Сказка о сиамских близнецах

Два дня и две ночи промучилась в родах прекрасная Делора, но младенцы не спешили выбираться из её утробы. Она даже не подозревала, что все эти девять месяцев надежды протекали не так, как подобает. На третий же день, а свершилось это - семнадцатого числа мая месяца, голова одного из детей показалась на свет. Повивальная бабка и доктор моментально пришли в ужас от увиденного ими: младенцы были соединены позвоночниками в виде буквы Y, и ближе к торсу хребет у них был один на двоих! Также у них имелась и третья нога, образованная из двух сросшихся между собой ног с девятью пальцами. Малыши были даже разного размера - один из них был крупный, а другой - в три раза меньше собственного брата. И тот, что был меньше, и появился на свет первым. Акушерка упала в обморок, а врачи сказали матери, что её дети мертвы.

Однако, та не поверила своим ушам, и одна из нянечек - таки сжалилась над ней и показала новорождённых, которые были повернуты друг к другу под углом девяносто градусов. Они спали в инкубаторе, увешанные трубками, отдельно от остальных детей. Несчастная Делора впала в уныние, вспоминая слова её отца Абаррана, сказанные при двух её первенцах - Алгае и Даубике:

- Дитя, которое ты носишь под сердцем своим, мне особенно дорого. Если же волею судьбы, дщерь моя, ты подаришь мне двойню, пусть один из сыновей твоих наречётся Ренальдо! - ответил Абарран. - Как цветок лотоса, рождённый в мутной воде болот незапятнанным, пусть он, вопреки всем невзгодам сохранит в себе доблесть и чистоту сердца! Сама Владычица Мира даст нам знамение: второго сына ты назовёшь Бенедиктом. Он будет благословлён меж родов человеческих и, воспламенившись любовью к Божественному, будет непрестанно молить Всецарицу о нас, совершит немало добрых дел Её священным именем!

Абарран был глубоко религиозен, и в рождении других своих сыновей видел некий сакральный смысл. Но теперь для них было всё кончено. На третий день в больницу прибыл супруг Делоры, Тауфир. Он был известен в широких кругах и являлся правой рукой самого стрэтхемского мэра, а это значило только, что появление на свет "уродцев" опорочило бы его честную репутацию. Делора не решилась о том поведать мужу, а Тауфир, едва ступив за порог больницы, был вынужден последовать в кабинет главного врача.

- Где же мои мальчики, Рен и Бен? - вопрошал он. Та же самая акушерка провела Тауфира знакомой дорогой в палату с грудничками. Увидев младенцев в инкубаторе, мужчина онемел от ужаса и чуть не разнёс всю больницу.

- Это кто угодно, но не мои сыновья! - вскричал он. - Уж в том-то я не могу ошибиться! Неужели вы и правда думаете, что моя возлюбленная позволила бы появиться на свет этим...ВЫРОДКАМ?!

Врачи окинули его укоризненным взором и приказали больше не выражаться подобным образом при новорождённых детях.

- Пусть они, как трава, иссохнут, как свеча, угаснут! - воскликнул отец в исступлении. - Да пребудет с ними вечность! Вечность тьмы, питающаяся, как зверь в ночи, одной только человеческой кровью – боящаяся и презираемая каждым живым существом! И пусть любой, кто хоть раз осмелится полюбить их... умрет! Пусть отныне земля погостная им будет извечным домом!

Мужчина едва дождался своего часа, пока врачи были заняты подготовкой необходимых бумаг, дабы их подписать. Тауфиру всучили свидетельство о смерти, в котором он не стал указывать собственное имя. Даже упоминать свою истиннукю и древнейшую фамилию наотрез отказался - вместо этого мальчиков навечно окрестили Стоунами (что значит - "камень"). Тауфир поступил с собственными сыновьями так, как аристократы с детьми, рождёнными от внебрачных связей или в одиозном союзе с простолюдинками. И те отныне были заклеймены байстрюками на всю свою дальнейшую жизнь.

Делора не сумела смириться с потерей своих сыновей. Когда она пришла в больницу, факт смерти новорождённых подтвердили. Делору даже привезли на кладбище, где над свежевырытой могилой на надгробной плите чёрным по белому значились имена новорождённых - РЕН и БЕН, их дата рождения, которая совпадала с датой смерти, а внизу был высечен свиток со свёрнутыми концами. Отказываясь верить в происходящее, Делора обратилась даже в суд, но ей сказали, что, если таковые дети и появились когда-либо на свет, ни в коем случае не следует показывать их окружающим! В итоге она месяцами не вставала с постели, а чтобы не оказалась в Бедламе и не вела нищенское существование, Тауфир заварил чай из лепестков лотоса и приказал ей выпить всё до капли.

А спустя несколько дней Драконица Нэйчерлита послала им в утешение сына Фараджа. Обаятельная дочурка Аяна появилась на свет спустя год. Малышка Джайна родилась вслед за нею - три месяца спустя. Через год появился на свет ещё один брат - Калмурат, а последний из сыновей - Ортай - родился лишь спустя шесть месяцев. Ни один из детей так и не узнал о том, что у них есть близнецы, да и Тауфир строго приказал НИКОМУ не сообщать о тех неудачных родах.

Так близнецы потеряли своих биологических родителей, и в возрасте трёх месяцев их отправили в Исследовательский Центр под названием Менгелюблин, где они, не разделившиеся в материнской утробе, представляли собой редчайший объект для решения спорных вопросов о функции и строении их организма. Здание, с которым неразрывно связаны самые ранние воспоминание, представляло собой угрюмый двухэтажный коттедж из красного кирпича с большими, цвета воронова крыла, окнами.

В эту минуту ощущается отрезвляющая прохлада его глубоко затененных аллей из кипариса и плакучих ив, вдыхаем аромат ландыша, розмарина и белых лилий, растущих в садах на территории отдела, а глухой звук церковного колокола, который каждый час с внезапным грохотом разбивается о тишину сумеречной атмосферы, заставляет сердце трепетать от безотрадного чувства, охватившего при первом взгляде на Исследовательский Центр, невероятно схожий с фабриками смерти и являющийся квинтэссенцией вселенского зла.

На протяжении шести лет их изучал Профессор Аетелхард/Атаульф Hazard. Его сдвинутые серые брови и пронзительный взгляд глубоких карих глаз и вправду внушал страх бедным мальчикам. Когда близнецов доставили в Исследовательский центр, доктору не сразу сообщили их имена. Персонал и понятия не имел, как называть Близнецов, ставших живыми объектами для их исследования. Официально Рен и Бен, как окрестили их родители ещё до рождения, были мертвы, а новые имена почему-то на язык не просились. Тогда изучавший детей Профессор Хазард, уважаемое светило науки, предложил называть их старыми именами, ведь слова "объект один" и "объект два" для обозначения людей совершенно не подходили.

Профессор Хазард разорвал в клочья поданный ему документ о смерти мальчиков, нанял ассистента с блокнотом, куда они поначалу и записывали все данные. Помня горький урок своих коллег - Франкенмера и Маншура - он не хотел, чтобы его исследование было обнародовано. И понятное дело, почему: опыты, проводимые над Реном и Беном, были весьма болезненны и отнюдь не гуманны. Так, во время одного из экспериментов ванночка для купания была наполнена паром так сильно, что казалось, будто все было окутано густым туманом.

Звук льющейся воды отчётливо доходил до ушей трехмесячных Близнецов, которых крепкие руки в прозрачных перчатках схватили поперёк тела. В момент, когда того из них, кто появился на свет первым, погрузили в воду, его пронзила ни с чем не сравнимая, непередаваемая боль, и он моментально завизжал, как поросёнок. Чьи-то руки в белых халатах засуетились и поместили в ванну термометр: вода вовсе не была подобна проливному дождю в пасмурный день - она обжигала, словно пламя, и вездесущий пар проникал детям в рот и нос, напоминая смертоносный ветер в пустыне.

В тот момент, когда один из сиамских близнецов издал крик, второй не ощутил ничего. Две пары рук находилось тогда в кабинете. Одна что-то записывала в своём блокноте, а другая спешно схватила полотенце и стала вытирать крохотные тельца и запеленала их. Тучная нянечка в косынке и длинном халате взирала на младенцев с нескрываемым умилением. Возможно, в последний раз. Стали изучать анатомо-физиологические особенности близнецов, сделали рентгеновские снимки. Врачей смутило и поразило невероятное сращение детей в области позвоночника. Пока профессор готовил диссертации одну за другой, братья переживали все мыслимые и немыслимые ужасы концлагерей, став в буквальном смысле подопытными мышами для учёных.

Чтобы определить быстроту перехода крови от одного ребенка к другому, Рену и Бену вводили инъекцию глюкозы. Уже ко второй минуте после этого содержание сахара в крови достигало высоких цифр у обоих мальчиков. Дополнительно малышей заставляли глотать радиоактивный йод.

С лечебными целями проводилась также инъекция некоторых лекарственных веществ, причём реагировал плачем только один из мальчиков, в ножку которого делали укол, другой же оставался спокойным. Так докторам удалось выяснить, кому какая из ног принадлежит. Третьей же ногой с девятью пальцами братья управляли оба: Рен умел согнуть её в колене, а Бен шевелил кистью и пальцами.

Было проведено и исследование пищевой возбудимости путем кормления каждого из близнецов отдельно.У ребенка, который не получал пищу, изучали уровень сахара в крови и состав желудочного сока.Исследование заключалось в том, что одного ребенка кормили, а другой вообще не получал никакой пищи. В первой половине жизни дети получали пищу каждые два-три часа. После двух пропусков кормления близнецы выпивали молока значительно больше обычной порции, чем при регулярном кормлении. Чтобы доказать, что продукты пищеварения поступают в общий кровоток, Профессор исследовал желудочный сок Близнецов, вставив тем в горло трубки.

Бодрствование и сон у каждого из малышей не зависели от обоих братьев: если засыпал Рен, Бен громко хохотал и забавлялся погремушкой. По своему физическому состоянию братья мало отличались друг от друга, но Рен явно обгонял брата в своем нервно-психическом развитии. Он привык во всём быть первым: первым появился на свет, начал улыбаться, сидеть, понимать человеческую речь, общаться, самостоятельно захватывать игрушки... Когда нянечка пыталась надеть на Рена носок, тот активно оказывал сопротивление и норовил его снять, тогда как Бен был послушным и активно взаимодействовал с окружающими. В полтора года Рен безошибочно выполнял элементарные задания, а вот его брат охотно поднимал ножку, когда надевали носок. Бывали случаи, когда близнецы просьбу не выполняли - один был страшно упрям, другого отвлекала окружающая обстановка.

Со временем, начиная с четырёх лет, в условиях одного и того же режима дети спали в одно и то же время. В этих случаях сон наступал по принципу условных рефлексов: когда один ребенок успокаивался, это успокоение было условным сигналом для другого. Одновременное сосуществование двух состояний - сна и бодрствования с генерализованным кровотоком и отдельными нервными системами - это прямое доказательство решающей важности нервной системы в развитии сна. Все показатели при процессах сна и бодрствования обоих братьев реагировали на их дыхание и изменялись согласно ему только при раздельном сне. При одновременном засыпании мальчики дышали синхронно. Иногда их будили и скрупулезно вели отчёт того, сколько времени проспал каждый из них. Рена это ужасно раздражало.

Выявлялось отношение близнецов к различным предметам. Рен мог без протеста расставаться с игрушками и другими вещами, Бен же яростно защищал то, что ему принадлежит. Был случай, когда нянечка дала маленьким мальчикам пряники, а затем стала отнимать. Бен с удовольствием отдал лакомство, ибо был сыт, а вот Рен активно протестовал и жевал сладости с превеликим удовольствием. В один из редких дней Профессор Хазард проявил единственный акт милосердия Близнецам, дав им шоколадные конфеты. Рен не взял и не съел ни кусочка, а вот Бен с радостью запихнул две порции в рот. Малыш Бен быстро складывал кубики, Рен же охотнее разрушал сооружения и не предпринимал попыток что-то соорудить.

Различия в нервно-психических реакциях были подтверждены в лабораторных условиях. У мальчиков вырабатывались двигательные условные рефлексы, как у собаки Павлова. Дети должны были нажать на резиновый шарик рукой на слово "давай", которому предшествовали сигналы - звонок и свет. Ассистент тем временем сидел за столом рядом с манежем и перемещал рычаги на панели управления. Результаты движений сиамских близнецов записывались на аппарат. На этот раз пальма первенства переходила к Бену - он с радостью жал на шарик, а Рен же то отнимал шарик у брата и держал оба предмета в руках, то не подчинялся приказам. В результате сравнения поведения детей с условнорефлекторной деятельностью можно сделать вывод, что по природе высшей нервной системы занятия близнецов заметно отличались друг от друга.

Однажды братьям сказали, что им пора купаться, и на сей раз поместили в контейнер с ледяной водой, после чего Рен долго хворал. Научные светила тем временем мерили температуру и определяли, одновременно ли мальчики подцепили вирус, и имеет ли температура крови решающее значение для уровня температуры тела. При этом у Рена температура повысилась до 39 градусов, а у его брата - до 37. Когда дети начали ползать, то Рен всегда проявлял инициативу передвижения. К пяти годам братья начали самостоятельно вставать с постели и могли находиться в вертикальном положении в течение длительного времени. При ходьбе дети свободно координировали свои движения. Они умели ходить на двух ногах с закрытыми глазами, стоять, не поддерживая друг друга свободными руками.

С пяти-шести лет Рена и Бена неплохо кормили, задаривали сладостями и игрушками, разрешали порисовать, учили писать и считать, периодически брали анализы крови. Казалось, что близнецы были одним мальчиком с двумя торсами, растущими из одного пояса, но на самом деле это были два разных человека. У них было две головы, две ноги, одно туловище и четыре руки, и это уже тогда здорово смущало Рена. Однажды, когда нянечка принесла мальчикам тарелки с едой, он заглянул ей под юбку, чтобы посчитать, сколько у неё ног.

За такую дерзость братьев оставили без сладкого на трое суток, а внятного ответа на вопрос: "Почему у нас три ножки, а у тебя две? Почему у нас два туловища, а у вас одно?!" Рену никто так и не дал. Он постоянно кричал на своего брата, бил его до крови, не давал говорить, контролировал во всем: не разрешал одеваться так, как он хочет и поступать, как ему нравится. Когда они были маленькими, Рен не обращал внимание на медсестер, игнорировал их просьбы, в то время как Бен всегда готов был идти на встречу и с готовностью выполнял задания.

Как-то, на глазах у коллег, мальчиков заставили раздеться и положили на операционный стол. Каждая деталь их анатомии была тщательно изучена и измерена. Те черты, которые были у них одинаковыми, считались наследственными, а те, которые отличались, считались экологическими. Сами братья же ничего не знали ни о целях экспериментов, ни того, что именно им вводили или иным образом делали с ними. Иногда Рену и Бену делали полное переливание крови, а инъекции в позвоночник и спинномозговые пункции делались без анестезии. Болезни, включая тиф и туберкулез, намеренно передавались одному близнецу, а не другому. Намного позже, когда Рен умирал, его брата лишили жизни, чтобы изучить и сравнить последствия болезни.

Вскоре случилось непредвиденное, то, чего бедные мальчики никак не могли ожидать: однажды Профессор Хазард закапал в глаза Рену некое химическое вещество, чтобы выяснить, возможно ли изменить их цвет. Жгучая боль мгновенно пронизала мальчика: он кричал, постоянно тёр глаза, но ничего не помогало. И они у него засветились красным светом, а вокруг зрачков во время проявлений его ярости, загоралось пламя. Во время следующего эксперимента уже Бена подвергали физическим или психическим пыткам, а за состоянием второго близнеца в эти моменты тщательно следили и фиксировали малейшие проявления беспокойства. Это было сделано для того, чтобы исследовать таинственную психическую связь между близнецами, о которой так много болтали вне стен Исследовательского Центра.

Однажды Хазард приказал заполнить форму. В анкете требовалась краткая история болезни и основные измерения, такие как возраст и рост. Но близнецы были слишком молоды, чтобы заполнить анкету самостоятельно, поэтому "Цвиллингсватер" (отец близнецов), как профессора за глаза прозвали коллеги, помогал им. Присутствие учёного у старшего брата вызывало страх и подозрение, зато Бен замечал, что Хазард часто навёдывался к ним с карманами, полными конфет, чтобы погладить их по голове, поговорить с ними, а иногда даже и поиграть.

Gök (Гёк)