Ведьма. Часть 3.

Иван.

Утром Иван в школу не пошел. Он просто физически не смог заставить себя выйти из квартиры, в которой сейчас на полную громкость включены телевизор и радио. Был бы у его семьи в собственности магнитофон или проигрыватель грампластинок — они бы тоже гремели на всю катушку. Во всех комнатах был включен свет. Шторы всех комнат и даже занавески на кухне были раскрыты настежь. Вся квартира была буквально залита светом и звуком.

Иван боялся заснуть. Сейчас его уже не так сильно тяготил страх перед последствиями совершенного накануне. Нет, он прекрасно помнил и осознавал все что он сделал. И это осознание по прежнему наполняло его душу страхом. Но вот перспектива нечаянно заснуть — нет, это был уже не просто страх. Сама мысль о том что он сейчас возьмет, да и заснет, внушала ему иррациональный ужас. Весь балаган, устроенный Иваном в собственной квартире, как раз и имел своей целью не допустить этого. Как отреагируют на такую выходку его родители, вернувшись с работы, Ивана сейчас совершенно не волновало.

Вчерашним вечером, когда Иван вышел вышел из квартиры товарища и направился к себе домой, он впервые в жизни, понял что такое настоящее отчаяние. Он видел людей вокруг себя но понимал, что их жизнь, обычная человеческая жизнь со своими горестями и радостями, частью которой он сам был совсем недавно, сейчас уже не для него. Несколько часов назад он, в буквальном смысле своими руками, вычеркнул себя из этой жизни.

Ему казалось, что ноги были увешаны железными чушками, настолько трудно удавалось переставлять их. Он буквально считал каждый сделанный шаг на пути к своей квартире, которая казалось ему единственным убежищем, где он может спрятаться от всего, закрыться как улитка в своей ракушке. Ведь вот только что они с пацанами, отсиживаясь в квартире одного из них, почти смогли уверить друг друга что их преступная выходка сойдет им с рук. Непрерывно разговаривая, они приводили друг другу разные доводы в пользу того что им удастся выйти, как говорится, сухими из воды. В своем маленьком коллективе они создали общую волну, с которой хорошо резонировали их души.

А сейчас он один и не ловится больше в его голове эта самая волна, на которой в последние несколько часов их совместными усилиями крутилась передача «Как избежать ответственности за преступление. Пособие для начинающих.» И как назло, словно обухом, по той самой голове ударила новая мыслишка — а не сдадут ли его самого его же подельники как организатора. Ведь как не крути, он организатор и есть. И кулаками махать он начал первый, ослепленный иррациональной злобой на храброго восьмиклашку. Иван сжал зубы и буквально застонал. Да будь она проклята эта Машка! Сдалась она ему! И чего он повелся как последний придурок? Заступник хренов выискался! Было бы из за чего! А теперь всё! Жизнь накрылась!

Он поднял глаза и идти ему стало чуть легче. Он увидел угол своей панельной пятиэтажки. Еще метров пятьдесят по аллейке между домами, потом повернуть и останется совсем чуток до его второго подъезда. Еще никогда в жизни ему так сильно не хотелось оказаться в своем подъезде — том самом, где противно скрипит возвратной пружиной подъездная дверь, где на стенах во многих местах висит бахрома облупившейся эмали, где на подоконниках подъездных окон стоят жестяные банки с воняющими горками окурков, где у лестниц ступеньки с еле заметными остатками вытертой краски по краям, где перед дверями квартир лежат разномастные и насквозь пропитанные кошачьей мочой коврики, где из за этих самых дверей доносится весь спектр запахов готовящейся еды — начиная от тошнотворного вареной селедки и заканчивая приятным запахом говяже-свиных котлет.

Его вдруг кто-то окликнул. Иван с большим усилием придал себе беззаботный вид и приветственно помахал рукой в ответ. Оказалось это мужичок из соседней квартиры, стоящий в кругу таких же ровесников его отца возле нового ИЖака, по видимому купленного одним из них.

Последние пару десятков метров Иван шел уже совершенно не замечая ничего вокруг, плевать ему было на всё и на всех. Дверь в подъезд, ступеньки, дверь квартиры, поворот ключа, вошел, закрыл, разулся — все действия на автомате, на краю сознания. Так, стоп! Иван отчетливо понял, что сейчас нужно очень напрячься, дабы в ближайшие полчаса выглядеть спокойным и вести себя как обычно. Хоть из последних сил, как будто ты уже на ринге два раунда выстоял против чемпиона города и тебе только третий на ногах продержаться. А потом уже можно упасть без сил — никто не осудит. И вот сейчас, образно выражаясь, тот самый третий раунд и есть — дежурное вечернее общение с родителями.

В большой комнате, откуда вышла мама, работал телевизор. Доносились реплики футбольного комментатора — значит и отец дома. Поздоровавшись с ней и прокричав привет отцу, Иван направился было прямо в свою комнату, но мама, будто бы ненароком, преградила ему дорогу. Все таки кто бы что не говорил, но материнская душа чувствует души своих детей. Вот и сейчас она ощущала легкое беспокойство но сама не могла понять его причину. Вслух же удивилась, дескать чего это сынок, по своему обыкновению, не бежит на кухню с целью уполовинить запас готовой еды, стоящей в кастрюлях на плите. Иван в ответ заявил чтоб она не волновалась за его желудок, что он сытый дальше некуда, что был он вместе с Серегой на квартире у Костяна, где они втроем сначала разучивали новые для себя боксерские финты а потом поужинали супом, оставленным костяновой мамой для сыночки. Такой ответ выглядел абсолютно логично и её успокоил. Тем более что унюхать запах алкоголя или сигарет от стоящего буквально в двадцати сантиметрах сына ей не удалось, а в этом деле она дала бы фору любой трубочке-алкотестеру.

Иван наконец то прикрыл дверь в свою комнату, разделся и буквально упал в свою постель. У него больше не было сил ни делать что-то ни думать о чем-то. Стоило только его голове ощутить мягкость подушки, как он сразу же стал проваливаться в спасительные глубины сна.

Аритравк.

Проснулся Иван посреди ночи от нестерпимой жажды. Казалось что и рот и горло не просто сухие а покрыты самым настоящим песком, да еще и горячим. Он встал и направился в сторону кухни. В квартире темно и тихо, как собственно и должно быть по ночам в квартирах добропорядочных советских граждан, отдыхающих после тяжелого трудового дня.

На подоконнике под кухонным окном всегда, сколько Иван себя помнил, стояла трехлитровая банка а в этой банке жил чайный гриб. Гриб очень любил когда ему в банку подливали охлажденную кипяченую водичку и подкидывали немного сахарка. А все члены ивановой семьи в свою очередь очень любили время от времени сцеживать через марлечку мутноватую жидкость, которая являлась средой обитания этого самого гриба и с удовольствием пили её. Грибковая жидкость была очень вкусной — вкуснее магазинного кваса и конечно ни в какое сравнение не шла с приторной газировкой.

Вот и сейчас Иван решил нацедить себе живительной влаги из банки. В процессе наполнения граненого стакана его взгляд упал на видимый из окна участок двора. На улице было темно, только слабые отсветы далекого фонаря еле пробивались сквозь листву дворовых деревьев и слабый свет луны чуть помогал ему. На земле лежал белесый слой тумана, верхний край которого достигал сидений скамеек, расположенных на детской площадке. Иван напился, поставил стакан на подоконник и хотел уже было развернуться и идти в свою кровать — жажда исчезла но желание отрешиться от всего и забыться сном никуда не делось.

Кое что необычное во дворе на детской площадке привлекло его внимание. Прямо посреди песочницы, вполне различимый, возвышался столб, состоящий как казалось из того же тумана. Иван удивленно пригляделся. Нет, это не столб, это как будто бы очертания человеческой фигуры, очень похожее на то, когда на человека полностью накинули большую простынку. Все детали при этом скрыты но бугор головы и очертания плеч вполне отчетливы. Чем дольше Иван смотрел на непонятное явление, тем сильнее оно притягивало взгляд.

Наконец Иван решительно мотнул головой освобождаясь от наваждения. Пробормотал что то про чертовщину, которая привиделась и развернувшись вышел из кухни в коридор квартиры. В слабом, очень слабом свете, влетавшем в кухню через окно, ему привиделось что будто бы и на полу его квартиры расплылось что то белесое, похожее на туман. Задумываться над увиденным он не стал, все его естество жаждало одного — снова упасть в спасительное тепло и мягкость кровати и провалиться в сон.

Он уже было собирался шагнуть из коридора в свою комнату как вдруг …

«Дз -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -и -и -и -и -и -и -и -и -и -и -и -и -нь!»

Громкий! Резкий! Неожиданный! Звук дверного звонка буквально разрубил пополам абсолютную тишину ночи. Тело Ивана буквально облило холодом, будто его абсолютно голого выкинули зимой из бани в сугроб, усыпало мурашками а в затылке отчетливо запульсировало. Шок от неожиданно произошедшего был настолько сильным, что он на несколько секунд потерял способность двигаться и даже мыслить. Впрочем быстро оправившись от шока, Иван очень удивился тому факту, что его родители не проснулись, ведь этот трезвон неминуемо должен был разбудить их. Да что там говорить, дверной звонок в их квартире был ого-го какой мощи, ночью его должны были услышать даже соседи в своих квартирах за стенами и закрытыми дверями. Однако после того как звук звонка стих снова установилась абсолютная тишина. Из спальни родителей не доносилось ни одного движения и ни одного звука.

Иван развернулся и уставился на входную дверь. Его окатила очередная волна мурашек и липкого холода. Он вдруг понял — звонок ведь не звонит сам по себе, для этого обязательно нужно нажать на кнопку, расположенную с той стороны двери. И кто-то нажал на эту кнопку. И он был абсолютно уверен, что не слышал топанья ног убегающих детишек, которые почему то оказались ночью вне своих квартир, без присмотра родителей и забрались в их подъезд похулиганить. Значит тот, кто нажал на кнопку звонка, по прежнему там! Стоит! Прямо за дверью!

Иван осторожно, стараясь ступать как можно тише, двинулся к входной двери. Осознание того факта, что он находится в своей квартире, придавало ему уверенности в себе. Тем более что открывать входную дверь, с целью узнать кто за ней находится, не было никакой необходимости. Есть такая отличная штука, простенький оптический прибор, дверной глазок называется, который услужливо покажет стоящего перед дверью во весь его рост. Вот наконец он аккуратно оперся обеими руками на дверь, приблизил к ней лицо и заглянул в отверстие глазка.

На темной лестничной площадке, прямо перед его дверью, стоял человек, с головы до ног накрытый какой то светлой, может быть белой тканью. Так Ивану показалось сначала. Он на какие то секунды уверился, что происходящее сейчас действительно чья то глупая шутка и шутник вот он, собственной персоной, стоит перед дверью и нарывается на нецензурные эпитеты в свой адрес. Но приглядевшись внимательней он вдруг начал осознавать, что уже который раз за эту злосчастную ночь, буквально тонет в охватывающем его страхе. Сердце вдруг застучало так быстро и сильно, что при каждом своем расширении перед ударом буквально распирало грудную клетку и не давало вздохнуть. В противоположность мечущемуся горячему сердцу, позвоночник стал словно ледяной столб. Холодный паралич от позвоночника мгновенно распространился в руки, ноги и даже глаза, ставшие неподвижными. Разум Ивана оказался словно запертым в тюрьме тела и сейчас бился в одиночной камере мозга, будучи не в силах осознать увиденное.

Это был не саван. То что облегало человеческую фигуру было похоже на множество струек светящегося серебристым дыма или тумана. Эти струйки, непрерывно двигаясь и переплетаясь между собой, образовывали полотно, надежно скрывающее то, что под ним находилось. Весь пол подъезда был покрыт слоем того же белого тумана. У подножия фигуры этот туман поднимался и клокотал, словно хотел забраться по ней по выше но у него этого не получалось.

Лицо. Там где у человека должно быть лицо — у фигуры было лишь плоское подобие овальной маски, контурами и размерами похожими на человеческое лицо, но без всех выступающих элементов, присущих этому самому лицу. Такого же серебристого цвета как и остальное обличье фигуры, только заметно ярче. Маска эта непрерывно пузырилась, словно кипела изнутри. Так выглядит закипающее молоко в кастрюле, если смотреть на нее сверху. И каждый раз, когда очередной пузырь вспухал и лопался, из него выбрасывалась и начинала расти тонкая белая нить. Было очень похоже на то, как молодой корень какого нибудь растения выбрасывает тонкие белые нити во все стороны, стремясь проникнуть в толщу грунта и собрать с их помощью питательные вещества для дальнейшего роста. Иван краем своего измученного сознания вдруг некстати вспомнил, что биологичка на одном из уроков крутила им кино про это на кинопроекторе.

Вот только нити, исходившие из лица ужасной фигуры, росли не вниз, как корни растения, и даже не в стороны. Они росли вперед, прямо в направлении двери квартиры Ивана. Они ощупывали поверхность обитой дерматином двери, искали любую возможность просочиться внутрь. И они нашли путь. Иван, по прежнему стоящий возле двери, упершийся в нее руками и смотрящий одним глазом в отверстие дверного глазка, другим же своим глазом увидел, как множество нитей со всех сторон пробираются в квартиру сквозь щели между полотном входной двери и самой дверной коробкой. Попав внутрь квартиры, нити сначала колебались, будто ощупывая пространство а затем все более и более уверенно продолжали свой рост по направлению к голове человека. С появлением нитей слой тумана, тот самый который стелился по полу квартиры и которому Иван сначала не придал значения, подумавши что ему показалось, вдруг вырос в высоту почти до уровня его колен.

«Кто-о -о -о -о -о -о -о -о -о ты -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?!»

Раздавшийся голос был для Ивана словно удар молотом, который будто бы еще больше смял живое пространство его мозга, оставив еще меньше места для мечущихся внутри остатков разума. Это не был голос какого то одного человека. Этот голос был словно собран из злобного шипения, бормотания и визга людей разных возрастов — начиная от грудных детей и заканчивая глубокими стариками. Этот голос звучал так, будто он непрерывно то распадался на тысячи отдельных звучащих по своему осколков то снова собирался в одно целое. Он был сюрреалистичный, иррациональный, страшный. Иван вдруг понял, что голос исходит от той самой фигуры за дверью. А еще он понял что ни в коем случае нельзя отвечать на этот вопрос. Как бы ни хотелось этого сделать, чтобы прекратить мучения. Нельзя отвечать! Молчать, молчать, чего бы это не стоило! Иначе всё, смерть, вечное ничто!

Возможно именно это осознание близкого и страшного финала, противоестественного для всего живого и отвергаемого всем живым, придало Ивану сил. Возможно это понимание послужило тем самым катализатором глубинных природных сил, заложенных во всем живом. Бившийся в агонии ужаса разум человека, лишенного возможности двигаться, вдруг породил кратковременный но чрезвычайно мощный выброс невиданных жизненных сил, перед которыми пал наведенный морок.

А еще Ивану помогло то, что обе его руки упирались в дверь с того самого момента, как он посмотрел в дверной глазок. И как только его тело вновь обрело способность двигаться, он инстинктивно, из последних сил, оттолкнулся от двери обеими руками и буквально отлетел вглубь квартиры, подальше от двери и стоящей прямо за ней страшной фигурой.

Он упал на пол в белесый туман и лежал там несколько секунд, пытаясь восстановить хоть капельку сил. В освободившийся из сжимающейся коробки ужаса разум пришла одна но единственно правильная, как казалось Ивану, мысль. Нужно бежать в комнату к родителям! К родителям, к маме и папе, быстрей! Это же они дали ему жизнь! Они же его и спасут! Точно! Они знают что делать, они не могут не знать! Сам же он исчерпал собственные силы сопротивляться тому ужасу который пришел за ним. Теперь его единственная надежда спрятаться от всего плохого за теми, кто дал ему жизнь, чьи руки согревали его в младенчестве, кто в детстве ограждал его от всех напастей, кто утешал при боли и обидах. Бежать сейчас же! Встать и рвануть! Давай!

Алокш.

Иван поднял голову, оперся руками, оттолкнулся ногами, рванулся вперед и почти сразу снова упал. На асфальт. Не было под ним больше никакого пола квартиры, покрытого линолеумом. Был только он, все так же одетый только в трусы и футболку. Был только асфальт, покрывающий площадку перед каким то зданием. Зданием! Почему? Ведь только что, буквально секунду назад, он был у себя в квартире! Подняв голову и посмотрев выше Иван узнал крыльцо и фасад своей школы. Только вот козырек над крыльцом украшала странная надпись «АЛОКШ». Он не стал раздумывать что здесь делает эта странная надпись и что она означает. Вместо этого решил внимательно осмотреться по сторонам — ну да, вот он еле видимый в призрачном свете луны школьный стадион, вот сбоку от него школьная теплица, вот дорожка, ведущая от ворот к школьному крыльцу, обсаженная густыми стенами кустов акации по обеим сторонам с возвышающими над ними агитационными стендами. А в дальнем конце этой дорожки он увидел …

Удар жути снова настиг Ивана, он чуть не заорал в голос. Там была она, или оно или как это назвать вообще. Та самая жуткая фигура из дыма, тумана или чего еще там, от которой расползаются белые змеи и которая еще минуту назад там, в квартире, чуть было не убила его. И она медленно плыла к нему, вместе со своим проклятым туманом, стелившимся по земле перед ней и как будто бы расчищающему дорогу этому чудовищу.

Иван, уже немного оклемавшийся от потрясения, почувствовал что то вроде прилива сил. Он понял — надо бежать. Бежать пока может. Бежать от этой фигуры, несущей смерть! А куда бежать? Конечно в школу! Там он спрячется. Там страшная фигура его не найдет!

Он последний раз оглянулся на преследовавший его ужас а затем изо всех сил рванул вперед, к школьному крыльцу. Взбежал на крыльцо, рванул за ручку одной из школьных дверей, через которую ученики обычно и попадали в школу. В последний момент кольнула мысль о том что сейчас же ночь и эта дверь по всем правилам должна быть заперта. Но та почему то легко открылась и он больше не раздумывая заскочил внутрь. Затем пробежав еще несколько метров и толкнув еще одну, уже внутреннюю дверь, оказался в темном и пустом школьном вестибюле.

Судорожно огляделся по сторонам. Справа черным провалом зиял вход в школьный спортзал. Нет туда ему не надо, там прятаться совершенно негде. Слева была большая стеклянная стена школьной столовой, за которой в слабом лунном свете, падающим под углом из больших окон, виднелись ряды множества обеденных столов вместе со стульями, аккуратно установленными на столы в перевернутом виде. Все это нагромождение отбрасывало мешанину причудливых теней на пол и противоположную от окон стену, смешиваясь в жуткую какофонию с нарисованным на этой самой стене панно с упитанными пионерами и комсомольцами. Еще дальше, за рядами столов, были видны полки раздачи и столовские плиты. Туда тоже нельзя, там тоже не спрячешься. Не в плиту же лезть!

Спину лизнул ледяной озноб. Иван обругал себя придурком, ведь тварь наверняка уже близко, может она в этот самый момент уже поднимается по ступенькам школьного крыльца. Бежать! И он помчался вперед по коридору, по освещаемому луной полу, мимо школьных раздевалок, прямо в главный учебный корпус.

На первом этаже оставаться не стал. Сразу повернул на лестницу и перепрыгивая через ступеньки устремился вверх. Второй этаж тоже по какой то причине показался Ивану не слишком надежным. Проскочил выше на третий этаж и забежал в рекреацию. Сам толком не зная что именно он ищет, в панике рвал на себя двери учебных кабинетов и заглядывал внутрь. В некоторых кабинетах, слабо освещенных струящимся из окон лунным светом, он видел такой же образцовый порядок как и в школьной столовке — перевернутые стулья на партах, чистые школьные доски, чистый пол. В других же кабинетах почему то царил полный хаос — парты и стулья были перевернуты и разбросаны как попало, на полу почти сплошным слоем лежали какие то бумаги и пара-тройка упавших потолочных светильников, на досках мелом нарисованы разные непристойности и написаны неприличные слова.

Очередной раз открыв дверь в один из таких разгромленных кабинетов Иван чуть не потерял сознание от страха и решил что вот он, конец всему. Попался. В этом кабинете было почему то разбито окно и белая штора, опять же освещенная вездесущим в эту проклятую ночь лунным светом, колыхалась на слабом ветерке. Но нет худа без добра! Шок подействовал отрезвляюще, перебил панику и подарил дельную мысль. Свет! Ну конечно, свет! Может преследующая его жуткая тварь боится света? Заглянул внутрь. Вот они кнопочки выключателей. Он с надеждой вдавил оба одновременно. И ничего. Кнопки щелкали но электрические лампы под потолком оставались предательски пусты. Ни одной искорки не проскочило в этих лампах. Иван завыл от злости и отчаяния. Значит надо бежать еще выше, на последний, четвертый этаж. А там … А там … А там будь что будет.

Быстро вернувшись ко входу на лестничную секцию он остановился у края площадки третьего этажа, осторожно перегнулся через перила и посмотрел вниз. Сердце ёкнуло и судорожно заколотилось рваным ритмом, пропуская удары. Снова, уже знакомый, но от этого не менее мерзкий и липкий озноб прошиб тело. Внизу, в районе первого этажа, отчетливо виднелся белесый слой тумана, услужливо подсвеченный все тем же, будь он не ладен, лунным светом. Значит тварь уже там, значит она продолжает неумолимо идти за ним. Иван почувствовал, что начинает плакать. Да что ты такое?! Что тебе от меня нужно?! Чего привязалась?! Он давно уже не плакал, последний раз уже и не помнил когда это было. Наверное когда был ребенком, может в детском садике или когда учился в первом классе. Потом его отдали в секцию бокса где его быстро научили терпеть боль, скрывать обиду и эмоции. Поэтому заплакать у Ивана не получилось, получилось только несколько раз судорожно всхлипнуть и все. Тем не менее помогло. Снова вернулась способность соображать.

Первым делом Иван несколько раз ритмично вздохнул чтобы восстановить свой сердечный ритм. Потом большими прыжками побежал вверх по ступенькам последнего пролета лестничной секции на последний же четвертый школьный этаж. Он уже ни на что не надеялся. Он уже смирился с мыслью, что ему все таки не удастся спастись от зла, преследующего его и буквально загнавшего его в угол. Он решил что будет убегать, пока хватит сил и тем самым хоть немного продлит свою жизнь. Но когда он выскочил в рекреацию четвертого этажа и оглянулся по сторонам, то сердце его снова бешено заколотилось но уже от нахлынувшей радости.

Там, в самом дальнем конце большого пространства, там где на каждом этаже находились туалеты, там же находился и чуланчик для уборщицы, где она хранила свои ведра, тряпки и швабры, чтобы не приходилось таскать все это хозяйство с собой с этажа на этаж. И в этом чуланчике горел свет, четким пятном падая из двери чуланчика на примыкающие стены и пол. И о чудо, сама уборщица тоже была тут. Она стояла возле входа в свой чуланчик, сейчас повернувшись к Ивану спиной, и ковырялась в каком то своем оборудовании. Наверное пришла пораньше, чтобы успеть помыть полы до того, как утром явится толпа жаждущих знаний пионеров и комсомольцев, которые все равно эти полы быстро испоганят своими обувками.

Иван подпрыгнул на месте и припустил что было сил по направлению к труженице швабры и веника. Он еще никогда в жизни не был так рад её видеть. Раньше он её просто не замечал, она была и для него, да и что греха таить, для большинства других учеников и сотрудников школы, абсолютно пустым местом. Представительница самой низшей школьной касты, которую уважали и боялись разве что неопытные первоклашки, да и то не все. Но сейчас она была для него самым настоящим спасением. Он бежал, приближаясь к ней и удивлялся что она даже не обернулась на звук его шагов. Ну конечно, все просто, ведь он сейчас босой и шлепанье ступней его ног о мрамор пола почти не слышен. А она все таки пожилая уже.

Сейчас он добежит и все ей расскажет. Она конечно удивится сначала но потом обязательно что нибудь дельное присоветует. Иначе и быть не может. Иван был в этом совершенно уверен. Кроме того, когда вдвоем — уже не страшно, особенно когда со светом. Да и тварь сюда может уже не сунется. Может она действительно света боится! А может она на людей только по одиночке охотится. С этими мыслями Иван наконец то преодолел длинный вестибюль, остановился возле двери каморки и собрался протянуть вперед руку чтобы аккуратно похлопать по плечу уборщицу, по прежнему копошившуюся с чем то возле стены и так и не услышавшую его приближение.

Время вдруг потекло медленно — медленно а окружающий воздух как будто превратился в густой прозрачный и очень холодный сироп, в котором даже лунный свет сам колыхался какими то волнами. Иван увидел, как его рука бесконечно долго распрямляется в направлении женщины. А сама уборщица, одетая в свой завсегдашний синий халат, с повязанной на голове цветастой косынкой, словно что то наконец услышав, вдруг развернулась лицом к нему одним плавным и непонятным движением, как будто вывернулась сама сквозь себя. На месте лица у нее был абсолютно черный провал.

Иван удивленно смотрел на свои руки, которыми он пытался оттолкнуть вдруг появившееся новое чудовище - руки эти двигались медленно, с трудом продираясь сквозь густой сироп воздуха. То же самое можно было сказать и о его ногах, с помощью которых он пытался отпрыгнуть назад, но ноги сейчас действовали нисколько не быстрее рук.

А вот чему этот густой воздух нисколько не мешал, так это внезапно появившемуся под ногами Ивана белесому туману и белым тонким нитям, которые он сегодня уже видел и которые все так же начали опутывать пространство вокруг него, стремясь создать что то вроде кокона. Он уже знал что это за ниточки такие и откуда они берутся. Он отчетливо понимал что распускающее их непонятное и страшное существо находится прямо за его спиной. И сейчас между ними нет даже той хлипенькой преграды в виде деревянной квартирной двери. В следующее мгновение он почувствовал, как очень холодная и очень сильная рука, словно тисками схватила его сзади за шею. И опять он услышал …

«Кто-о -о -о -о -о -о -о -о -о ты -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?!»

Уже знакомый, мерзкий и абсолютно нереальный голос задал уже знакомый вопрос. Вопрос на который, как он уже понял, нельзя было отвечать. Ответишь и вроде как пропуск себе выпишешь на тот свет. А не ответишь? Похоже тот же результат будет. От осознания этого факта смертельная апатия овладела Иваном. Последняя его мысль, как ни странно, была о том, как он глупо и обидно попался в ловушку с уборщицей, устроенной несомненно этим самым чудовищем. Повелся на свет из каморки. А свет то между прочим, как он сейчас только осознал был не белым и не желтым и даже не синим или каким другим человеческим светом. Свет этот был светло - серебристый, как свет самой луны только во много раз ярче. Не бывает такого света у нормальных людей. Не выпускает наша советская промышленность лампочек, дающих такой свет. И выпускать не может в принципе. Потому что свет этот потусторонний.

Он видел как кокон из белых нитей становится все плотнее и все ближе сжимается вокруг него. Он чувствовал, как нерушимо крепко держит его шею рука чудовища. Нечего и думать вырваться. Он чувствовал как эта самая рука рывками, то назад то в стороны пытается раскачивать его тело и увлечь его за собой. Утащить туда, откуда никто и никогда не возвращался. Плевать. Все кончено. Он решил напоследок хоть как то напомнить всему сущему о себе, что был дескать на свете такой человек Ваня. И он закричал что было мочи …

Как вдруг ...

«Ваня … Ванюша … Слышишь меня? Ваня!»

Иван, уже приготовившийся сгинуть в небытие, вдруг с удивлением почувствовал что рука, сжимавшая его шею, вдруг стала теплой и мягкой. И рука эта вовсе не рвала его и не швыряла из стороны в сторону а нежно тормошила, одновременно поглаживая и эту самую шею и затылок. И голос, звавший его по имени, вовсе не был похож на голос чудовища, зато был очень похож на голос его мамы. Сознание медленно возвращалось. Он явственно ощутил себя лежащим на животе на кровати, накрытым одеялом и уткнувшимся лицом в подушку. Наволочка на подушке была вся мокрая то ли от пота то ли от слез.

Мама Ивана, увидев что сын зашевелился и просыпается, прекратила его тормошить. Зато уже выходя из комнаты потребовала чтобы он немедленно начинал подниматься и собираться в школу. Они с отцом выходили утром гораздо раньше Ивана, ведь каждому из них приходилось еще немало времени добираться до мест своей трудовой деятельности. По этой причине ни он ни она не заметили странностей в утреннем поведении сына. Когда Иван, сидя на своей кровати и закутавшись в одеяло, озирался испуганными глазами по сторонам, силясь понять закончился уже его кошмар или еще нет, родители вышли из подъезда и со всех ног зашагали к остановке автобуса.

На горизонте вовсю разгорался рассвет нового дня, обещавшего быть теплым и солнечным.

Продолжение следует …

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru