Дженнифер Лоуренс вчера и сегодня. Часть 3. Домохозяйка-изобретательница и девушка психа

Продолжаем. Пересмотр фильма «Мой парень – псих» (он же – «Сборник лучиков надежды») оказался предсказуемо особенным. (О первом знакомстве с картиной О. Расселла я рассказывал тут). Воспоминания о том разе, о тех эмоциях, о реакции на героиню Дженнифер и вообще – на всю атмосферу фильма, заставили меня почувствовать то же, что чувствуешь при встрече со старым другом или с девушкой, в которую был когда-то влюблен.

В обоих случаях все былые ощущения и связи давно исчезли, душевный отклик уже не тот, как нет и той юношеской свежести, восприимчивости, готовности возносить все на пьедестал. И все же встреча проходит тепло и с улыбкой, с легкой долей понятной человеческой растроганности.

То, что у Дэвида О. Расселла есть свой стиль, становится ясно уже через несколько минут. Нервический монтаж, нервические реплики и выражения лиц, резкие столкновения персонажей, в которых юмор не отделим от трагедии, а безумие – от душевности, от истинно американского семейного духа, – все это держит тебя в напряжении, заставляя оценить режиссерскую хватку. Несмотря на то что уже знаешь развязку (хотя и подзабыл отдельные детали), все монологи, диалоги, вообще вся «говорильня» в этом кино беспрерывно и нагло будоражат, давая повод то расчувствоваться, то расхохотаться, переживать то неловкость, то сострадание, а под самый конец – и ожидаемое, но заслуженное просветление.

Да, финал, конечно, легко считываемый и во всем предсказуемый, но в этом собственно – и главное очарование. Увидеть, как все разыгрывается по нотам, как героиня Джен, незадолго до того потерявшая надежду, внезапно разом возвращает ее, получая и несравненно, сказочно больше. Потому что, как и в случае с «Пассажирами», «Сборник лучиков надежды» (при таком-то названии) являет нам пример все той же вечной голливудской истории. В особенности – в этой теплой и праздничной атмосфере, в романтическом одиночестве ночи, становящейся вдруг самой светлой и ослепительно сияющей. Достаточно лишь трех заветных, всегда повторяющихся, но уникальных слов.

Что касается Лоуренс, то сомнений насчет заслуженности Оскара вновь не остается никаких. Ни с чем не сравнимо нежная и убедительная роль, взрывное сочетание ранимости, комичности и дерзости. То, как ее милое личико может быть одновременно грустным, просящим, но и выражающим отвращение, презрение к условностям, к фальши человеческих отношений, как вообще меняется настроение Тиффани от эпизода к эпизоду, по-актерски просто феерично. На этот счет есть довольно точное и остроумное замечание от Питера Трэверса из «Rolling Stone», характеризующего Дженнифер как «some kind of miracle. She's rude, dirty, funny, foulmouthed, sloppy, sexy, vibrant, and vulnerable, sometimes all in the same scene, even in the same breath».

Впрочем, за многое стоит похвалить и Купера. Понятно, что существует масса актеров с интересными и неповторимыми типом и выражением лица, но человека с таким сияюще-пронзительным и гипнотизирующим взглядом я еще, пожалуй, не встречал. В фильме есть несколько эпизодов, где его герой просто или испытующе смотрит на героиню Джен, ничего не говоря, – и это воздействует не меньше, чем любые накрученные диалоги. Вообще Брэдли – один из первых актеров, которых я полюбил на заре своего киноманства и к которым всегда был подсознательно расположен.

Не уверен, что он действительно хороший лицедей, но сам типаж такого ясноглазого, представительного и положительного парня, можно сказать – лица Америки (вспомните его «Снайпера»), органически мне очень близок. Притом что в сиянии этих глаз присутствует (то есть, может при желании возникнуть) и червоточина, трагизм. Это хорошо чувствовалось в недавнем «Маэстро», да и в «Моем парне» взгляд Пэта живо отражает всю внутреннюю неустроенность, все беспокойство души этого слетевшего с катушек обывателя. Вроде бы Пэт и нормален, ты веришь, что его выпустили не зря, но при этом буквально кожей ощущаешь, что в любую минуту он может выкинуть нечто непредсказуемое, дикое.

В общем, у каждого персонажа здесь (включая, конечно, и уморительного Де Ниро, а также друзей главного героя) есть своя сумасшедшинка, свой особый способ вписаться в общую эксцентричную атмосферу. В этом плане очень не хватает оскаровской номинации за «Лучший актерский ансамбль / лучший актерский дуэт», которую можно было бы смело давать «Моему парню», но в особенности – Лоуренс и Куперу. Пресловутая актерская «химия» работает у них на высшем уровне, и один персонаж без другого не раскрылся бы во всем блеске противоречивости человеческого характера, такой разом притягательной и мучительной. (И даже станцевали вместе наши красавцы). Так что «Сборник лучиков надежды» явно для меня не устарел, все еще цепляет. И, разумеется, это одна из лучших ролей Дженнифер.

И наиболее органичным представляется посмотреть после этого «Джой». Стиль Дэвида О. Расселла вновь узнается здесь довольно быстро. Все тот же нерв повествования и та же пестрота характеров, все то же главенство диалогов, и уморительных, и грустных одновременно. Однако фильм устроен иначе, чем «Мой парень», и, хотя поставлен он не так крепко, его интонации и атмосфера более загадочны и неуловимы. Я бы даже сказал – более сокровенны. Жанрово и с точки зрения повествования «Джой» довольно разнородна, и с уверенностью вписать ее в какую-то нишу я, пожалуй, не рискну. Это и плюс, и минус. С одной стороны, всегда хорошо, когда режиссер не чувствует себя скованным любого рода рамками и свободно творит что угодно. С другой стороны, фильм недостаточно глубок и оригинален, чтобы относить его к категории «авторского» и отделять, таким образом, от «мейнстрима».

Как бы там ни было, от первых кадров (а вернее – от первых нот) «Джой» явственно веет духом старого голливудского кино, годов эдак 50-ых, причем настроение саундтрека (и самой картины) подчеркнуто сказочное, праздничное. Хочется даже сказать – рождественское. В общем, уже и в открывающих титрах ощущается элемент желаемой уютной идеализированности. И в сознании, ассоциативным эхом, откликаются на нее «Singin’ in the Rain» или песни Синатры, характерные автомобили и костюмы, лица и улыбки актеров, черно-белая картинка. Некий единый художественный пласт, слепок эпохи, что знаком, так или иначе, всякому любителю кино. Поэтому ты заранее настраиваешься на ностальгию, на стилизацию, на неизбежную, но чарующую поверхностность, на гладкость всех визуальных и сюжетных решений.

И в первой же сцене мы действительно получаем стилизацию, однако довольно неожиданную и блестяще ироничную. Мы оказываемся внутри вымышленной мыльной оперы, которую видим затем уже через экран телевизора, вот только на дворе – начало или середина 70-ых. Мы знакомимся с героями и, в частности, – с матерью Джой, которая помешана на этом сериале. Помешана до того, что и спустя пролетающие мигом семнадцать лет (на дворе уже – ближе к 90-ым), она продолжает смотреть его, сидя все в той же комнате и за тем же самым телевизором. Но забавнее всего, что герои на экране, все их реплики, выражения, отношения тоже остаются неизменными. Единственная видимая разница, неизбежный налет времени – седые волосы/парики.

И беспредельная шаблонная тупость, намеренная гротескность этого зрелища остроумно запараллеливаются режиссером с бытом семейства Джой, где властвует все тот же комедийный абсурд, что и в «Сборнике лучиков надежды». Золушка в родовом дурдоме – так можно охарактеризовать вкратце положение главной героини, у которой есть, правда, по ее же словам, «специальный дар»: ей не нужен, не требуется принц. У нее – свой особенный внутренний мир, свой особенный взгляд на вещи. Хотя о предназначении Джой мы ничего еще толком не знаем, продолжая следовать пока за фантазией О. Расселла. Первая часть фильма несколько порывисто, но подкупающе свободна, если говорить о характере повествования, запросто перескакивающего из яви во сны, из настоящего в прошлое, не боящегося притвориться мюзиклом (но лишь на минутку) или заставить героиню улечься спать на ступеньках, – вот так вот внезапно и смело, меняя интонации и стиль внутри одного и того же эпизода, не взирая на риск заиграться и уйти в артхаусность.

Но вскоре основная сюжетная линия и замысел режиссера вырисовываются перед нами окончательно. «Джой» – это, конечно, история американской мечты и, конечно, основанная на реальных событиях. Где-то в начале 90-ых женщина по имени Джой Мангано прогремела на всю домохозяйскую Америку своим удивительно нужным изобретением – самоотжимающейся «чудо-шваброй», состоящей из толстого слоя хорошо впитывающих хлопковых петель, да еще и со съемной насадкой. Позднее она запатентовала более сотни разных изобретений и, насколько я могу судить, по-прежнему остается известной и влиятельной бизнесвумен (участвовавшей, к слову, и в продюсировании фильма). Однако, как сам же он и указывает в титрах, режиссер взял за основу не только биографию Мангано (в фильме фамилия Джой не называется), но и некоторых других женщин, пошедших по тому же пути и тоже, вероятно, преуспевших.

Нетрудно догадаться, что О. Расселл обернул все в чисто киношную зрелищную обертку, добавив/дополнив характеры и некоторые сюжетные перипетии. Отсюда – муж Джой, капризная артистическая натура, певец родом из Венесуэлы, который и после развода живет у нее два года в подвале и явно не собирается съезжать. Отсюда – помешанная на сериалах мать, боящаяся мужчин и выхода из зоны комфорта. Отсюда – неуживчивая и «злая» сводная сестра, не перестающая ставить палки в колеса, а также обаятельно непутевый ловелас-отец в лице извечно комичного пожилого Де Ниро. Которого с такой воистину европейской пикантностью (чего стоит один акцент) дополняет Изабелла Росселлини, чья героиня – наследница бизнеса покойного мужа, чопорная и расчетливая, но не менее и подчеркнуто нелепая. Все их совещания, перепалки и вообще – совместное пребывание на экране привносят в фильм ту здоровую нотку деланного идиотизма, без которого О. Расселл не был бы собой, да и не смог бы так увлечь зрителя.

Однако главное в «Джой» все-таки не это. В своем посте о «Пассажирах» (снятых годом позже) я много рассуждал о сказочности, о сказках. О том жанре или даже мировоззрении, что всегда были свойственны американскому кино, желавшему, конечно, развлечь и отвлечь, но и подарить все же зрителю радость. К той же цели, осознанно или не очень, стремится и фильм О. Расселла. С самых первых его минут ощущается, – особенно когда смотришь повторно, – устремленность к сказочному финалу, к реализации мечты героини, что просто обязана, как мы знаем, исполниться.

Ведь в этом и состоит смысл всякой (кино)сказки, не только поверхностный, но и глубинный. Такой итог, такое чудо закономерны, по-человечески правильны. В подобной надежде еще более укрепляет рассказчица, чей убаюкивающе мирный голос доводит нас до самого конца. Это – бабушка Джой, самый тихий и незаметный персонаж истории. Настолько тихий, что ее смерть во второй половине фильма становится для героини шоком. Однако рассказ из-за этого не прерывается, и мы понимаем, что взгляд бабушки Мими – это взгляд из вечности, откуда и прошлое и будущее Джой видятся одинаково ясно.

И именно бабушка Мими воплощает собой ту наивную святую убежденность, что в итоге-то все будет хорошо, что способная девочка, задвинувшая свои таланты в долгий ящик, вновь извлечет их на свет и подарит, преобразовав, миру. И ведущей нотой, сквозной нитью проходит через фильм внутренняя серьезность, внутренняя цельность и целеустремленность Джой, дарящие (в том числе и зрителю) чувство спокойной, мерной сосредоточенности, готовности пройти через ад препятствий, непонимания и боли, чтобы оказаться в итоге в раю. И, несмотря на весь юмор, на внезапные разряжающие выпады (вроде сцены стрельбы из дробовика или финального диалога с конкурентом), предвкушение, предощущение чуда не покидает тебя до самой развязки.

Да, как и в «Сборнике лучиков надежды», финал здесь разыгран по нотам, сказочен почти до неприличия. Джой и все верные ей герои побеждают, а все противостоявшие им оказываются у разбитого корыта. (Она же, как полагается, благородно и щедро прощает, продолжает заботиться и поддерживать, – расклад вполне «христианский»). Но, во-первых, пережитых героиней страданий и провалов будет вполне достаточно, чтобы история Джой заслужила такой финал. Просто даже психологически, эмоционально. Во-вторых, «чудо» – оно ведь не только (и не столько) в том, что происходит в конце, но в том, как это переживается в процессе, как реагирует душа на детали, интонации, лица.

В начале я говорил про «сокровенность», про рождественский характер этой истории. Но можно и точнее будет назвать «Джой» просто зимним праздничным фильмом. Уж конечно, неслучайно вышедшим в середине декабря и неслучайно настолько снежным. Прежде всего, речь о двух самых волшебных эпизодах картины – выступлении героини и ее мужа на сцене и стоянии у витрины, когда на наблюдающую за паровозиком Дженнифер начинает сыпаться снег. Причем хлопья-то его – ненастоящие (над витриной есть специальные отверстия). В общем, как и в случае с музыкой в титрах, О. Расселл пытается разукрасить, подчеркнуть и создать настроение, используя для этого понятные, почти детские киношные приемы. Отсюда – и элемент ностальгичного голливудского ретро, перемешанного и дополненного реальностью. Той, что оказывается часто нелепой и жестокой – по сюжету – и все же чарует своей простодушной сказочностью, своей нацеленностью на светлое будущее.

Даже такие моменты, как бывший муж, ставший вдруг верным и надежным советчиком, по-своему еще более близким, чем раньше, человеком, или дружба с героем Купера, – в условиях чисто делового, казалось бы, союза, – случайно зародившаяся, но так и оставшаяся с ними через годы, – эти почти не педалируемые, подспудные нюансы привносят свое ощутимое человеческое тепло, еще большую и подкупающую серьезность. Нечто, пусть и слегка, но превосходящее шаблоны, нечто не вполне вписывающееся в сюжетную необходимость и именно поэтому – такое радостное. В общем, «Joy» дарила и дарит мне joy. Все ту же, хотя и иначе выраженную сказочную уютность, лучики мечтательности и простительного (я надеюсь) эскапизма, которые так ценны для меня в «Пассажирах» и вообще в такого рода американских фильмах, еще помнящих секреты волшебства.

И удивительно, насколько иначе выстреливает здесь дуэт Дженнифер и Купера. Помните я говорил, что персонаж Брэдли в «Моем парне» так убедительно неуравновешен, даже на уровне мимики? Так вот здесь его Нил – само воплощение спокойствия. Это безукоризненный бизнесмен, большой начальник, знающий цену себе и своему времени, харизматичный в каждом своем слове, взгляде и костюме, расчетливый, но не холодный, суровый, но адекватный, готовый выслушать и дать шанс. Хотя позднее становится ясно и другое: Нил вполне искренне увлечен, одержим своим делом, глаза его способны загораться, а энтузиазм – щедро изливаться в моменте. В этом он похож на Пэта. С долей безуминки, хотя и не безумный, все и всегда контролирующий. Но вот глаза Купера, – они по-прежнему прожигают душу, по-прежнему будоражат сиянием.

Что касается Лоуренс, то в образе Джой она демонстрирует зрелость и основательность, готовность идти до конца и реализовывать свое дарование. При этом – сохраняя способность проявлять заботу и доброту, оставаться всегда человеком, не потерять себя в гонке амбиций. Даже и забываешь, что Джен здесь – всего 25. После просмотра фильма хочется просто обнять ее и сказать этим «спасибо». Все-таки необычно, что такая раскованная и веселая женщина играет всегда такие серьезные, часто теплые роли. Серьезные не в смысле глубины, а просто по настроению, по выражению лиц ее героинь.

С другой стороны, в ее более спокойных и нормальных интервью чувствуется, что юмор для Лоуренс – как будто самозащита. Да, и часть ее натуры тоже, но все же призванная скрывать неуверенность, уязвимость. Связанные, например, с тем, что она не закончила даже и школу, или что попросту не знает, как отвечать, как реагировать на нелепые и провокационные вопросы. Понятно, что таким образом поступают многие публичные люди, но эти дополняющие друг друга веселость и серьезность, резковатость и хрупкость натуры довольно необычно сочетаются в Джен, особенно если вспомнить и самоироничную честность, всегда бывшую ее визитной карточкой.

И, возвращаясь к «Джой», – вновь одна из лучших ее актерских работ. Стоит сказать спасибо и Дэвиду О. Расселлу, умудрившемуся снять Лоуренс в трех таких разных и ярких амплуа (третье – из «Аферы по-американски»). Но, пожалуй, именно эта – домашняя, умная, целеустремленная Лоуренс – наиболее близкая и родная мне.