«Вий» (1967) - не просто удачная экранизация классики, но и памятник несостоявшемуся в СССР хоррор-сегменту. Мысли после очередного просмотра + немного истории
Строго говоря, история отечественного хоррора началась ещё до революции, в «немую» эпоху: фильмы с такими говорящими названиями, как «Загробная скиталица», «В полночь на кладбище» и «Пляска смерти», мрачные экранизации Пушкина («Пиковая дама») и Гоголя («Портрет», аж три версии того же «Вия») были востребованы у российского зрителя. К сожалению, большинство из этих картин на сегодняшний день безвозвратно утеряны. После прихода большевиков к власти кинематограф стал почти полностью подконтролен государству, которое предпочитало тратить бюджетные деньги на что-то более целесообразное с точки зрения идеологи. В 1929 году начали снимать с проката даже немногочисленные мистические драмы, такие как «Медвежья свадьба». Ну а вышедшее в 1932 году постановление «О перестройке литературно-художественных организаций» утвердило единственным допустимым методом в советском искусстве социалистический реализм - даже по его названию понятно, что фильмы ужасов с их тревожной атмосферой и потусторонними явлениями оказались фактически под запретом.
Однако были территории, на которой творцам позволялось слегка припугнуть зрителя, а заодно реализовать весьма далёкие от реального мира идеи. К экранизациям сказок и классической литературы власть относилась куда менее строго, позволяя киноделам некоторые вольности. Например, в «Василисе Прекрасной» (1939) режиссера Александра Роу юную аудиторию пугали Бабой-Ягой и огромным пауком, в сетях которого оказался главный герой. Спустя 20 лет тот же Роу поставил «Марью-искусницу», с криповыми антропоморфными рыбами и водяными. И всё же настоящий хоррор-экспириенс «для взрослых» продемонстрировал в 1967 году другой мастер сказок, Александр Птушко.
Я ни в коем случае не хочу умалять заслуг остальных авторов «Вия». Директора Мосфильма Ивана Пырьева стоит поблагодарить хотя бы за то, что он «продавил» экранизацию повести о ведьме в обличии хуторской девки, опрометчиво принятой казаками за покойницу. Перед партийными цензорами он сослался на успех итальянского фильма «Маска Сатаны», который формально был основан на работе Гоголя (дескать, буржуи могут, а мы чем хуже). По всей видимости, патриотизм и желание поддерживать «престиж страны» перевесили устоявшиеся нормы искусства.
Впрочем, серьёзную ставку на фильм не делали, ведь его создание поручили студентами режиссёрских курсов Константину Ершову и Георгию Кропачёву. «Вий» стал для них первой полнометражной работой - тем удивительнее, какой высокий уровень эти парни показали. Из, откровенно говоря, не самой замысловатой истории Гоголя они сумели выжать максимум динамики; им одинаково хорошо удалось поставить как остроумные сцены, так и напряжённые, диалоги и игра большинства актёров не вызывают нареканий, от церковной росписи захватывает дух, а в меру балаганная, но душевная атмосфера украинского хутора создана настолько убедительно, что так и хочется помочь экранным хлопцами прикончить горилку.
Тем не менее, вплоть до кульминации «Вий» представляет из себя скорее чёрную комедию, чем фильм ужасов. Старуха-ведьма в исполнении фактурного актёра Николая Кутузова седлает главного героя-семинариста (Леонид Куравлёв) - забавная метафора церкви, которой подчас управляют отнюдь не святые личности. Спящая красавица (а также комсомолка и спортсменка) Наталья Варлей корчит рожицы и летает по церквушке в гробу - это вообще топливо для эротических сновидений. Вышеупомянутые попойки с песнями и плясками - просто очень колоритные сцены.
Всё меняется в финале, когда по сценарию зритель должен увидеть многочисленных упырей, вурдалаков и прочих представителей славянского бестиария. Именно здесь талант Александра Птушко (в титрах он обозначен как художественный руководитель) раскрывается на полную мощь. Вместе со своей командой гримёров, костюмеров и художников он создал действительно страшных, очень реалистичных и детализированных для того времени чудовищ, уделил внимание не только их облику, но и мимике, движениям, появлению в кадре, взаимодействию с интерьером и другими персонажами. Не обошлось и без изобретательного монтажа, нестандартных ракурсов камеры, тревожного звукового сопровождения. В результате вышел короткий относительно общего хронометража, но врезающийся в память фрагмент, позволяющий однозначно отнести картину к жанру хоррор.
В советском прокате «Вий» ожидал успех: его посмотрели 32 миллиона человек (столько же людей тогда сходили на «Вертикаль» с Владимиром Высоцким), после чего права на показ приобрели многие зарубежные страны. Критики тоже приняли картину тепло. Сегодня она регулярно входит в различные тематические топы, в том числе по версии известных западных изданий (Indiewire, Sight&Sound и т.д.). А британский портал BFI назвал «Вий» лучшим хоррором 1967 года.
Очевидно, что снятая за скромный бюджет лента стала не просто локальным явлением, но и доказательством потенциала советских авторов в этом жанре. Что же было дальше? Да по сути ничего. Ершову больше не давали интересных сценариев, Кропачёв и вовсе снял свою вторую (и последнюю) работу только спустя 11 лет. Самородок Птушко, к тому времени уже пожилой мужчина, не смог передать свои визионерские идеи новому поколению, вернулся к сказкам и вскоре скончался. Государство не сказать что прямо убило родившийся хоррор-сегмент, но посчитало его своим бастардом и отказалось растить. В дальнейшем элементы жанра иногда добавляли в экранизации готических произведений («Дикая охота короля Стаха») и в мультипликацию (тот самый робозаяц из «Ну, погоди!» или, к примеру, «Мутабор»). Однако в полноценном виде хоррор вновь появился на экранах только в перестроечную эпоху, когда цензура практически сошла на нет.
Конечно, современная российская индустрия не может похвастаться качественными фильмами ужасов. Но если бы Птушко и его коллегам позволили сформатировать в СССР соответствующую традицию (как Гайдай, Рязанов, Данелия, а до них Александров формировали традицию комедийную), то кто знает, сколько годноты мы бы получили на выходе. И что случилось бы с жанром, если бы этим людям позволили свободные контакты и обмен опытом с западными коллегами, если бы их занесло в Голливуд? Представьте, если бы им доверили снимать «Изгоняющего дьявола»? Как бы выглядело их «Нечто»? Всё это, конечно, лишь умозрительные идеи. К сожалению, обычный человек не обладает полной свободой как в творчестве, так и в жизненных решениях. Его судьбу корректируют вполне реальные высшие силы, а обряды по их изгнанию часто приводят к плачевным результату. И всё это, пожалуй, куда страшнее, чем любая фольклорная нечисть.