Серия открывается кадрами мирной жизни в Припяти до катастрофы. По словам Мазина, они здесь для того, чтобы вызвать у зрителя меланхолическую грусть от осознания того, что этого места больше не существует, и он никогда не сможет там побывать — а не для примитивного «посмотрите, как иронично — они веселятся и ещё не знают, что произойдёт через несколько часов».
Сценарист считает, что «обычный» сериал сначала продемонстрировал бы мирную жизнь в Припяти, а уже затем перешёл бы к самой катастрофе. Однако, по мнению Мазина, эта сцена не сработала бы так же эффективно, если бы зритель увидел её до того, как стал свидетелем всех ужасов Чернобыля.
- Сцена разговора Брюханова, Фомина и Дятлова в начале серии по задумке автора должна восприниматься как первый из многих моментов, в которых катастрофа могла быть предотвращена. Сценарист отдельно отмечает эпизод, в котором Фомин подходит к пустующему креслу начальника и опирается на стену — по его мнению, если бы он всё-таки сел за стол, это смотрелось бы чересчур примитивно и «в лоб».
Присутствие Легасова и Щербины на суде, на котором их не было в реальности, Мазин называет одним из главных художественных допущений всего сериала. Он мог бы написать суд так, как он происходил в реальности, — тогда на нём выступали бы лишь незнакомые зрителю люди, и он продолжался бы несколько недель.
- Выбор, который Легасов из сериала совершает на суде, Легасов реальный совершил в обычной жизни. В сцене его выступления и последующего разговора с Шарковым «сконцентрировано» то, что происходило с реальным Легасовым на протяжении долгого времени.
Мазин считает, что суицид Легасова стал результатом целого комплекса факторов, в том числе — осложнившихся отношений с коллегами. Сценарист принял решение «драматизировать» это событие «единственным возможным способом» — иначе, по его словам, ему бы пришлось снимать огромный сериал про политические игры внутри Курчатовского института.
- Суд над Брюхановым, Дятловым и Фоминым действительно проходил в Чернобыле. По словам Мазина, власти СССР вполне могли обойти закон, согласно которому суд должен был проходить там, где было совершено преступление, поскольку находиться в этой местности было всё ещё опасно, но не стали этого делать. Сценарист предполагает, что это было сделано в том числе ради демонстрации — если в Чернобыле проводится суд, значит, там уже безопасно.
Мазин уделял отдельное внимание аутентичности зала суда, досконально воссоздавая его по фотографиям. Его особенно поразили занавески разного цвета и судьи, восседающие на сцене — по его словам, атмосфера была настолько «странной», что её можно было воссоздать лишь соблюдая все детали.
- Создатели вдохновлялись сценой суда из фильма «Крёстный отец 2». Они стремились показать «неидеальный» процесс, от которого все участники уже устали.
Чтобы написать этот эпизод, Мазин изучал стенограммы с других советских «показательных» процессов. Его удивил тот факт, что государственный обвинитель на этих судах будто бы обладал большими авторитетом и властью, чем судья.
- Текст, который зачитывается в начале процесса, был позаимствован Мазиным из одной из речей Брежнева. По его словам, он просто не смог бы написать что-то «таким языком» самостоятельно — когда он впервые познакомился с подобными официальными текстами, с постоянными упоминаниями ленинизма, партии и съездов, он сначала не поверил своим глазам.
На реальном процессе свидетели не проводили никаких презентаций — они были добавлены в сюжет исключительно ради зрителей. Однако всё, что Щербина, Хомюк и Легасов говорят в своих презентациях, — на сто процентов точно и правдиво.
- На настоящем суде очень много говорили обвиняемые. Реплики, которые произносит Дятлов в сериале — реальны.
Мазин считает, что Дятлов ни на одном этапе не считал, что то, что он делает, может быть опасно. Он понимал, что результаты теста не будут иметь никакой ценности, и при этом собирался представить их начальству — но он не осознавал, что его действия могут привести к серьёзной катастрофе.
- Возвращаясь к событиям ночи перед взрывом, обладая всей информацией, зритель начинает понимать, почему в первом эпизоде персонажи так себя вели. Они действительно нажали кнопку, которая должна была отключить реактор — не обладая информацией о том, что кнопка не работает, и делает ситуацию только хуже, — и искренне не могли представить себе ситуацию, в которой это приведёт ко взрыву.
Мазин задался целью рассказать зрителю о работе реактора как можно более понятным способом — и поэтому он общался с учёными до тех пор, пока всё не понял сам, а затем начал думать, каким образом он объяснял бы принцип работы реактора самому себе.
- Бинарная природа работы реактора натолкнула Мазина на мысль о двух табличках разных цветов. Надписи на них были сделаны на русском языке, и поэтому «никто не понимал, что на них было написано» — но для понимания сцены это было неважно. Важен был лишь цвет.
Однажды Мазин увидел совместную фотографию реальных Легасова и Щербины, на которой они искренне смеялись и выглядели как настоящие друзья. Это определило взаимоотношения между написанными им персонажами. Хотя в реальности Щербина никак не способствовал тому, чтобы Легасов мог рассказать правду, сценарист предполагает, что он поддержал бы товарища.
- По словам Мазина, после работы над сериалом он стал постоянно задумываться о том, насколько сильно наше существование основано на вере в других людей. Например, мы верим, что автомобиль не поедет на красный, и что ядерными ракетами занимаются компетентные люди, и в их устройстве нет никакого мелкого изъяна, который может оказаться фатальным.
Главный урок «Чернобыля», по мнению его создателя, заключается в том, что мелкая, незначительная ложь необходима для нашего существования, но «большую» ложь нужно пресекать. Если ты слышишь что-то, что абсолютно точно является ложью — необходимо встать и высказать правду.
Комментарий недоступен
Фарес Фарес и Юзеф Фарес
Прям Марио Марио и Луиджи Марио
А я все думал, а чаво такое лицо знакомое
Комментарий недоступен
Советую посмотреть с ним фильмы из франшизы об отделе Q (Мистериум. Начало, ,Убийцы фазана, Мистериум. Тьма в бутылке, Журнал 64). Отличные детективы.
Спасибо за пост! Очень хотел почитать именно в таком формате комментарии Мазина.
Сцена со старухой, которая отказывается эвакуироваться, была нужна >сценаристу для того, чтобы кто-то высказал в кадре мысль о том, что >подобное здесь уже происходило. Что для стариков эта катастрофа — не >нечто из ряда вон выходящее, а обычный порядок вещей, ведь в Советском >союзе людей периодически раскулачивали, переселяли и отправляли на >смерть.
Невозможно снять правдивую историю о каком-то событии в стране, если знаком с историей страны только по мифам. Это примерно как снимать о последствиях урагана в Нью-Орлеане, и при этом вставлять туда эпизоды на основе того, что людей в США 30х "периодически" сажали ни за что и отправляли на принудительные работы, вроде стройки "Боулдер Дем". Но надо отдать должное сценаристу - не в силах избавится от десятилетиями закладываемого в голову образа СССР, он все равно пытался снимать историю о людях, и как мог, не демонизировал.