«Последние стрелы» (отрывок рассказа)

Добра всем, читатели DTF!
Давненько хотелось поделиться своим творчеством - а тут и целый раздел под него появился. Собственно, это моя проба пера на DTF (но не проба пера вообще).

Коротко о себе: Зовут меня Сергей, шифруюсь под ником Элевардо (Elevardo). Пишу с 2011 года, из них более-менее осознанно, наверное, последние пять лет. Жанры: или реализм с уклоном в фантастику, или фэнтези во всех его многочисленных проявлениях.

Участвовал (и, о ужас!, побеждал) в челябинском и орловском конкурсах "Хрустальный родник". На конкурсе "Осиянное слово" в г. Москва был вторым призёром. Есть несколько публикаций в местных журналах, так что - не начинающий.

Ладно, пост о себе затянулся. Пора переходить к рассказу. В силу природного словоблудия (да, вы могли заметить по вступлению), самый короткий рассказ у меня - почти что один авторский лист (40 т. символов), так что здесь представлен лишь отрывок. Let's hunt begin!

Думаете, миром правят эмоции? Или, может быть, деньги? Как бы не так! Миром правят планы, отчёты, контрольные показатели. Какую сферу жизнедеятельности ни возьми – везде тебя контролируют и загоняют в цифровые рамки. И вышестоящий в пищевой цепочке будет давить и требовать неукоснительного соблюдения установленных правил. Иначе он сожрёт тебя, как запечённую утку. И многие готовы пойти на всё, лишь бы не попасть к своему начальнику на праздничный стол…

Это был бы самый обычный коридор в самом обычном советском здании если бы не отделка, которая совершенно не подходила этому месту. Чёрный кафельный пол слабо отражал матовый свет с потолка. Серые панели квадратами покрывали стены, дополняя схожесть с коридором звездолёта.

В коридоре я был один. Ждал уже минут двадцать вызова. От нечего делать, листал свой отчёт, да разглядывал потёртые сапоги, так дёшево выглядящие в сравнении с этим внеземным кафелем.

Хотелось быть в другом месте – в сквере на лавочке или на автобусной станции, в ожидании междугороднего автобуса домой. Или затеряться среди людей в тёплых шубах и пуховиках, спешащих по украшенным новогодней иллюминацией улицам. Или устроиться у окна в уютной кафешке, взять стаканчик капучино и смотреть на мир глазами обычного человека…

Но вместо этого я сидел в пустом коридоре и ждал, пока надо мной проведут очередную экзекуцию. Я приехал за пару дней до последнего срока сдачи отчёта, надеясь избежать встреч с сослуживцами.

Вызовы к начальству превратились в обязательный ритуал, словно начальнику доставляло особое удовольствие меня отчитывать. Дошло до того, что он обязал меня писать в начале месяца план и потом по нему сдавать отчёт.

Коллеги снисходительно советовали освоить новые технологии и предлагали свой опыт работы. Я их и слышать не желал. Они были одержимы цифрами, а я – работой.

– Купчинов, заходите! – механическим голосом позвала секретарша из приёмной, стройная, но уже давным-давно не молодая женщина с крашеными в золото волосами. Квадратные очки, две стрелы нарисованных бровей и тонкий, чуть длинноватый, нос придавали ей вечно недовольный вид. Я не мог припомнить хоть один день, когда бы она улыбалась.

Я ей тоже не улыбался. Постучал два раза в дверь начальника и повернул ручку.

Начальник брачного агентства «Антерос», Георгий Борисович Росс, сидел вполоборота, откинувшись на спинку представительного кожаного кресла, и смотрел в окно. Его лысина в кайме реденьких седых волос светилась в лучах яркого январского солнца, проникающего сквозь длинные полотна жалюзи. В кабинете разносился запах свежезаваренного кофе.

– Семён Семёныч! – оживился начальник, увидев меня на пороге, и подкатился ближе к столу, прикрывая живот столешницей. – А я-то думал, кто у нас остался! Ну-с, чем порадуете?

Я протянул годовой отчёт. Принимая тощую красную папку, Росс помрачнел. Он пролистал на последнюю страницу и тяжело вздохнул. Нажал на кнопку телефона:

-- Жанна, зайдите, пожалуйста.

Секретарша явилась незамедлительно.

-- Внесите данные по годовому отчёту. Последняя страница.

Росс передал ей папку и дождался, пока она закроет за собой дверь.

– Семён Семёныч, - тихо протянул он. – Ну что же вы в конце-то концов… С каждым годом всё меньше и меньше… Ваши коллеги, - начальник развёл руки на ширине плеч, - во-о-о-о-т такие отчёты сдают? Год, говорят, выдался урожайный. А у вас опять урожай колорадские жуки погрызли?

В общем, это никуда не годится, Купчинов. Нужно что-то решать с вашими контрольными показателями. Былые заслуги больше вам не помогут.

-- Я буду работать над собой, - пообещал я.

-- Слышал уже! – возразил Росс, не повышая голоса. – Сколько раз вы мне это говорили Купчинов? Каждый месяц – одно и то же. Обещаете с три короба, а в отчётах – что-то не отражается. Мне недостаточно слов, мне нужно подтверждение делом. К слову о доказательствах…

Начальник порылся в бумажных джунглях на столе и вытащил из-под перекормленной синей папки листы, закусанные степлерной скрепкой и показал первую страницу мне. Цветастое безвкусное оформление, выдавало в авторе адепта стандартных шаблонов Microsoft Word. Даже я такое не использую.

– Это отчёт Устроева из *М*. Вот кто действительно работает и вам бы стоило воспользоваться его опытом. На службе немногим меньше вашего, а уже освоил интернет! Проводит работу в социальных сетях! Организует выездные мероприятия выходного дня! Короче говоря, выходит за рамки привычного! Вот он – работает над собой! А что вы, Купчинов, сделали такого? Где страничка в социальных сетях? Твиттер, Инстаграмм, может быть, Телеграм? Не, не слышал? – он махнул бумагами и бросил их сверху на пирамиду папок. – Хотите знать, сколько у него только за декабрь выполнено сводов? Сто двенадцать! Лет двадцать никто так не сдавался!

Ваши показатели падают с каждым годом. А теперь – они худшие в агентстве. Я понимаю, что вы уже не молоды и вам два года до окончания службы, но зелёные выпускники академии сдают больше вас. Какой пример вы подаёте подрастающему поколению?!

Росс потянулся за фирменной кружкой «Антерос», пожелтевшей от времени и частого пользования, и отхлебнул кофе.

-- Короче, вот вам новый план.

Росс протянул мне бумаги. На белоснежных листах был напечатан приказ, что сотрудники брачных агентств в 2015 году обязаны выполнять не менее сорока сводов в месяц. Несоблюдение приказа карается: в первый раз – предупреждением в рабочую тетрадь, во второй раз – освобождением от занимаемой должности с конфискацией всего имущества.

-- Опять наверху перестановки? – спросил я. – И кто-то хочет выслужиться.

– Очередная междоусобица между троюродными братьями… Ничего нового, - ответил Росс и махнул рукой. – Распишитесь у Жанны, что ознакомились с приказом и заберите свой экземпляр.

Когда я дошёл до двери, Росс окликнул меня.

– Семён Семенович! Сорок в месяц. Не подведите меня!

Я кивнул и вышел из кабинета.

Секретарша уже приготовила тетрадь и иголку. Я уколол большой палец на правой руке и поставил красную отметку напротив своей фамилии.

***

Ожидая на лавочке автовокзала междугородний автобус домой, я никак не мог расстаться с мыслью, что легко отделался. В прошлом году за плохой отчёт мне выписали предупреждение в рабочую тетрадь и лишили премии, а сегодня – даже порцию нравоучений не прочитали.

Сначала я предположил, что виной тому новогодние праздники, смягчившие въедливый характер Росса. Да и сам Росс был сегодня не похож на себя: обычно-то он по мне катком проезжал, а сегодня говорил так доверительно, с уважением.

Подъехал небольшой автобусик – чуть вместительнее маршрутки. Я протянул контролёру билет, дождался, пока она сверит номер с посадочным листом и окунулся в мягкое тепло автобуса. Место было у прохода, рядом с молодым парнем в наушниках.

Неужели, дело в новом плане? Сорок в месяц это на дюжину больше обычного. И план теперь нужно соблюдать неукоснительно, иначе два предупреждения и здравствуй улица. Видимо, приказ распространяется и на Росса – только ставки в его случае гораздо выше. У него-то нет родни в московском офисе и защитить его будет просто некому.

На остановке в придорожном кафе меня кто-то окликнул. Ко мне шёл Славка Зеленский, давний знакомый по службе. Мы работали в одном городе, но почти не общались из-за его, Славкиного, безразмерного чванства. Он шёл бодро, расстегнув на половину дорогущую дублёнку, словно не замечая двадцатиградусного мороза. Протянул мне руку, не снимая кожаных перчаток. Поздоровались. Он предложил мне сигарету – фирменный «Мальборо». Я отказался. Славка погладил пышные усы и закурил.

– Ну, что? Сдался?

– Угу.

– И как?

– Не очень, - я подумал, что мои недружелюбные односложные ответы отобьют охотку разговаривать со мной, но Славка горел желанием общаться.

– Мало?

– Мало.

– М-да, - протянул Зеленский. – Не надоело получать и в хвост, и в гриву на отчётах?

– Да ну тебя, - я попытался уйти. Славка схватил меня за локоть.

– Ладно, ладно. Я просто прикалываюсь. Мне сегодня тоже влетело по самое не хочу, - Славка затянулся и выпустил вверх паровозную струю дыма. – Я, значит, рубашку новую надел, побрился, не курил всё утро, чтоб запахом не светить, билет взял на самый ранний рейс… в общем, при полном параде, а он на меня с порога – Зеленский, говорит, ты почему до последнего тянешь! Я ему: «Да у нас же дедлайн ещё не наступил». А он: «И что?». Короче, напихал мне, а потом, как увидел недостачу в десять сводов по годовому отчёту, так чуть не порешил прям в кабинете. Едва ноги унёс.

Я промолчал. Меня, по правде, больше занимал расплескавшийся по горизонту розовый закат, вспоротый несколькими линиями синеватых облаков, похожих на лезвия.

– Слышал про новый план?

– Да.

– Что думаешь? Как по мне большая круглая ж…

– Согласен, - я перебил его.

– А знаешь, что? Мы тут с Санчоусом… ну ты помнишь Санчоуса?

– Угу, - хмыкнул я на автомате.

– Мы с Санчоусом решили организовать концерт в нашем ДК.

– Чего?! – протянул я.

– Как в старые-добрые времена! Концерт! – Славка аж засветился от счастья. Разве что не подлетал на крыльях в воздухе. – Вход незамужним – бесплатно. Покроем махом весь месячный план.

– Вы совсем с крышей не дружите? – возмутился я. – А если Росс узнает?

– Да он, когда узнает, только похвалит нас за сообразительность!

– Ага. Как бы не наградил за самодеятельность, - я покачал головой на их вопиющую наглость.

Провести несанкционированный начальством концерт, да еще и в неположенное время – идея пахла выговором в рабочий журнал и кучей зверских штрафов. В лучшем случае. Я увидел возвращающегося к автобусу водителя и указал Зеленскому. Тот увязался следом.

– Начальник управления культуры – мой давний друг, - в полголоса тараторил Славка, подымаясь по ступенькам в автобус. – Мы с ним столько дел провернули. Культура возьмёт на себя организацию. Проведём это как благотворительную акцию по случаю старого Нового года или что-то в таком духе. И им циферка, и нам работёнка. Вопросов не будет, я уверен.

Чувствуя мои сомнения, он продолжил:

– Да ты не парься особо – дело плёвое. Мы уже несколько раз такое проворачивали с Санчоусом и Горбанем.

– А чего меня зовёте в этот раз?

– Да этот хохол в край оборзел. Сказал, что хочет задние ряды. Палец о палец не ударит, зато жаждет самый лакомый кусок. А ты, вроде, мужик честный, согласишься и на передние, - Зеленский сделал долгую паузу, словно подбирая слова. – Да и жалко мне тебя. Сколько можно получать нагоняи от Росса.

К нам подошла молодая девушка с заплетенными в две тугих ячменных косы волосами. Она деликатно кашлянула.

– Да, прошу прощения, - улыбнулся Зеленский и пересел через проход – там место пока пустовало.

Он бросил взгляд на её правую руку, заметил кольцо на безымянном пальце и недовольно цокнул языком.

Идея концерта по-прежнему не казалась мне хорошей, но внутренний голос, отчего-то очень похожий на противное шипение Зеленского, вторил:

«Что ты теряешь? Тебе всё равно не выполнить сорок сводов за месяц. Концерт даст тебе больше половины, а остальное можно набить и улицей».

– Соглашайся, Семёныч, - подначивал Зеленский во плоти.

Я взвесил варианты. Не выполнить план за месяц, выслушать упрёки от Росса, написать пол десятка объяснительных во все федеральные инстанции и получить серебристую печать в рабочую тетрадь, оказавшись в шаге от увольнения. Или пойти на должностное преступление, которое может закончиться внутренним расследованием О.Д.А. и… серебристой печатью в рабочую тетрадь. Невесёлый выбор. И всё это ради плановых показателей, чтоб они сгинули в дымных чертогах Аидова царства.

– Что я должен сделать?

– Приготовь к понедельнику семь тысяч на расходы.

Я присвистнул от удивления.

– Не покупать же мне «коня» культурному начальнику на свои деньги.

– Логично.

– Тогда до понедельника?

– До понедельника, - я закрепил наше соглашение рукопожатием.

***

Плед тигровым питоном обмотался вокруг меня. Он не хотел отпускать меня из своих удушающих объятий. Я потянулся к круглому советскому будильнику с циферблатом и щёлкнул на кнопку, прервав его дребезжание.

Спальня погрузилась в грузную тишину. Лишь очертаниями проступал письменный стол в глубине комнаты. Напротив кровати возвышался шкаф с раздвижными дверьми, у окна – комод. Изредка под окнами проскальзывала машина, огибая побитый асфальт во дворе, и тогда комната оживала на миг. Захваченные врасплох скользящим светом фигурки на комоде начинали сражение между светом и тьмой, и каждый сам имел и светлую, и тёмную сторону. А потом всё снова возвращалось на круги своя.

Телефон задребезжал, вырывая из полудрёмы. Я скинул плед и потянулся к краю стола.

– Аллё-аллё, Сёменыч! Это Зеленский!

– А, Славка…

– Деньги нашёл?

Я мысленно отправил Зеленского во тьму, но в ответ выдавил сухое:

– Да.

– Отлично! Я сейчас поднимусь!

Прежде, чем я успел что-то возразить, Зеленский повесил трубку.

Спешно раскидав по прихожей обувь и натянув на себя более-менее чистую майку и потёртые «абибасы», я открыл ему дверь. Зеленский, холёный, с улыбкой до ушей и красными щеками от мороза, стоял на пороге в расстёгнутой до пояса дублёнке. Из-под неё виднелась ядовито-зелёная рубашка. Весь такой жизнерадостный, будто только что с вечеринки! И я – голодный, не выспавшийся и злой, как двадцать церберов.

– Ну и подъезд у тебя, Семёныч!

Я молча протянул ему деньги.

– С вами приятно иметь дело, - усмехнулся он. Я выдавил дежурную улыбку и захлопнул дверь.

Умывшись и поставив чайник, я вернулся в комнату. Телефон мигал сообщением в правом верхнем углу телефона. Зеленский прислал мне смску: «Прости, что так рано. Удачного дня!». Я еще раз отправил Зеленского к Аиду, с надеждой, что теперь Славка найдёт дорогу.

***

К ледяному ветру, стегающему лицо колючей плетью, привыкнуть было невозможно. Я брёл по проспекту, озираясь по сторонам, словно разоблачённый шпион. Дрожь гуляла по телу, словно пыталась найти выход из замкнутого пространства телесной оболочки. Но какой бы ни была погода, работу никто не отменял, а при новом плане, я должен был видеть зорче, слышать чётче и чувствовать в сотню раз ярче, чем обычно. Иначе будет очередной вызов к Россу и очередной выговор. Так что я натянул две кофты, меховые штаны из собачьей шерсти поверх потёртых треников, обмотал лицо шарфом до глаз, взял лук и стрелы и вышел на штурм завывающей зимы.

Отдавая себе отчёт, что в такую погоду нормальный хозяин и собаку-то гулять не выпустит, о знакомствах на улице и вовсе говорить не приходилось. По улице передвигался перебежками, кутаясь в духоте магазинов. Но даже там народу было настолько мало, что я больше глазел на подсвеченные мягким интимным светом витрины с драгоценностями, да на новые коллекции зимней одежды, нежели занимался прямыми своими обязанностями.

И как тут сделать сорок сводов?..

К полудню я добрёл до Торгового института. Мне посчастливилось – толпа студентов высыпала на улицу, совершая традиционный перекур на перемене. Казалось, их не заботил ни кусачий холод, ни вороватый ветер.

Я перешёл дорогу и притаился за углом, рассматривая студентов. Юноши и девушки были молоды, ветрены, переплетены нитями чувств. Но мимолётные увлечения и отношения без обязательств истончали их связи. Пары скоро сходились и также скоро расходились, так и не успев ощутить нечто серьезное. И в этом были виновны мои братья.

«Они ведь молоды и глупы – пусть поиграют в любовь» - так они мыслили.

Я нашёл лишь одну подходящую на мой взгляд пару. Когда-то они уже встречались, но тогда эгоизм и высокомерие застилали им глаза. Я чувствовал их нужду в близком человеке, чувствовал их готовность к чему-то большему, чем краткосрочная утеха. Теперь они готовы были увидеть друг друга. Я вытащил из-за спины лук и пару стрел. Прицелился. Отпустил.

– Третья пара, - проговорил я вслух.

***

После обеда я заскочил погреться в предбанник кафешки на первом этаже торгового центра и остановился понаблюдать в тройной стеклопакет за мёрзнущими продавцами стихийного рынка напротив. В утепленных куртках, болоньевых штанах и вязанных кофтах, вылезающих шерстяными воротниками из-под верхней одежды, эти нахохлившиеся пингвины пританцовывали на месте, переговариваясь о чём-то друг с другом. Мне не были слышны их голоса. Может быть, они обсуждали погоду и сетовали, что стоило остаться дома. Ветер трепал их тенты почём зря, срывал полиэтилен, накрывающий товары. Время от времени к ним подбегали суетливые горожане. Они хватали замерзшие на морозе овощи или вязаные домашние варежки из собачьей шерсти и бежали дальше. Мне была интересна жизнь продавцов, их проблемы, я хотел бы прожить их спектр эмоций, я хотел бы… увидеть их сны.

Я чувствовал в них особое родство. Иные продавцы переехали в теплые отапливаемые ангары, торговые центры из стекла и бетона или в небольшие магазинчики на первых этажах жилых домов; обзавелись солидным званием «частные предприниматели». Лавочники и лоточники – мамонты торговли – продолжали работать по старинке. Каждый день в дождь, ветер, зной или метель, они приходят на место, собирают хлипкую конструкцию из проржавевших арматур, натягивают на неё тент и защипывают их советскими прищепками, раскладывают на раскладушках товар и бережно, почти как родное дитя, прикрывают его полиэтиленом.

Наверное, своим собратьям я тоже кажусь этаким реликтовым зверем.

Взгрустнулось. Я вошёл в кафе. Внутри было тепло, разносился бодрящий запах кофе. В обычный день после обеда здесь всегда людно: то продавцы с верхних этажей спускаются, то швеи с соседней швейной фабрики заскакивают на перекус. Но сегодня холодная погода, кажется, распугала посетителей. У дальней стены сидела молодая парочка. Между ними мерцала белёсая ниточка: более насыщенная около груди юноши, чуть тоньше – у девушки.

Я прошёл по залу. Около колонны сидел молодой парень с телефоном в руках. Рядом у него стоял одноразовый стаканчик, чадящий крепким запахом кофе. Он играл в какую-то современную игру. На экране мелькали персонажи, выскакивали цифры, звездочки, иностранные слова, которые я не успевал разбирать, а персонаж совершал невероятные кульбиты.

Из-за прилавка донесся тяжелый вздох продавщицы, крупной женщины в возрасте с глубокими морщинами около носа и на лбу. Она сверлила взглядом одинокую девушку, которую я совсем не приметил, когда вошёл. И это было странно, учитывая её крашеные полночно-синие волнистые волосы. Я сделал пару шагов обратно к выходу, рассматривая её.

Она смотрела перед собой стеклянным немигающим взглядом, словно погрузилась в подобие дремоты. Так люди смотрят в себя, ищут ответ в жизненном опыте и душе. В серо-зеленых глазах прочитывалась надтреснутая уверенность в себе, будто её внутренний мир поколебала нерешаемая проблема. Я подумал, что мог бы помочь ей, поселив в сердце надежду. Потянулся к колчану, взялся за оперение стрелы, но остановился.

Внезапно над девушкой воздух сгустился и потемнел, словно невидимые тучи собирались пролить на неё невидимый дождь. В неясных очертаниях облаков проявилось скорбное лицо, похожее на драматическую маску.

- Печать Мельпомены? – высказал я вслух, на секунду позабыв о невидимости. Девушка повернула голову в мою сторону, но ничего не увидела. В то же мгновение на её телефон пришло смс. Она вздрогнула, взяла и прочла сообщение.

Я был заинтригован – слишком редко сталкивался с работой других богов и муз, потому был чуточку ошарашен и едва дышал. Муза отметила её и, значит, должно было что-то произойти. Что-то очень важное, чего я не имею права нарушить.

В одно мгновение, девушка вскочила на ноги и размозжила смартфон о каменный пол. Внезапный приступ ярости приковал внимание посетителей кафе. Что бы эта девушка ни сделала, муза наказала её.

Под тихие всхлипы, она собрала расколовшийся телефон, разложила ошмётки на столе и закрылась от мира руками. На экране смартфона залегли тонкие кракелюры. Его еще можно было спасти, а вот девушку… Я мог бы связать её с игравшим в телефон парнем. Они оба любили bit-музыку, аниме и мечтали переехать в столицу. На первое время этого бы хватило.

Но время безвозвратно ушло. Между ними уже не будет той связи, что могла образоваться минутой раньше. Сейчас он считает её неуравновешенной.

Моим собратьям это не помешало бы вложить стрелы в тетиву и свести молодых против воли, связать их самой древней и непоколебимой в мире силой. Вот только связь была бы хрупкой, ненастоящей. Парень страдал бы от любви сам и подвергал страданиям девушку. Этот союз ничего бы не дал им обоим, кроме ненависти. Их хрупкая связь с каждым днем становилась бы тоньше, трещины непонимания расползались бы по нити, пока однажды влюбленность не взорвалась тысячей осколков, вонзившись в их сердца.

Я оставил кафе, поднялся на второй этаж торгового центра и остановился возле мягкого пуфа напротив магазина с одеждой. Рабочий день продолжался.

... (This is not the end) ...