Про сюжет Clair Obscur: Expedition 33
Хотелось бы чуть-чуть отрефлексировать увиденное и заодно подсветить сильные стороны здешнего нарратива. Жёсткие и бескомпромиссные спойлеры. Не читайте и не заходите в пост, если ещё не прошли игру.
Сюжет Экспедиции достаточно разносторонний, а потому есть шанс запутаться в идентификации лейтмотива — одной единственной центральной темы. Эскапизм? Да, но в большей степени это способ переживания скорби. Значит, цена скорби, сожалений? Ближе к правде, ведь в диалогах то и дело проскальзывают заветные, подводящие некий смысловой итог фразы. Но эта тема тоже будто бы выполняет посредническую роль в драматургической картине, ведь сожаления переживают конкретные члены семьи, а семья, как также не раз проговорилось в игре — это сложно.
В финале игры главное драматургическое действие, как по мне, делает отец семейства, когда после всех сражений и эмоциональных спичей, вместо того, чтобы продолжить гнуть свою линию — действие любого условного злодея, — принимает желания дочери. Идёт на компромисс с собственной совестью, перечеркивает многолетний труд (в картине он прожил несколько десятков лет), старается найти какие-то точки соприкосновения и не раскочегарить ситуацию ещё больше, лишний раз не рискуя разрушить свою и без того морально убитую семью.
Дальнейшее финальное событие только подтверждает изложенный тезис. Здесь прошлый конфликт заменяется аналогичным, но в роли условного антагониста выступает уже сама Шадоухарт. Уже ей придётся идти на колоссальные компромиссы, проверить свой характер на умение слушать желания близких ей людей, ну а игроку выбрать сторону.
В принципе, семейную проблематику действительно можно назвать лейтмотивом, но мы забыли про ещё один слой: симуляция. Тема менее житейская, более философская. Мне сразу вспоминается Призрак в доспехах и диалог Бато с Мотоко после поимки преступника с фальшивой памятью.
Любая информация, даже мнимый опыт или сон — это одновременно и реальность, и фантазия.
Разворачивайся показанный в игре конфликт без всего контекста, выстроенного за сорок часов прохождения, в том числе через симпатичных, живых персонажей, с которыми мы чего только не пережили, он бы работал иначе. Игрок наверняка бы твёрдо и чётко выбрал сторону реальности и вытащил Маэль из картины. Но контекст мы имеем, и он таков.
Картина — это не просто рисунок. Поддержание симуляции требует настоящих жизненных сил, что уже даёт ей цену. Проживающие свою выдуманную жизнь люди — не просто болванчики с заранее прописанной программой. Это вполне себе настоящая жизнь с главным её определяющим параметром — наличие воли. Болванчики бы легко смирились с участью быть стираемым каждый год по велению высших сил, они не стали бы посылать людей в смертельно опасный рейд к монолиту. Они не стали бы бросать вызов условному богу.
Придуманный болванчик, который написан создателем быть бессмертным, не станет просить своего освобождения, как то сделала копия Маэль по её сайд-квесту. Безвольная личность не станет идти наперекор высшей воли, жертвуя всем, что он, Версо, знал, ради настоящей жизни своей сестры.
В конце концов, только хрома — жизненная сила, энергия этой самой воли, воли создателей и населяющих сей мир копий — определяет форму этого мира. А чем, собственно, это отличается от мира настоящего? По сути, ничем, по крайней мере в философском контексте.
Помимо того, в финале мы узнаём, что кроме реальной Алиссии и её родителей в картине жил ещё один реальный человек — реальный Версо. Его аватар аналогичный тем, что мы уже видели по игре. А ведь Версо умер, но в его творении, в картине, осталась его реальная душа. Так точно ли сей мир просто выдуманный, ненастоящий?
Встаёт закономерный вопрос: а зачем игроку выбирать для Маэль реальную жизнь, в которой она — ходячий труп? Гарантий, что без картины её семья снова заживёт нормально, нет. Не добьёт ли её окончательно потеря всех друзей? Не одного Густава, как уже случалось по сюжету, а вообще всех! А как быть со смертью брата? Напомню, что его смерть лежит на её совести. Это ноша сама по себе тяжёлая, а в совокупности так и вовсе неподъёмная.
Почему нельзя позволить ей побыть в кой-то веке счастливой? Понятное дело, что в эпилоге, ввиду более положительной коннотации концовки — хотя она всё равно сдержанная и о хэппи-энде не то чтобы идёт речь, — мы получаем намёк, что у семьи всё получится.
Но, знаете, большого счастья в глазах Маэль я почему-то не увидел. Обнимает она не родителей, а своего родного Эскье.
История Экспедиции 33 получилось многогранной. Богатой на интересные художественные образы, которые как канал в людское сердечко транслируют нужную эмоцию — в том числе через шедевральный ост. Понятной для людей, ведь относительно простая, и в той же степени сложной. Она оставляет пространство для занимательной, тематически неоднозначной дискуссии.
Когда в финале "лживой" концовки ты прямо чувствуешь, что что-то здесь не так. Как брат Маэль не может сыграть на пианино, сопротивляясь воли создательницы, где все прочие жители наигранно счастливы, где больше нет места переживаниям и смерти, ведь погибшие по взмаху палочки вернулись к жизни...
Ты испытываешь ужас. Кажется, что она всё-таки потерялась.