Всегда интересовал такой вопрос. Сколько вещей действительно авторы поместили в произведение изначально…. И сколько фанаты нашли того, чего автор и не планировал.
У Умберто Эко есть очень занимательное высказывание на эту тему, после которого я окончательно перестала всерьез воспринимать все эти спгс. Уж если ученый-культуролог в нарочито многослойном постмодернистком детективе умудряется допускать случайные совпадения, расцениваемые читателями как осмысленные переклички, то искать какой-то потаенный филосовский смысл в попсовых произведениях, опирающихся на наработки огромнейших культурных пластов - совсем уж какой-то инфантилизм. Читая рецензии, я вздрагивал от радости, видя, что некоторые критики отметили фразу Вильгельма в конце сцены инквизиционного суда: «Что для вас страшнее всего в очищении?» – спрашивает Адсон. А Вильгельм отвечает: «Поспешность». Мне очень нравились, и сейчас нравятся, эти две строчки. Но один читатель указал мне, что на следующей странице Бернард Ги, пугая келаря пыткой, заявляет: «Правосудию Божию несвойственна поспешность, что бы ни говорили лжеапостолы. У правосудия Божия в распоряжении много столетий». Читатель совершенно справедливо спрашивал: как связаны, по моему замыслу, боязнь спешки у Вильгельма и подчеркнутая неспешность, прокламируемая Бернардом? И я обнаружил, что случилось нечто незапланированное. Переклички между словами Бернарда и Вильгельма в рукописи не было. Реплики Адсона и Вильгельма я внес уже в верстку: из соображений соразмерности я хотел добавить в текст еще один ритмический блок, прежде чем снова вступит Бернард. И, конечно, когда я вынуждал Вильгельма ненавидеть спешку (от всего сердца – именно поэтому реплика так мне и нравится), я совершенно забыл, что сразу вслед за этим о спешке высказывается Бернард. Если взять реплику Бернарда безотносительно к словам Вильгельма, эта реплика – просто стереотип. Именно то, чего мы и ждем от судьи. Примерно то же самое, что слова «Для правосудия все едины». Однако в соотнесении со словами Вильгельма слова Бернарда образуют совершенно другой смысл, и читатель прав, когда задумывается: об одном ли и том же говорят эти двое, или неприятие спешки у Вильгельма – совсем не то, что неприятие спешки у Бернарда. Текст перед вами и порождает собственные смыслы. Желал я этого или нет, но возникла загадка. Противоречивая двойственность. И я не могу объяснить создавшееся противоречие.
Автор мог это сделать неосознанно, даже не зная на что он сослался. Такой анализ помогает найти источники просто для фана. Занимательный факт, не более. Но многие это почему-то в штыки воспринимают, ссылаясь на синие занавески и СПГС. Читатель может интерпретировать текст, как хочет. Это же искусство, а не научное знание.
Некоторые вещи в произведении "рождаются" сами, если можно так выразиться, без прямого участия автора. В этом для меня ещё одна прелесть творчества — всегда есть риск наделить произведение глубиной или гранями, которые ты изначально не задумывал.
Всегда интересовал такой вопрос. Сколько вещей действительно авторы поместили в произведение изначально…. И сколько фанаты нашли того, чего автор и не планировал.
Мне в таких ситуациях всегда вспоминается эта картинка:
У Умберто Эко есть очень занимательное высказывание на эту тему, после которого я окончательно перестала всерьез воспринимать все эти спгс. Уж если ученый-культуролог в нарочито многослойном постмодернистком детективе умудряется допускать случайные совпадения, расцениваемые читателями как осмысленные переклички, то искать какой-то потаенный филосовский смысл в попсовых произведениях, опирающихся на наработки огромнейших культурных пластов - совсем уж какой-то инфантилизм.
Читая рецензии, я вздрагивал от радости, видя, что некоторые критики отметили фразу Вильгельма в конце сцены инквизиционного суда: «Что для вас страшнее всего в очищении?» – спрашивает Адсон. А Вильгельм отвечает: «Поспешность». Мне очень нравились, и сейчас нравятся, эти две строчки. Но один читатель указал мне, что на следующей странице Бернард Ги, пугая келаря пыткой, заявляет: «Правосудию Божию несвойственна поспешность, что бы ни говорили лжеапостолы. У правосудия Божия в распоряжении много столетий». Читатель совершенно справедливо спрашивал: как связаны, по моему замыслу, боязнь спешки у Вильгельма и подчеркнутая неспешность, прокламируемая Бернардом? И я обнаружил, что случилось нечто незапланированное. Переклички между словами Бернарда и Вильгельма в рукописи не было. Реплики Адсона и Вильгельма я внес уже в верстку: из соображений соразмерности я хотел добавить в текст еще один ритмический блок, прежде чем снова вступит Бернард. И, конечно, когда я вынуждал Вильгельма ненавидеть спешку (от всего сердца – именно поэтому реплика так мне и нравится), я совершенно забыл, что сразу вслед за этим о спешке высказывается Бернард. Если взять реплику Бернарда безотносительно к словам Вильгельма, эта реплика – просто стереотип. Именно то, чего мы и ждем от судьи. Примерно то же самое, что слова «Для правосудия все едины». Однако в соотнесении со словами Вильгельма слова Бернарда образуют совершенно другой смысл, и читатель прав, когда задумывается: об одном ли и том же говорят эти двое, или неприятие спешки у Вильгельма – совсем не то, что неприятие спешки у Бернарда. Текст перед вами и порождает собственные смыслы. Желал я этого или нет, но возникла загадка. Противоречивая двойственность. И я не могу объяснить создавшееся противоречие.
Автор мог это сделать неосознанно, даже не зная на что он сослался. Такой анализ помогает найти источники просто для фана. Занимательный факт, не более. Но многие это почему-то в штыки воспринимают, ссылаясь на синие занавески и СПГС. Читатель может интерпретировать текст, как хочет. Это же искусство, а не научное знание.
Некоторые вещи в произведении "рождаются" сами, если можно так выразиться, без прямого участия автора. В этом для меня ещё одна прелесть творчества — всегда есть риск наделить произведение глубиной или гранями, которые ты изначально не задумывал.
Комментарий недоступен