые серьезные работы посещённые славянской мифологии и дохристианской религии из которых бы хотелось выделить три наиболее значимых:

Каждая из этих работает обладает рядом недостатков и не дает законченной и бесспорной теории.

Рыбаков, будучи блестящим археологом, который смог, образно говоря, заново открыть Древнюю Русь для историков в середине XX века, в тоже время плохо ориентировался в языковых вопросах, а часть его конструкций является спорными, однако именно ему принадлежит наиболее объемная работа посвященная славянским дохристианским верованиям (кое где устаревшая, кое-где ошибочная, но кое-где очень познавательная).

Топоров и Иванов будучи выдающимися языковеды и индоевропеистами смогли создать достаточно уникальную теорию базового мифа с помощью которого смогли реконструировать не только славянскую мифологию, но и внести большой вклад в исследования индоевропейской культуры и мифологии. Однако не все их конструкции являются надежными и правдоподобными.

И наконец наиболее актуальной, достоверной и строгой на сегодняшний день является монография Клейна, в которой в том числе и приведен ряд интересных открытий, ранее не замеченных другими исследователями. Однако работа Клейна имеет недостатки — она посвящена прежде всего только реконструкции культа Перуна и слабо затрагивает остальную мифологию.

Возможно в будущем эта тема будет развита дальше, а пока же попробуем понять в общих чертах, что же такое славянская мифология и какое её место в мировой культуры.

Славянская мифология является частью большой индоевропейской культуры и мифологии и чтобы понять её место и по каким механизмам она функционирует, придется спустится в самые древности — откуда и как произошли индоевропейцы, какой путь они прошли и как это повлияло на мифотворчество.

К оглавлению

Индоевропейцы — это люди, говорившие на языке, из которого произошли современные языки индоевропейской семьи (славянские, германские и другие). Принято считать, что праиндоевропейский язык существовал где-то до середины IV тысячелетия до н. э., а затем начал распадаться на обособленные диалекты. Уже на рубеже II и I тысячелетия до н. э. носители индоевропейских языков жили на огромной территории — от Ирландии на западе до Синьцзяна на востоке и от Скандинавии на севере до Индийского субконтинента на юге.

Основной проблемой древнейшей истории индоевропейских народов является то, что самые ранние письменные индоевропейские языки, такие как санскрит и хеттское письмо появились уже после завершения миграций и распада прото-индоевропейского языка.

На сегодняшний момент известно, что поздние индоевропейцы были воинственным высокомобильным кочевым народом бронзового века, с развитым вождеством, клановой структурой и жречеством. Последовательные завоевательные волны индоевропейских миграций привели к уничтожению других древних культур Старой Европы и позволили им расселится по Европе и Азии, где индоевропейцы оставляли за собой множественные курганные погребения. Прото-индоевропейский язык включал обширную лексику связанную с колесным транспортом, домашними животными и военным делом. Основой экономической системы индоевропейцев было развитое животноводство, а также коневодство, которое переросло в культ коня. Они были знакомы с осетровыми, пчелами и медом, а среди природных явлений они особо выделяли снежные зимы, но при этом не знали что такое янтарь.

И местом возникновения индоевропейских культур, которая и сформировала их облик стала огромная степь, простирающаяся от северного побережья Чёрного моря на восток до Каспийского моря:

Ключевой особенностью евразийских степей является резко-континентальный климат с сильными колебаниями температуры и осадков в течении года: жаркое и засушливое лето сменяется снежными зимами. Евразийские степи подвержены периодичным засухам, а наибольшие уровни осадков приходится на осенне-зимний период, что делает степь зоной рискованного земледелия. В тоже время привлекательность степных просторов состояла в наличии пастбищ, что и обусловило приоритетное развитие скотоводства. В отличии от Древних Цивилизаций Азии и Северной Африки с большими городами, население которых вело оседлый образ жизни занимаясь и земледелием и животноводством, в степи формировался полностью противоположенный тип культур, ведущих кочевой образ жизни.

Традиционно в истории прото-индоиевропейского языка выделяют 3 периода связанные с основными волнами миграций:

К оглавлению

I. Архаичный период

В период между 5500 и 3500 гг. до н.э. племена селившиеся главным образом в долинах рек и по берегам озёр от Днепра и до Урала, и прежде занимавшиеся собирательством, рыболовством и охотой, переходят к выпасу и разведению одомашненных коров, овец и коз, и формируют комплекс связанных друг с другом степных культур. Вслед за появлением мелкого рогатого скота начинается и производство шерсти. Животноводческие племена ведут подвижный кочевой образ жизни, а поселения представляют из себя временные стоянки. Изначально домашний скот и овцы играет более важную роль в погребальных обрядах, чем в ежедневном рационе, и служит своего рода валютой в новом наборе ритуалов и религиозных верований. Животноводство по своей природе является нестабильной экономикой, и пастухи, потерявшие животных, всегда занимают их у тех, у кого они еще есть. Социальные обязательства, связанные с этими займами закрепляют систему статусных различий: те, кто одалживал животных, обретали власть над должником, а те, кто спонсировал пир, оказывали услугу своим гостям. По мере того, как лидеры приобретали последователей, вокруг них возникали политические сети — и это было основой для племен. В тоже время кочевой образ жизни способствует расширению горизонтальных связей и установлению взаимных обязательствами гостеприимств между гостями и хозяевами, т.к. пастушьи племена постоянно пересекаются друг с другом. Таким образом формируется система взаимоотношений покровительства (патрон-клиент) и гостеприимства (гость-хозяин) на основе которой выстраивается новая социальная иерархия и общественные нормы.

В след за освоение животноводства в Понтийско-Каспийской степи происходит ключевое историческое событие — приручение древнего предка лошади — степного тарпана. Уже обладавшие навыками обращения с домашними животными люди рассматривали лошадь прежде всего источник дешёвого мяса на зиму: прокормить в зимний период лошадь, для которой степь является естественной средой обитания, гораздо легче, чем крупный и мелкий рогатый скот, ведущий свою родословную из Месопотамии.

Важно отметить, что современные лошади результат длительной селекции для войны, спорта и хозяйственных функции, и значительно отличается от своего древнего предка. Тарпан был коренастой и грубоватой лошадью небольшого размера, высотой в холке менее полутора метров, покрытый густой и плотной шерстью. Учитывая скорость истребления древних лошадей человеком (а также особенности наиболее архаичных пород лошадей), лошади не боялись человека, обладали покладистым и неагрессивным характером. Наиболее близкой по своим характеристикам к древней лошади обладает исландская лошадь, которая была завезена викингами в Исландию в X веке и избежала тысячелетней селекции. Другим примером реликтовой породы является гуцульская лошадь.

Косвенные данные указывают на то, что одомашнивание лошади произошло в Волого-Донском регионе, где локализуется архаичная индоевропейская хвалынская культура, особенностью которой является исключительная важность лошадей в погребальных обрядах и символике, наряду с крупным и мелким рогатым скотом. Лошадиные головы и копыта обильно приносятся в жертву во время похоронных ритуалов, а в погребальный инвентарь кладутся изображения и фигуры лошадей, что свидетельствует о зарождении культа коня, ставшего впоследствии доминирующим у всех индоевропейских народов. К другим артефактам хвалынской культуры относится широкое распространение медных украшений, что свидетельствует о наличии торговли за счет которой был получен доступ к продукции удаленной т.н. Балкано-Карпатской металлургической провинцией. В погребениях, которые уже различаются между собой по богатству своего инвентаря, появляются и инсигнии власти — палицы и зооморфные скипетры. Наряду с групповыми начинают практиковаться одиночные захоронения, что свидетельствует о рост индивидуализации, а над некоторыми погребениями начинают сооружать небольшой могильный холм — ранний прообраз кургана — погребального сооружения, которое станет типичным для всех более поздних индоевропейских народов, вплоть до христианизации. Примечательной особенностью хвалынской культуры является тот факт, что не смотря на развитое животноводство, в рационе хвалынцев по прежнему доминирует рыба, растительная пища и мясо полученное на охоте, а лошади, крупный и мелкий рогатый скот используются преимущественно для ритуалов, и вероятно для торговли, ставшей главным источником роста богатства.

Тотемизм, анимизм и фетишизм — одни из самых ранних форм религии в которых заключаются главнейшие элементы дальнейших стадий религиозного развития: родство божества с человеком (родовой культ), жертвоприношение животного и обязательное вкушение тела его (теофагия), выделение избранного животного для поклонения и содержание его при жилищах, отождествление человека с божеством-тотемом (обратный антропоморфизм), вера в существование души и духов и одушевлённость всей природы, поклонение неодушевлённым предметам и т.д. Люди начинают изображать те образы, которые считали наиболее важным для себя, вокруг которых и формируется религиозный культ. Религия определяет социальные отношения, формирует нормы морали, определяет табу и мстительное заступничество за оскорбленное тотемное божество. Понтийско-Каспийская степь в итоге оказалась единственным местом, где к тому времени лошади не вымерли и не оказались истреблены человеком, а лошадиная символика стала вытеснять любую другую по мере распространения хвалынской культуры.

Наглядный пример о важности скипетровых, лошадиных и животноводческих мотивов в связи с богами и источником власти можно найти в Илиаде написанной Гомером в VIII до н.э.:

Взрыв символизма лошади и его стремительное распространение по всему Волго-Донскому региону может быть интерпретировано как косвенное свидетельство начала осваивания техники верховой езды, когда лошадь стала необходимым инструментом для дальних путешествий, способствуя, таким образом, более быстрой экспансии. Развитие верховой езды значительно увеличивает мобильность степных пастухов, позволяет им увеличить стада, но также приводит к усилению боевых действий из-за необходимости в дополнительных пастбищах. Рост конкуренции между племенами стимулирует дальнюю торговлю, создание племенных союзов, рост вождества и усложнению ритуалов скрепляющих клятвы, а племенная политика становится все более экспансивной.

Около 4500 года до н.э. племена волжско-донского региона вторгаются на Днепр: Днепро-Донецкая культура сменяется новой – cреднестоговой, которая составляет единую культурную общность с xвалынской. Между 4200 и 3900 гг. до н.э. продолжающаяся экспансия xвалынско-среднестоговой культуры приводит к неожиданному исчезновению большинства самых развитых на тот момент в Европе Дунайских культур, поселения которых сожжены и заброшены, на их месте появляется новая гибридная культура Суворово-Новоданиловка, продолжающая распространять традиции и символизм хвалынской культуры дальше. Предполагается, что нашествие индоевропейских племен, повсеместно распространяющих лошадиную символику стало основой для зарождения мифа о кентаврах среди балканских народов. Именно в этот период и происходит выделение самой архаичных индоевропейских языков — анатолийских, носителями которых в будущем станут хетты известные тем, что через 3 тысячи лет сокрушат Вавилонское царство, но затем сами будут сокрушены в Троянской войне.

К оглавлению

II. Классический (пост-анатолийский) период

3700-3300 гг. до н.э. происходит массовая миграция прото-тохар из Прикаспийских степей в Южную Сибирь и Синьцзян, что приводит к появлению Афанасьевской культуры (3300–2500), родственной поздней Хвалынско-Репинской общности, но удалённой от не более чем на 3000 километров. Примечателен тот факт, что на пути этой миграции, ранее населенных только охотниками-собирателями не знающих ни керамики, ни животноводства, появляется значительно более развитая культура Ботай, не имеющего прямого отношения к индоевропейским культурам, однако следом за ними также разводившая лошадей, что с учетом значительного культурного скачка не может быть интерпретирован никак иначе, кроме как влиянием племен мигрирующих из Понтийско-Каспийской степи на восток. При этом лошадь культуры Ботай не является родственником современной лошади, а сама культура быстро угасла, вероятно оставив по себя себя только вторично-одичавшую лошадь Пржевальского.

К оглавлению

III. Поздний период

3500-2500 гг. до н.э. в обширных степях между Доном и Волгой в результате дальнейшей эволюции Хвалынско-Репинской культуры появляется Ямная культура — первая культура в Европе которая регулярно использовала телеги и фургоны. Это была высокомобильная степная культура кочевников, в значительной степени опирающаяся на молочное животноводство с ограниченным растениеводством и мотыжным подсобным земледелием. Домашние лошади использовались в качестве вьючных животных, для управления стадами крупного рогатого скота и набегов.

Одновременно с ямной, в в предгорьях Северного Кавказа в 3500-3000 гг. до н.э. локализуется майкопская культура, известная своими металлургическими достижениями, а так же самыми древними образцами бронзового оружия и струнных музыкальных инструментов. Скорее всего эта культура не была индоевропейской, но имела обширные культурные и торговые связи с ямной. Также как и ямная, уже оседлая культура Майкопа занималась животноводством, использовала повозки и ограниченно разводила лошадей.

Характерной чертой ямной и связанных с ней культурами является захоронение умерших, обильно посыпанных охрой, в индивидуальных ямах под курганами в положении лёжа на спине и с согнутыми коленями, что является дальнейшим развитием погребальных традиций хвалынской культуры. Со временем курганные захоронения все сильнее начинают отличаться между собой и по трудозатратам, и по инвентарю, что свидетельствует о продолжении социального расслоения. В курганах ямной культуры обнаруживаются повозки и принесенные в жертву домашние животные: крупный рогатый скот, лошади, овцы и козы. Захоронения в курганах были множественными и зачастую производились в разное время.

Общество ямной культуры было клановым и обладало развитым вождеством на основе отношений патрон-клиент, гость-хозяин и взаимного обмена подарками и услугами. Кланы были организованы по патрилинейному принципу и ограничивал возможность перехода мужчин из одной группы в другую, в тоже время практиковались преимущественно экзогамные браки, а женщины обладали повышенной социальной мобильностью.

Юноши ямной культуры, прежде чем стать полноправными членами общества, собирались в отряды (kóryos) и вместе со своими собаками изгонялись жить в дикую природу далеко за границами общины на несколько лет. Их жизнь была сосредоточена на военной службе, охоте на диких животных и грабежах поселений. Их деятельность была сезонной, и часть года они жили со своей родной общиной, которую они обязаны были защищать. Они должны были уподобляться в бою диким животным и мистическое отождествлялись с волками и собаками, и во время своего посвящения юноши носили пояс с оружием и шкуру животного. Обряд инициации проводились под руководством жрецов и вокруг них в дальнейшем сформировались соответствующие культы (волка, медведя и т.д.) и нашел свое отражения в мифах об оборотнях. Институт юношеского воинского барства сыграл ключевую роль в дальнейшей экспансии индо-европейцев, в процессе которой люди ямной культуры наряду с могильными курганами на пути своих миграций оставили антропоморфные каменные стелы.

Продолжительность жизни представителей ямной культуры была довольно высокой и могла превышать 50 лет, что свидетельствует о высоком уровне внутригрупповой поддержки. Люди ямной культуры представляли из себя пример беспрецедентного отбора по росту, и обладали повышенной частотой толерантностью к лактозе, которая в результате их экспансии бал распространена по Евразии.

Металлические артефакты (инструменты, топоры и кинжалы) были в основном из меди, с некоторым количеством украшений из мышьяковой бронзы. Изготовление мышьяковой бронзы было престижным, но губительным для здоровья занятием, что отразиться и на мифологии, где образе бога-кузнеца присутствует хромота (например, хромой на обе ноги Гефест). Развитие бронзовой металлургии сопровождается появлением локальных ремесленных культов, где главой общины становились кузнецы-жрецы обладавшие техникой относительно безопасной работы с мышьяковой бронзы. В тоже время традиция изготовления гончарных изделий по прежнему была развита слабо: грубая посуда, украшенная гребенчатыми штампами и оттисками шнура, которая станет маркером распространения влияния этой культуры.

3500–2500 гг. до н.э. индоевропейцы расширяются по Дунаю через Венгерскую равнину до Австрии, Богемии, Моравии, южной Польши и южной Германии, что положило начало начало самой важной культуре центрально европейского бронзового века — Унетицкой, с которой связано появление итало-кельтов

3200–2800 гг. до н. э. происходит расширение ямной культуры из западной степи вверх по Днепру на территории современной Польши, Германии и стран Балтии в культуру боевых топоров и шнуровой керамики. Такое название связано с характерным орнаментом на керамической посуде и обычаями класть в погребальный инвентарь боевые топоры, однако шнуровой орнамент был типичным для индоевропейских культур и до и после, и не очень хорошо отражает главное отличие этой культуры в отличии боевых топоров — взрывной рост милитаризации.

В будущем из культуры боевых топров выделятся балто-славянские и индо-иранские племена, а дальнейшая экспансия культуры боевых топоров в Скандинавию, приводит к появлению прото-германской культуры ладьевидных боевых топоров, распространившейся вплоть до северной Норвегии. Скандинавия к тому времени уже была населена мезолитическим населением и индоевропейская экспансия там шла медленнее всего. В последствии Скандинавия испытывала еще несколько последовательных волн миграции из континентальной Европы в разное в результате чего и сформировалась достаточно специфическая скандинавская мифология и германский язык, который имеет много общего как с италло-кельтской ветвью, так и с балто-славянской ветвью, но в то же германские языки обладают самым значительным до-индоевропейским субстратом. Среди интересных особенностей культуры боевых топоров и шнуровой керамики в наличии обнаруживается присутствие культа огня и культа медведя.

2700–1700 гг. до н.э. происходит реэмиграция восточного крыла культуры боевых топоров и шнуровой керамики обратно в степь, с дальнейшим продвижением на Южный Урал где образуется андроновская культура, одним из локальных вариантов которой является культура Синташта, которая известна прежде всего своими укрепленными городами, одним из которых является Аркаим:

Экономика городов синташтинской культуры была построена прежде всего вокруг медной и бронзовой металлургии. Однако, крупные города и металлургия уже не были чем-то особенным для бронзового века, и главным достижением культуры Синташта было совершенно другое — это первая доисторическая культура в захоронениях которой обнаружены боевые колесницы датируемых 2000 г. до н.э.. Вскоре после периода этих захоронений распространение этого нового оружия становится взрывным: через 500 лет колесницы используются в Греции, Египте и Месопотамии, а еще через 500 лет колесницы распространяются и по Китаю. Представители культуры Синташта были носителями прото-индо-иранского языка и в дальнейшем продолжат свою экспансию в Азию, где в дальнейшем в недрах ираноязычных племен около VIII века до н.э. зародится Зороастризм.

2500–2000 гг. до н. э. индоевропейцы продолжают свое продвижение в Западную и Северную Европу, распространяя вместе с ними бронзовый век и традицию одиночных захоронений. Ямная же культура эволюционирует в более развитую катакомбную, а затем и в срубную культуры.

К оглавлению

IV. Распад прото-индоеврпейского языка

2000–1000 гг. до н. э. мегалитические культуры Западной Европы окончательно вытеснены индоевропейскими культурами, а народы моря вторгаются в Эгейское и Восточное Средиземноморье с севера. Это одна из самых противоречивых частей древней истории из-за отсутствия четких доказательств происхождения народов моря, однако индоевропейцы из степи или из самой Европы были единственными воинами с достаточно современным оружием и знанием мореплавания, чтобы уничтожить могущественные дворцовые государства Греции, Анатолии, Леванта и Египта. В это же время восточные индоевропейцы двигаясь из Центральной Азии вторгаются в долину Инда.

Вторжение народов моря завершается Катастрофой бронзового века 1200-1100 гг. до н.э., когда большинство городов от Трои и до Мемфиса были разрушены, а все крупные известные государства пали. Наступает период темных веков, после которого наступит железный век. К этому моменту распад индоевропейского языка уже завершен, а Европа населена племенами греков, армян, италликов, кельтов, германцев, иранцев, балтов и славян.

Достоверно известно, что выделение славянского языка произошло не позднее 1400 года до нашей эры, однако в течении 2 тысяч лет вплоть до VI века нашей эры о славянах практически ничего не известно, сведения античных авторов ненадежны когда дело касается германских, славянских и иранских племен, которые они не особо различают между собой. А практически тотальное распространение кремации в погребальных обрядах славян (вплоть до средних веков) значительно осложняет реконструкцию их антропологического облика. Современные исследования указывают на то, что славянские и балтские племена все это время все также продолжали вести полукочевой образ жизни в духе предковой ямной культуры, перебираясь с места на место в пределах Центральной и Восточной Европы, но поддерживая тесные связи с ираноязычными и германоязычными племенами. Балто-славянские языки и мифология с одной стороны сохранили наиболее архаичные черты и в них отсутствует большинство инноваций типичных для других индоевропейских народов, с другой стороны они испытывали значительное влияние ираноязычных племен с востока и германоязычного влияния с севера, из-за чего они занимают особое положение в индоевропейское семье, сочетая в себе особенности восточной и западной ветвей.

Для тех кому интересно услышать как звучал поздний прото-индоевропейский язык, могут послушать басню Шлейхера "Овца и кони" (кажется это наиболее мягкий вариант реконструкции произношения)

К оглавлению

Религия и мифология рука об руку всегда проходят следующие условные этапы:

Важно отметить, что шаманизм и жречество это не одно и тоже. Шаманом может стать любой кто смог изловчиться бить в бубен. В то время как жречество - это общественный институт, причем вплоть до эпохи модерна религия и власть это не разные сущности, религия это и есть власть, а также способ общественной организация. Религиозные культы формируют общественные нормы и правила. Например, исполнение гражданской и военной службы было сопряжено с справлением того или иного религиозного культа, например молодой Юлий Цезарь начинал свою карьеру как жрец культа Юпитера, а Плутарх на 50-ом году жизни стал жрецом Храма Аполлона. Фактически, каждый религиозный дохристианский культ представлял из себя корпорацию людей объединенных одним родом дела. И чем более развитым и сложным становилось общество, тем больше появлялось богов разных уровней и культов связанных с ними: бог-кузнец, бог-поэзии, бог-войны, бог-виноделия, богиня-ткачества и т.д. и т.п.

Индоевропейцы были воинственными кочевыми племенами, под натиском которых рухнули все культуры Старой Европы и была покорена половина Азии, и только лишь более древние и развитые цивилизации Месопотамии и Северной Африки, да удаленный Китай смогли выстоять. Индоевропейские религиозные верования и воззрения ковались в степях и непрерывных миграциях на протяжение нескольких тысяч лет. Однако не следует думать, что индоевропейские армии были подобными большим, дисциплинированными и высокоорганизованным воинствами восточных деспотий — ничего подобного. Также индоевропейские армии не имели ничего общего и с военной машиной Чингисхана. Индоевропейская военная модель — это большое множество маленьких банд, которые действовали скорее как волчья стая, живущая рейдами и набегами. В таких стаях превыше всего ценилась личная воинская доблесть, а бой превращался скорее в соревнование, ни о какой дисциплине не могло быть и речи, а мифотворчество выделяло индивидуальные качества бойца и формировала соответствующую модель поведения.

К моменту распада индоевропейской культурной общности уже были сформированы все основные жреческие культы на основе которых у каждого индоевропейского народа развилась уже своя религиозная традиция. Экономической основой индоевропейского общества было животноводство, которое представляло наивысшую ценность. Ритуальное принесение в жертву домашних животных (прежде всего коров и лошадей) лежало в основе индоевропейских верований как изначального уровня мирового порядка. Индоевропейские племенные вожди как первосвященники были центральной фигурой в налаживании благоприятных отношений с богами. Милитаризированные индоевропейские племена ценили воинскую доблесть и возвышали соответствующие культы поклонения оружия и культы обожествляемых героев.

Параллельно экономики и религии развивалась и соответствующая мифология, которая на текущий момент реконструируется методами компаративистики, т.е. путем изучением литературных аналогий, установлением соответствий между родственными языками и сравнительного анализа традиций и культур с целью воссоздания их более древних вариантов. И надо сказать в этом направлении за последние пол века был сделан значительный прогресс.

В контексте реконструированных религиозных представлений и божественного пантеона прото-индоевропейцев в тексте ниже и будет рассмотрена славянская мифология.

К оглавлению

Небесный Отец, глава и родоначальник индоевропейского божественного пантеона (и одновременно их вместилище), связанный с ярким дневным небом. Небесный Отец обычно представлялся пассивным наблюдателем, который непосредственно не влиял на судьбы людей и не повелевал другими богами (хоть и был главой пантеона), однако описывался как всевидящий и мог служить свидетелем принесения клятв при заключении договоров.

По мере развития пантеонов отдельных мифологий, связанных с протоиндоевропейской религией, атрибуты Небесного Отца были переданы другим божествам. Например, индуизм породил целый пантеон дэвов — божественных существ, куда входит и божество дневного неба — Дьяус-патер, в то время как у иранских племен по мере развития зороастризма произошла инверсия — дэвы и Дьяус оказались демонизированными (исторический феномен взаимной демонизации богов между носителями санскрита и авестийского языка был назван Яаном Пухвелом как Пандемониум). Древнегреческий Зевс и древнеримский Юпитер являются дальнейшим развитием представлений о Небесном Отце, но обрётшие дополнительные аспекты, такие как верховенство власти над другими богами и функции бога-громовержца. В рамках германской мифологии Небесный Отец перешел в однорукого бога Тюра (Tyr) и обрел еще дополнительный аспект бога войны. В балтской же мифологии это божество сохранилось под именем Диевас с тем же наборов функций, что и у прото-индоевропейцев, однако в современном литовском языке dievas означает то же самое что и латинское deus — просто "бог".

Возможным примером рефлекса Небесного Отца у восточных славян является Див — демон представленный как дух-прорицатель в образе птицы, но так же и в виде морских чудищ. Див, дважды упоминаемый в Слове о полку Игореве, сначала встречается ночью на пути войска в степь, где сидя на дереве предвещает беду, а затем появляется на месте битвы, по окончании которой пикирует на землю, что знаменует, окончательное поражение Игоря.

Так же Див неоднократно упоминается и в Задонщине в той же роли птицы-предвестника, однако на этот раз уже предвещающий победу русских воинств:

Дополнительны интерес и представляет тот факт, что в древнерусских текстах Дий или Дый использовались в качестве прямого перевода имени греческого бога Зевса (а в поучениях против язычников упоминается "дыево учение"), и не исключено, что имя Дий/Дый могло представлять собой вариант или результат искажения имени Див. Развитие в славянской мифологии отрицательной коннотацией со словом Див/Дий/Дый прежде связывают с ираноязычным влиянием, в результате которой Deus был заменен на Bogъ (родственно иранскому baga и санскритскому bhagas — "господь", "податель благ"), так что вероятно искать следы почитания Небесного Отца стоит там где упоминается "бог".

Некоторые реконструкции указывает на то, что почитание Небесного Отца у славян в процессе эволюции религиозных представлений распалось на несколько культов, к которым вероятно относятся божества из пантеона князя Владимира: Стрибог и Дажьбог, первый из которых связан с небесной стихией, а второй, как считается, был персонификаций солнечного дня, тепла и плодородия, а также источником княжеской и царской власти.

В древнерусских текстах имя Стрибог и Даждьбог постоянно сочетается друг с другом, что даёт основание противопоставлять или сближать их функции и значение. Например, в Слове о полку Игореве русы упоминаются как дажьбожьи внуки,в то время как стрибожьими внуками уже называются ветра (что не означает, что Стрибог мог повелевать ветрами, скорее он был только их вместилищем, т.е. небом). К сожалению, Слово о полку Игореве было рассчитано на читателей своего времени, живших в XII веке и хорошо знакомых с контекстом, так что разобраться что стоит за тем или иным эпитетом сложно, и остается только догадываться что же имел ввиду автор (в отличии от образцового продукта "псевдо-мифологии" XIX века — Калевалы, где вся космология искусственно сконструирована Элиасом Лённортом на основе собранного им карело-финского фольклора, и является скорее литературным произведением), но уже дает кое-какие представления о связи русов с Даждьбогом, и атмосферными явлениями со Стрибогом.

В Ипатьевской летописи присутствует фрагмент упоминающий Дажьбога и наделяющий его эпитетом Солнце-Царь, но надо иметь ввиду, что этот фрагмент является поздней вставкой на основе перевода Хронографа Ивана Малалы, и к этим сведениям надо относится с большой осторожностью.

Этимологически Даж является закономерным русским смягчением древнего индоевропейского слова "даг" (санскр. dagh, нем. Tag, сканд. Dag, Dayr – день, перс, dagh – палить) и первоначальная форма в этом случае должна была звучать как Дажи-бог, обозначавшая бога солнечного дня (так же как и Дагр в скандинавской мифологии).

Согласно фольклорным источникам, Даждьбог хранит земные ключи: он закрывает этими ключами землю на зиму и отдает ключи птицам, которые уносят их в Ирий – в страну вечного лета. А свадебных песнях Дажьбог по утру встречает жениха.

Стоит отметить, что если Стрибог относится преимущественно к восточным и южным славянам и больше известен по древнерусским текстам, то Даждьбог является уже общеславянским божеством, следы культа которого сохранились у всех славян. В южнославянской мифологии Даждьбог был известен как Дабог, однако в дошедших до нас поздних сведениях его образ уже демонизирован и представлен только в фольклоре, где Дабог в лице земного царя противопоставляется небесному царю, от которого впоследствии терпит поражение, а также покровительствует разбойникам и ворам.

Альтернативная реконструкция от академика Рыбакова фактически ставит на место Небесного Отца бога Рода, однако это чисто умозрительная конструкция и более вероятно, что Род почитался скорее всего в рамках культа предков (как персонификация дома, рода и покровителя семьи), а не как главное божество.

К оглавлению

По поводу этого божества среди лингвистов есть некоторая неопределённость: кто-то переводит его имя как Повелитель дубов, а кто-то как Громовержец, но в любом случае это погодное божество связанное с плодоносящими дождями и громом, а также ассоциирующиеся с дубами. Это могущественный бог, оружием которого является молния, метафорически представляемая как дубина, булава или молот, сделанные из камня или металла. Среди прочих атрибутов Громовержца непременно присутствует повозка (а впоследствии и колесница), на которой он разъезжает по небу. В наиболее архетипичном индоевропейском мифе, божество грома сражается с многоглавым водяным змием во время эпической битвы, которая заканчивается дождем и возвращением украденного змием стада.

В германской мифологии рефлекс Громовержца представлен через Фьёргюн (богиня земли) и её сына Тора, в то время как в античной мифологии, бог-громовержец был одним из многих аспектов Зевса и Юпитера. Возможные рефлексы Громовержца встречаются в скифской, ведической, греческой, римской, кельтской, хеттской и иллирийской мифологиях.

Возвышение Громовержца и вытеснение нейтрального и безучастного Небесного Отца могло происходить у разных индоевропейских народов хотя и по схожим причинам, но в разное время – по достижении одной и той же стадии развития. Если классический Зевс действительно предстает царем-самодержцем, то Гомеров Зевс и ведийский Индра скорее напоминают вождей более древнего типа. Такой царь правит не в силу закона и наследственных прав, даже не на основе выборов, а стихийно – просто потому, что он сильнее других физически и поборет их в бою. Такую власть Громовержец должен был получить тогда, когда война, сила оружия и сословие воинов выдвинулись на первый план.

В славянской и балтской традициях Perkwunos — это Перун и Перкунас соответственно, которые являются наиболее надежно реконструируемыми балто-славянскими божествами. Множественные упоминания о Перуне и Перкунасе встречаются в летописях, а следы их культов обнаруживаются в топонимах, поговорках, поверьях и обрядах. В древнерусском пантеоне князя Владимира Перун как бог-громовержец предстает покровителем князя и боевой дружины, повелителем дождя, молний и бурь. Священным деревом Перуна был дуб, особо почитаемый всеми славянами, причем настолько, что индоевропейское название дуба — pérkwus — в итоге оказалось табуированным. В славянских традициях типичным оружием Перуна был топор, нашедший своей отражение в амулетах княжеской дружины (в виде т.н. топориков Перуна, наследующих традицию аналогичных германо-скандинавских молоточков Тора). Другим интересным оружием предписываемым Перуну были так называемые громовые камни, за которые славяне принимали окаменелости моллюсков-белемнитов и найденные доисторические древности: кремневые топоры, наконечники стрел и копий. Перун ассоциировался с природными возвышенностями и горами, по летописных данным его идолы устанавливались на холмах, а гористые леса представлялись его царством. В более поздней славянской традиции Перуна был посвящен четверг (семидневная неделя, каждый день которой отождествлялся с определённым божеств является поздним заимствованием у народов Малой Азии).

Перун бесспорно являлся самым важным славянским божеством, перед ним приносились клятвы, в его честь свершались обильные жертвоприношения, а наличие его культа зафиксированы у всех славян, однако считать его главой пантеона было бы ошибкой — его возвышение прежде всего связано с укреплением сначала вождества, а затем и княжеской власти, такой же стихийной как и погодные явления.

В календарной ритуальной традиции южных славян встречается такой ритуальный персонаж, как Пеперуда (Додола), которая некоторыми исследователями напрямую связывается с Перуном. Девочка, олицетворявшая Пеперуду, участвовала в летних ритуалах вызова дождя. В дальнейшем, в ходе христианизации, воинские функции Перуна были перенесены на Георгия Победоносца, а погодные функции на Илию Пророка. Почитание культа Перуна сохранилось в календарной обрядовости, а его образ под влиянием славян проник в фольклор вайнахов и финно-угорских народов.

К оглавлению

Восход, богиня рассвета и дочь Небесного Отца, является наиболее достоверно реконструированной из протоиндоевропейских богинь как по имени, так и по функциям. Это не удивительно, рассвет, в конце концов, путешествует вместе с племенем. Богиня Рассвета изображается вечно молодой и танцующей, и обычно ассоциируется с естественными цветами рассвета: золотым, желтым, розовым и красным. Рассвет часто описывается управляющий повозкой запряженной лошадьми или коровами. Она живет на острове в море и каждое утро отворяет врата неба. В тоже время, эта древняя богиня, рожденная снова и снова, каждый день одетая в одежды одних и тех же цветов, заставляет смертного стареть и сокращает его продолжительность жизни. Ее атрибуты не только оказались смешаны с атрибутами солнечных богинь в более поздних традициях, но впоследствии расширились (богиня весны, богиня любви и т.д.) и повлияли на образы таких богинь, как балтская Аушрине, греческая Эос, римская Аврора, ведийская Ушас, германская Остара.

В славянском фольклоре женским олицетворением рассвета является Заря. Хотя Заря этимологически не связана с протоиндоевропейской богиней рассвета, она разделяет большинство ее характеристик. Заря живет в Солнечном Дворце на загадочном острове Буян за морем, где с утра готовит коней своему брату Солнцу, вечером встречает его, а в ожидании шьет одежды из красного шелка сидя на священном камне Алатырь.

В зависимости от традиции, Заря может появляться как единое целое (часто называемая Красной девой) или как две сестры-девстенни: Утренняя Заря, выпускающая Солнце в свое ежедневное путешествие, а на закате Вечерняя Заря ждет встречи с Солнцем. В мифах более позднего периода говорится уже о трех сёстрах (что отсылает к другому индоевропейскому мифологическому образу) где к Вечерней и Утренней добавляется еще Зоря Полуночная. В фольклоре Заря часто появляется в сопровождении двух братьев-близнецов (что отсылает еще одному мифологическому индоевропейскому образу). Среди других атрибутов Зари упоминается золотая лодка и серебряное весло. Заря также покровительствовала бракам, о чем свидетельствует ее частое появление в свадебных песнях.

К оглавлению

Божественные близнецы. В большинстве индоевропейских присутствует образ братьев-близнецов, предстающих как братья богини Рассвета и сыновья Небесного Отца. Образ божественных близнецов очень тесно связан с лошадьми: они могут представать как кони тянущие повозку Солнца и Месяца по небу, так и в виде юношей верхом на конях (например, греческие Диоскуры, ведийские Ашвины, литовские Ашвеняй и т.д.). Англосаксонские братья-близнецы Хенгист и Хорса возглавляют англо-саксонское вторжение в Британию, а их имена дословно переводятся как "жеребец" и "лошадь" соответственно.

Помимо исполнения природных функций, божественные близнецы в индоевропейских мифах спасают людей от смертельной опасности в битве и на море, несут людям свет и исцеление. Образ божественных близнецов также распространяется и на индоевропейские мифы основания, например, братья-близнецы Ромул и Рем, вскормленные волчицей становятся основателями Рима. Анализ индоевропейских сказок показывает, что индоевропейцы считали, что у человечества было два прародителя, братья-близнецы: Ману и Йему, которые пересекают космос в сопровождении первобытной коровы и, наконец, решают создать мир (для чего Ману приносит в жертву Йему, и с помощью Небесного Отца выковывает землю из останков жертвы).

Мотивы близнецов до сих пор прослеживаются в вышивке, а также в архитектуре (например, парные конки на крышах домов). На христианской почве, мотив божественных близнецов развился в Сказание о Борисе и Глебе, а также в образ могучих воинов-монахов и героев Куликовской битвы — Андрей Пересвета и Родион Ослябя. Другой мотив божественных близнецов — это фигуры братьев Леля и Попеля широко распространенной в ранней польской литературе, которых долгое время по ошибочному и устаревшему заблуждению Брюкнера считались продуктом кабинетной мифологии, однако археологические раскопки однозначно указывают на наличие культа богов-близнецов как минимум у западных славян (впрочем, как действительно именовались эти идолы-близнецы, вопрос еще открытый). Другим примером развития мотива божественных близнецов являются райские птицы: Алконост и Сирин, также часто упоминаемые в паре.

Еще одним примером блезнячного мифа является народная трактовка фитонима Иван-да-Марья, по которой молодые люди — парень и девушка — полюбили друг друга, а затем поженились, не зная о том, что они являются братом и сестрой. А когда они узнали об этом, то чтобы не разлучаться, превратились в цветы — иван-да-марья, окрашенные в разные цвета.

К оглавлению

Богиня Земли (или Мать-Земля), изображаемая как огромный и темный дом смертных, в противоположность Небесному Отцу — представляемого ярким небом и вместилищем бессмертных богов. Она связана с плодородием и ростом, но также и со смертью как последним жилищем умершего. В балтской мифологии Богиня Земли известна как Жемина у литовцев и Земес-мате у латышей. Богиня Земли появляется под множеством эпитетов, такими как: широкая, бескрайняя, черная, сырая и т.д. Также как и Небесный Отец Богиня Земли может быть свидетельницей принесения клятв.

Богиня Земли часто рассматривается как супруга Небесного Отца (поскольку поскольку урожай растет из ее влажной почвы, питаемой пролитым с неба дождем): любовная связь Зевса и Деметры, а также Урана и Геи в греческой мифологии, Юпитера и Терры в римской, Дьяуса и Притхви в ведической традиции, Одина и Ёрд в скандинавской. Связь Земли и Неба, однако, не является источником происхождением других богов — и Божественные Близнецы и Восход были зачаты Небесным Отцом либо в одиночку, либо с кем-то еще...

Мать — сыра земля — древнейшее славянским божество, считавшаяся матерью всех живых существ и растений, средоточием плодородия. Земля противопоставлялась персонифицированному Небу (или Громовержцу), а представления о небе и земле как супружеской паре сохранились в польском фольклоре. По болгарским представлениям, месяц является сыном неба и земли. В "Сказании о Мамаевом побоище" перед Куликовской битвой Матерь-Земля проливает слёзы о грядущей гибели своих сыновей.

С культом Матери-Земли тесно связан образы легендарного пахаря-богатыря Микулы Сельяниновича и его дочерей-поленницВасилисы Микулишной и Настасьи Микулишной.

Позже образ Матери-сырой-земли частично слился с Мокошью — единственной богиней пантеона князя Владимира, которую рассматривают как покровительницу плодородия, женского начала и судьбы, прядения и ткачества, а также сватовства, брака и других важных вещей ( ° ʖ °)

Рыбаков и ряд других исследователей последовательно отстаивал точку зрения, что Мокошь является прежде всего богиней урожая и жизненных благ, в то время как Топоров и Иванов со своей стороны делали упор на покровительство Мокоши женским ремеслам, таким как прядение и ткачество, однако в любом случае обе точки зрения находятся в сфере ответственности наиболее распространенного архетипа среди вообще всех народов — Богине-Матери. На смену Мокоши пришел культ Девы Марии и Святой Параскевии.

Diwōnā — возможная супруга или же женский аспекта Небесного Отца по мнению ряда исследователей. Однако надежные реконструкции доступны только для греческой (Диона), римской (Диана), кельтской (Дивона) и славянской традиций, что указывает на более позднее появление её образа в рамках западной ветки индоевропейцев. У славян это женское божество упоминается как Девана/Живана (западные славяне) и Дивия/Дива (восточные славяне) в роли богини дикой природы, лесов, охоты и луны. Однако надо иметь ввиду, что восточнославянские источники крайне скудны и ограничиваются только упоминанием о наличии культа Дивии в поучениях против язычества, а более подробные западнославянские источники относятся к более позднему периоду и вероятно являются реконструкцией (фан-факт: в отличии от древнерусского языка, письменная история которого отслеживается с X века, памятники письменного польского языка ранее XIV века отсутствуют).

Из-за многократного появления пары Деваны с Мораной на весенних церемониях предполагается, что обе эти богини могли быть двумя лицами одной богини жизни и смерти. Похожий мотив встречается в индоевропейских религиях, например, в скандинавской Хель («одна половина ее лица имела красивое и приятное выражение, а другая - наполовину мертвая и ужасная») или греческая пара Персефона-Кора, которая одну половину года проводит под землей а другую на земле. На архаическую природу Деваны и Мораны может указывать связь с растительностью, которая связывает их с Матерью-Землей.

По греческой аналогии к помощницам Деваны причисляют женских духов природы славянского фольклора — в первую очередь западнославянских богинек, однако к ним также относятся южнославянские вилы, самодивы и самовилы, ну и конечно же общеславянские русалки. Женские духи природы живут в горах, водах, лесах и степях, хихикают, поют, играют музыку и танцуют, и представлены в виде полуобнаженных красивых девушек с длинными волосами, а в южнославянской традиции еще и в виде птиц (или крылатых девушек), парящих в глубине неба. Более поздние фольклорные традиции демонизировали изначально положительных духов природы и сблизили их образы с заложенными покойниками, к которым относятся например, мавки и навки. Отдельно хотелось бы отметить, что славянам нет равных в деле демонизации — они настолько искусны в этом, что даже немецкие эльфы — жизнерадостные и веселые альпы — под славянским влиянием превратились в кровожадных вампиров, несущих смерть, горе и опустошение.

К оглавлению

К солнечным и лунным божествам относятся дети Небесного Отца, реконструированные как солнечная богиня — Séhaul и лунный бог — Mehenot. Богиня Солнца реконструирована на основе греческого бога Гелиоса, римского бога Сол, кельтской богини Сул, северогерманской богини Соль, ведический бог Сурья и т.д. Бог Луны реконструирован на основе скандинавского бога Мани, литовского лунного бога Менуо и латышского Менсе, греческой богини Селены (Мене), а также славянского божества Месяца (ранние славяне однозначно почитали Солнце и Месяц как божеств, однако эти рефлексы, как и рефлексы Зари сохранились только в фольклоре, сказках и свадебных песнях).

Ежедневный ход Солнца по небу на колеснице, запряженной лошадьми, которую ночью сменяет Месяц на своей колеснице — распространенный мотив среди индоевропейских мифов, связанный с более поздними представлениями индоевропейцев (после 3500 г. до н.э.). В более ранних индоевропейских мотивах Солнце и Луна также предстают как очи Небесного Отца. В балтийском и славянском фольклоре Солнце и Месяц часто связывают романтические отношения. Также Солнце и Луна упоминаются в компании вместе Зари.

Нет никакого сомнения в том что славяне были солнцепоклонниками и имели солярного и лунарного божеств вокруг которых были выстроены соответствующие религиозные культы, однако по поводу того какими именно божествами они были представлены — единого мнения пока нет (а Солнце и Месяц присутствуют только в фольклоре). Из известного пантеона князя Владимира традиционно выделяют сразу два божества претендующих на роль солярных божеств — это Даждьбог и Хорс, однако зачем восточным славянам при таком небольшом пантеоне иметь сразу двух солнечных божеств?

Загадка Хорса и Даждьбога породила множество ничем не подкрепленных спекуляций, таких как попытка объяснить наличие солярного Хорса в пантеоне исключительно иранским влиянием (устаревшая конструкция игнорирующая исторические и лингвистические факты), или предположением считать Хорса всего лишь одним из эпитетов Даждьбога (что уже более правдоподобно, однако в древнерусских источниках они упоминаются раздельно).

Как правило такие спекуляции основаны на выборочном игнорировании источников, так как, например, из Слова о полку Игорева известно, что полоцкий князь Всеслав [Чародей] Брячиславич, обратившись волком, ночью перебегает путь Хорсу, и таким образом добирается до утра из Киева в Тьмутаракань, что уже указывает на связь Хорса с ночью, лунным циклом и оборотнями.

Аналогично и в "Хождении Богородицы по мукам" сообщается о том, что славяне молятся четырём божествам солнца, месяца, земли и воды, после чего последовательно перечисляются уже имена этих божеств — Троян (очередной загадочный персонаж южно- и восточнославянский мифологический персонаж, упоминаемый в том числе и в Слове), Хорс, Велес и Перун. В других христианских текстах Хорс также часто упоминается в паре с Перуном (однако их атрибуты различаются).

Учитывая всеобъемлющую тягу индоевропейцев к близнечным мифам для объяснения всего и всея, более правильным все же следует считать Хорса и Даждьбога очередной парой божественных близнецов, где Хорс стал олицетворением ночи и лунного цикла, а Даждьбог — дня и дневного цикла. В дальнейшем их культы могли уже развиваться независимо друг от друга, обретать новые аспекты и причудливо переплетаясь.

К оглавлению

Индоевропейцы верили в трех богинь судьбы, которые плели судьбы человечества: греческие Мойры, римские Парки, норвежские Норны, литовские Дейвес Валдитойос, латышские Лаймас и т.д.. Они появляются в англосаксонской мифологии как Wyrdes, которые позже были адаптированы, чтобы стать тремя ведьмами в шекспировской "Леди Макбет".

Божества судьбы представлены у славян рожаницами и суденицами. Они ухаживали за беременными женщинами, а после рождения ребенка определяли его судьбу на всю оставшуюся жизнь: первая, самая младшая рожаница, прядет, вторая отмеряет и третья обрезает нить жизни. В народных обрядах рожаниц также вызывали, чтобы защитить семью от болезней. В древнерусских текстах (всевозможных поучениях против язычества) рожаницы часто упоминаются вместе Родом.

День, посвящённый роженицам и повитухам сопровождался рожаничной трапезой и ныне известен как Бабьи каши на Собор Пресвятой Богородицы. Постепенно образ рожаниц как покровительниц материнства и родов был вытеснен образами Богородицы и святой Параскевы Пятницы, сохранив при этом наиболее архаичные черты.

К оглавлению

Индоевропейцы воспринимали огонь как божественную сущность. За домашним огнем нужно было осторожно ухаживать и делать подношения, и если кто-то переезжал из дома, кто-то переносил огонь из старого дома в новый. Сакральный или домашний очаг можно найти у греческих и римских богинь домашнего очага Гестии и Весты, а обычай, согласно которому невеста трижды обходит очаг, является общим для индийских, осетинских, славянских, балтийских и германских традиций. Наиболее широкое распространение культ огня получил в ведийской и балто-славянской традициях. Балты и славяне активно практиковали кремацию в погребальных обрядах вплоть до принятия христианства, а ранние арабские источники называли славян не иначе как огнепоклонникам.

Божественным олицетворением огня у славян стал Сварожич, культ поклонения которого зафиксирован во множестве независимых письменных источниках (хрониках и поучений против язычества) и топонимах (в том числе и современный город Шверин). В южнославянских народных Сварожич песнях упоминается Шваржич. Поклонение Сварожичу (как и другим языческим богам) продолжилось и после принятия христианства — источники XV века сообщают о том что славяне по прежнему поклоняются огню, совершая свои ритуалы в овине.

Сварожича, углядывая в его имени патроним, очень часто рассматривают как сына Сварога, однако в отличии от всех остальных славянских богов и духов, Сварог упоминается всего в одном единственном источнике — это поздняя вставка в Ипатьевскую летопись из Хронографии Ивана Малалы:

Итак, вкратце во вставке рассказывается про Древний Египет (sic!), в котором правил бог-кузнец Гефест (sic!) прозванный Сварогом, приучивший своим указом египтян к моногамии (sic!) и научивший их ковать оружие. После Гефеста-Сварога бразды правления принимает его сын Солнце (sic!), прозванный Даждьбогом.

Во-первых, как известно Гефест не правил Египтом и скорее речь идет о Птахе (далеко не кузнечном боге).

Во-вторых, Гефест хоть и был отцом многих детей, однако сведений о том, что он принимал участие в зачатии Гелиоса (Солнца) в греческой мифологии отсутствуют (хотя злые языки поговаривают что Аполлон таки его сын, а не Зевса).

В-третьих, если уж разговор зашел о древних греках, египтянах и славянах то их трудно заподозрить в моногамии (арабские источники о славянах сообщают прямо противоположенное), хотя кто знает этих язычников...

В-четвертых, сыном Сварога внезапно оказывается почему-то Дажьбог, а не Сварожич, который и вовсе здесь не упоминается (хотя во множестве других источниках, Сварожич прекрасно зафиксирован).

И в-пятых, эта вставка вводится автором (через оборот "Если же кто этому не верит") для того чтобы убедить читателя в достоверности предшествующих летописных фактах в которых сообщается о том что в Приладожье иногда идут дожди из оленей, белок и прочих стеклянных шариков.

В общем достоверность этого текста, как образца копирайтерского и компиляторного искусства Средневековья, все же вызывает некоторые сомнения в достоверности (что поделаешь, Яндекс.Дзен тогда еще не изобрели и анонимным монахам-копирайтерам приходилось писать прямо в летописи).

Но полностью исключать сведения о Свароге и Даждьбоге конечно же нельзя ни в коем случае — это была явная адаптация перевода из книги V-VI века для славян XII-XIII веков, которые в своей мифологии все еще разбирались куда лучше чем в греческой, и уж тем чем в египетской. Более того, актуальные реконструкции все же связывают Сварога с индоиранским корнем svàr, обозначающего сияние, солнце и небо, и ставят Сварога на место славянского варианта Небесного Отца общеиндоевропейского пантеона, что уже хорошо согласуется с текстом вставки из Ипатьевской летописи.

Немаловажным является и тот факт, что в поверьях славян Перун раскатывает на своей колеснице по медному небу (отчего и стоит грохот), что уже требует в мифологических представлениях наличие какого-то но бога-кузнеца, который это небо собственно и выковал на потеху Перуну.

Сварожича же в этом контексте следует рассматривать не как сына Сварога, т.к. все же это не патроним, а как уменьшительно-ласкательный эпитет, обозначающий "маленький Сварог" (балты и западные славяне любили называть своих богов уменьшительно-ласкательными именами), в последствии ставшим ритуальным названием огня и низведённый с восточнославянского пантеона.

К оглавлению

Лошадь рассматривалась индоевропейцами как божественное животное. Лошадей забивали и посвящали богам в надежде завоевать их расположение. Культ лошадей и их ритуальные жертвоприношения являются характерными чертами всех индоевропейские культур, за которыми эту практику впоследствии переняли и тюркские народы.

Изначально лошади приносилось в жертву в погребальных обрядах, затем употреблялась в пищу присутствующими во время тризны, после чего оставшиеся голова с копытами и шкурой клались в погребение над которым сооружался курган.

В последствии конные жертвоприношения сопровождали и другие особые случаи: воцарение нового царя в скандинавской и ведической традициях, октябрьские скачки у римлян посвященные Марсу (где в жертву приносили лошадь победителя скачек).

Традиционно, кавалерия в индоевропейских культурах всегда была наиболее почитаемым родом войск, даже во времена слабого развития конной сбруи (стремена получают широкое распространение только начиная с VI века). Сословие всадников — эквиты — было одним из привилегированных сословий, вторым после сенаторского. Сословие рыцарей в средневековье также будет стойко ассоциироваться с кавалерией (при этом, например, английские рыцари предпочитали сражаться спешившимися, в то время как английские лучники во время Столетней Войны свершали марши в составе армии верхом).

Лошадиная тематика пристсвует во всей индоевропейской мифологии, даже название мирового древа в скандинавской мифологии Иггдрасиль дословно переводится как "скакун Игга".

Также как и у других индоевропейских народов культ коня прослеживается и у славян. Характерной чертой славянского религиозного обряда было конное гадание. Лошади (часто белые) встречаются во многих записях славянских ритуальных галаний. Поведение лошади имело решающие значение в процессе принятия решений по таким вопросам как вступление в войну, ведение битвы и т.д. Погребения знатных русов в ладьях всегда сопровождалось жертвоприношениями домашних животных попарно включая и лошадей. Принесенный скандинавами обычай погребальных ладьей надолго укореняется на Руси вплоть до крещения.

Лошади играют важную роль не только в ритуальной практике, но и используются на войне. В захоронениях древнерусских дружинников всегда присутствует конная сбруя, сабли встречаются много чаще чем мечи, а одним из самых распространенных видов древнерусского оружия является чекан — кавалерийский топор-молот. Соответственно и фольклоре практически невозможно представить былинного богатыря без доброго коня — настолько он стал привычным.

В индоевропейских мифах всегда присутствует мотив мистической связи жизни и смерть с конем. Легендарный князь Олег Вещий, викинг Орвар Одд и даже английский рыцарь Роберте де Шурланде — всем им принес смерть любимый конь. Мотив этого сюжета строится вокруг предсказания погибели от любимого коня и последующей попытки избежать этого предсказания его хозяином, но в конечном счете смерть все равно настигает свою жертву, как правило в виде змеи выползающей из конского черепа.

А если заглянуть в словарик, то можно обнаружить курьезным лингвистический факт — у славян лошадь волшебным образом связана с ястребом... Да, именно так, вероятно каким-то странным образом прото-индоевропейское слово ékwos (лошадь) компаративисты сравнивают с общеславянским jastrębъ, дословно "быстрая птица". Трудно сказать, произошло ли это намеренно через какой-то эпитет, или же это все просто хитросплетения развития языка (или просто словарик кривой и мы его не поняли), зато птичья тематика на гербах русичей заиграла новыми красками.

К оглавлению

У индоевропейцев был развит культ героев — особо выдающихся мужей, наделённых необыкновенными качествами и снискавших в битвах бессмертную славу, а славить героев в своих песнях были призваны бродячие поэты.

Индоевропейская идеология была исключительно воинственной, построенной вокруг идеи воинского долга и личной доблести в бою, где героев относили к смертному потомку человека и бога. Характерной чертой эпоса индоевропейских народов является их ультимативность — герой идет буквально на все во имя победы. Например, Агамемнон приносит в жертву свою самую красив дочь Ифигению, дабы вызвать ветер, чтобы греческий флот смог двинуться на путь к Трое.

Наиболее распространенный былинный мотив — это битва между богатырем и многоголовым змием — самый универсальный индоевропейский миф, растиражированный по всем индоевропейским культурам (например ведический миф о борьбе громовержца Индры со змеем Валой ).

Как можно догадаться, с культом героев и у славян все было в порядке — только самый ранний киевский былинный цикл содержит несколько сотен эпичных историй, разбор сюжетов которых тема для отдельной статьи. Помимо киевского былинного цикла, есть еще более поздний московский былинный цикл, а также занимающий особое место в русских былинах новгородский цикл, в котором основой сюжетов стали не ратные подвиги и политические события государственного масштаба, а случаи из жизни обитателей большого торгового города.

Илья Муромец — это главный русский богатырь, канонизированный русской православной церковью. Илья Муромец является главным героем не только русских былин, но и, например, германских эпических поэм XIII века. Встречается Илья Муромец и в скандинавских сагах, где он предстает как кровный брат князя Владимира Красно Солнышко.

Добрыня Никитич — предстает в образе классического романизированного рыцаря, он защитник вдов и сирот, но при огромной физической силе и мухи просто так не обидит. Добрыня не чужд и искусству — он мастер петь и играть на гуслях. Предполагаемым прототипом Добрыни Никитича был воевода князя Владимира Красно Солнышко — Добрыня, который несколько менее добрый, чем его былинный образ.

Алеша Попович — младший из известного трио богатырей. С одной стороны он отличается смелостью, но с другой - горделив, спесив и глуп. Ему не чужды хитрость, эгоизм и корыстолюбие.

Святогор — сын Вия, богатырь-великан величиною с гору, которого даже земля не держит. Былины рассказывают о его встрече с тягой земной и смерти в волшебной могиле.

Вольга Святославич — богатырь-чародей, сын змия и княжны Марфы Всеславьевны. Он обладает способностью к оборотничеству, умеет понимать язык зверей и птиц. Вольга харизматичный лидер, который водит свои дружины в дальние походы, бьет врагов мечом и магией и впоследствии становится становится царем.

Дунай Иванович — трагический богатырь. Он проигрывает своей жене Настасье в соревнованиях по стрельбе из лука, случайно попадает в нее при попытке отыграться, и узнает что Настасья была беременна беременна чудесным младенцем. Дунай бросается на свою саблю и умирает рядом с женой, из его крови берёт своё начало Дунай-река.

Хотен Блудович — богатырь который удачно женился. Хотен Блудович ради свадьбы с завидной невестой Чайной Часовой сначала побивает девятерых её братьев, а затем и целое войско подосланное тещей. В итоге богатырь женится и получает заветное богатое приданое.

Никита Кожемяка — богатырь-змееборец. Прежде чем вступить в схватку со Змием он разрывает дюжину шкур, тем самым доказывая свою легендарную силу. Кожемяка не только побеждает Змия, но ещё и запрягает его в соху и пропахивает землю от Киева до Черного моря. Змиевые валы под Киевом получили свое имя как раз из-за фортификационных деяний Никиты Кожемяки. Распахав пол Украины, Никита Кожемяка не останавливается и начинает делить Черное море, где вусмерть замученный эпичной пахотой богатырской Змий и тонет.

Дюк Степанович — гостевой богатырь, который приезжает в Киев из Индии, и устраивает в Киеве марафон хвастовства. Чтобы проверить хвастовство Дюка, Владимир отправляет посольство матери Дюка. Посольство признаёт, что если продать Киев и Чернигов да купить бумаги для описи Дюкова богатства, то не хватит бумаги.

Микула Селянинович - легендарный пахарь-богатырь, который встречается в былинах о Вольге и о Святогоре. Микула олицетворяет крестьянскую силу, — он силен и вынослив, и победить его нет никакой возможности, так как весь род Микулов любит Матушка Сыра Земля. Всю свою силу он вкладывает в земледелие и семью.

Гаврила Алексеич — служивый богатырь, реальное историческое лицо и киногерой. Бил шведов на Неве, брал шведские крепости и лихо с коня штурмовал шведские корабли. Стоял у истоков рода Пушкиных и был увековечен в фильме Сергея Эйзенштейна "Александр Невский".

Василий Буслаев — самый удалой богатырь новгородского былинного цикла. Его дерзкий нрав приводит к конфликту с новгородцами — он отчаянно буянит, бьется об заклад, что побьет всех мужиков новгородских на Волховском мосту и почти выполняет обещанное, но тут приходит его мать и спасает новгородцев. Вступив лета, раскаивающийся Буслаев едет в Иерусалим замаливать грехи, однако он снова принимается за старое и гибнет, пытаясь доказать своё молодечество.

Михайло Потык — богатырь-красавец и по совместительству змееборец. Женится на девушке-оборотне Авдотье Лебеди Белой, после чего начинается тихая и размеренная семейная жизнь богатыря: воксрешение жены через жертвоприношение Змея Горынча, измена жены с Кощеем Бессмертным, битва с Кощеем и т.д.

Садко — талантливый гусляр. Он щедр, имеет легкий доброжелательный характер, предельно честен, но азартен и любит прихвастнуть. Новгородский гусляр очень удачлив, он нередко оказывается в нужном месте в нужное время, благодаря чему несметно богатеет, потом попадает в беду из-за своей корысти и снова выкручивается.

К другим известным богатырям относятся также более поздние былинные образы, например:

Число богатырей поистине велико и нет никакой возможности перечислить их всех, необходимо уделить внимание еще одному богатырскому типажу — поленицам. Поленица — это дева-воительница. В русском фольклоре вокруг полениц часто выстраивается архетипичный индоевропейский мотив царь и дева, в котором преданная жена или дочь спасает царя (героя) из сложной ситуации. Со списком полениц можно ознакомиться ниже:

Для дальнейшего чтения, можно ознакомиться со следующими познавательными статьями, посвященных былинному миру:

Помимо собственно героического эпоса, культ героев также может представлять интерес в контексте многочисленных западнославянских божеств, упомянутых в хрониках: Яровит, Святовит, Ругиевит, Поревит, Радегаст и т.п. каждое из которых почиталось в своем культовом центре независимо от других. И имена этих божеств по своей структуре представляют из себя обыкновенные двусоставные личные славянские имена, которые (если не являются домыслами хронистов) наиболее вероятно принадлежали обожествляемым вождям и князьям великого множества разобщенных западнославянских племен. Не смотря на все свое многообразие, общей чертой полабских и поморских богов является их воинственность. Такой бог напоминает феодального господина, предпринимающего военные — вылазки во главе своих отрядов (упоминается даже дружина Святовита из 300 конников). Это естественно: западные окраины славянства испытывали постоянны натиск западногерманских феодалов. В условиях ожесточенной борьбы с германцами западные славяне, на места богов подставляли своих героизированных князей-полководцев и князей-жрецов, которые после смерти становились богами подобно римским императорам. Погребальные культы неких исторических личностей, ставших легендарными и окруженных посмертным поклонением, постепенно слились с почитанием богов, а образы героев переросли в образы богов взамен старых. Например, по ранним источникам известно, что изначально в Ретре почитался Сварожич, однако в более поздних источниках он был заменен на Радегаста — это могла быть как ошибка хронистов, так и свидетельство того, что Сварожич просто обзавелся локальным эпитетом в честь нового удачливого вождя, вокруг воинских подвигов которого стал формироваться новый культ, вытеснивший прежний. Так же и многоглавость Световита и Ругиевита очень типична для всех западнославянских идолов, и ничто не мешает давать многоглавым богам новые имена (а также добавлять новые головы) при военных успехах очередного вождя. Традиция обожествления вождей и императоров за их воинские успехи достаточно распространенная практика и является ультимативной формой культа героя.

Однако не стоит считать обожествление вождя чем-то несерьезным: голова неосторожного епископа мекленбургского Иоанна была принесена в жертву богу Радегосту в 1066 году. Хотя не исключено, что обожествляли вождей только средневековые хронисты, а Радегост был вообще простым мужиком из Ретры, который мимо проходил.

Аналогичная ситуация наблюдаются и с некоторыми божествами восточных славян, такими как Ярила и Позвизд, которые в роли божеств стали известны уже в позднее время, однако в более ранних письменных источниках они зафиксированы как личные имен. Например, в X веке имя Позвизд носил один из Рюриковичей — внук Владимира Красно Солнышко, в то время как имя Ярило упоминается среди новгородских бояр. Но при этом ничего не известно о людях в раннем средневековье носивших имена достоверных славянских божеств, таких как Перун, Велес, Дажьбог и т.п., - они появляются среди личных имен много позже: начиная с XIII века у южных славян и начиная с XIV века у западных славян, когда христианская религия уже полностью вытеснила у них языческие верования, из чего можно сделать, что имена действительно древних божеств устоявшегося славянского пантеона были табуированы, по крайней мере до тех пор пока память о них еще свежа. А вот личные имена (или просто отдельные эпитеты) впоследствии могут быть увековечены как в результате формирования культа героя, так и в форме персонификации праздников, событий и ритуальных персонажей (в том числе и случайно).

К оглавлению

Завершает эту статью самый важный и самый хтонический бог славян (особливо почитаемый среди восточных) — Велес-Волос.

У всех индоевропейских народов были верования в существование загробного мира, как правило отделённого от мира живых рекой: греческая река Стикс, славянская Смородина, германо-скандинавская Гьёлль и т.д. Как правило рай, помещался в далёких странах (греческий Элизий, славянский Ирий), а ад представляли как холодную полость под землей (греческий Тартар, германский Хель), вход в которую стережёт свирепый пёс (греческий Церебер, германский Гарм). Соответственно во всех индоевропейских религиях присутствовало божество повелевающие миром мертвых и олицетворяющее смерть. Однако в Велес среди сомна богов царста мертвых самый особенный, еще и этимологически никак с ними не связан, и родственен только балтскому Вельнасу.

Спектр функций Велеса просто огромный и более полиморфного бога найти сложно:

Фактически Велес вобрал в сферу своих интересов большинство земных дел, оставив богами владимирского пантеона только очень небольшой набор узкоспециализированных культовых обязанностей и небесных функций. Кстати Велес отсутствует во в пантеоне князя Владимира, который включал в себя следующих богов:

Даже Симарглу, которого потом нигде и никогда не упомянут, и о функциях которого нет вообще никаких сведений, и то идола на холме поставили, а вот Велесу — нет.

Однако Велесу славяне все же поклонялись, в то время как пантеон князя Владимира стоял на холме, недалеко от княжеских покоев, то идол Велесу стоял отдельно от всех — на киевском Подоле — там где и кипела городская жизнь среди купцов и ремесленников. Аналогичная ситуация наблюдается и в других местах реконструируемых славянских капищ, если Перун стоит на холме, то Велес всегда стоит в низине, а их культы всегда справляются отдельно.

Кажущаяся оппозиция Перуна и Велеса, сподвигла Иванова и Топорова в реконструируемом индоевропейском мифе наделить Велеса ролью многоглавого змия, выступающего противником бога-громовержца (т.е. Перуна) — конструкция интересная, но очень спорная.

Во-первых, в индоевропейском мифе Trito (дословно "третий человек"), изрядно подкрепившись медовухой и заручившись помощью бога-громовержца, идет вместе с ним возвращать похищенные подлым змием стада крупного и мелкого рогатого скота, а похищение коров несколько не вяжется с функцией Велеса как скотского бога (чтобы выкрутиться из этой ситуации по конструкции Топрова и Иванова крадет Мокошь, которую они реконструируют как жену Перуна).

Во-вторых, летописи свидетельствуют о том, что русичи клянутся Перуном и Велесом одновременно, и ничего не подозревают о антагонизме Велеса и Перуна из-за Мокоши по мнению людей XX века.

В-третьих, нигде в источниках (ни в фольклорных, ни в хрониках) не упоминается о противостоянии Велеса и Перуна — этот мотив есть есть только у балтов, где Перкунас преследует прячущегося за дубами Вельняса (который далеко не такой универсальный по своим функциям как Велес), но не у славян.

В-четвертых, в славянской демонологии змеи, в отличие от чертей, не боятся Громовержца, наоборот, появляются весной с первым громом (более того, громовержец и сам может оборачиваться змием), а образ змея в славянской традиции не воспринимался изначально как безусловно отрицательный.

В-пятых, Велес-Волос на самом деле нигде у славян не называется змеем.

Хотя, несомненно некоторые аспекты Велеса, действительно восходят прото-индоевропейскому змию-врагу, и конструкция Иванова и Топрова действительно интересная. Однако для объяснения такой широкой сферы деятельности хтонического божества славян есть надежное объяснение, данное Клейном — Волос и Велес на самом деле являются двумя разными божествами:

Имя Волос — это восточнославянская переделка с полногласием имени христианского святого Власия, который по всей Европе считался покровителем скота еще с III века. Имя Власий в болгарском приобрело форму Влас, а в древнерусском полногласную форму Волос (причем такое имя зафиксировано среди священнослужителей). Культ Власия (Волоса) проникнуть к восточным славянам и задолго до крещения Руси – через христиан-готов, во время славянского нашествия на Балканы, в ѴІ-ѴІІ веках. Культ Власия-Власа-Волоса как покровителя скота слился у восточных славян с древним культом медведя как “скотьего бога”, чему немало способствовало звуковое совпадение (случайное) имени Волоса с нарицательными словами "волос", "волохатый".

В дальнейшем же образы Волоса и Велеса вероятно стали отождествляться друг с другом в результате чего и было порождено это славянское супер-божество, так широко почитавшее в народе (хотя не исключено, что славяне разделили все же разделяли эти образы или аспекты, т.к. в древнерусских текстах Волос и Велес не смешиваются и употребляются в разных контекстах).

В христианскую эпоху Велес, окончательно слился с христианским святым покровителем скота Власием, а часть других функций Велеса взял на себя Николай Чудотворец, который покровительствовал богатству и торговле, а также считался в народном представлении хозяином подземного и морского миров. Ну а скоморохи, являвшиеся важной частью культа Велеса будут запрещены в XVII веке и подвергнуться гонениям.

Однако Велес остался и никуда - это Перуна с другими идолами повергли с холма и сбросили в Днепр, но про свержение Велеса в летописях ничего не сказано. А кто не верит - может съездить в Господин Великий Новгород и найти Велеса на колоколе Тысячелетие Государства Российского

Всем лесных мишек 🧸🧸🧸

К оглавлению

#месяцдревнейруси #мифология #лонг