Оплачиваем проезд?

Всё началось с того, что дремлющий в сумерках автобус зевнул прозрачными дверями и впустил в салон парочку припозднившихся личностей.

Старушка-кондукторша перестала сверкать спицами, аккуратно переложила на сидение нечто мохнато-малиновое и улыбнулась вошедшим. Время было позднее, а её рабочий день не торопил­ся заканчиваться, поэтому неожиданным пассажирам старушка обрадовалась, как хорошим гостям. Салон пустовал, только у кабины водителя сидел кто-то в чёрном пальто и, по-видимому, дремал.

Личности отряхнулись от мокрого снега и оказались бритоголовыми верзилами лет семнадцати. У обоих в руках — по бутылке пива, в зу­бах — по сигарете, в глазах — по крупной фиге. Они плюхнулись на самое дальнее сидение и развалились там, глотая пиво, затягиваясь и смачно сплёвывая себе под ноги. Кондукторша засеменила к ним, с наивной бли­зорукостью отматывая два талончика.

— Оплачиваем проезд, мальчики мои, — тепло нача­ла она, — шестнадцать рублей у нас.

" Мальчики" переглянулись. Обладатель помя­той розовой физиономии вяло заявил:

— Отвали!

Старушка растерялась. Её улыбка так и застыла, как вчерашняя манная каша.

— Ну, чё встала?! Глухая что ли?! — подал голос вто­рой "мальчик", почёсывая ежовый подбородок. — Вали отсюда!

Старушка беспомощно опустила руки, развернулась и побрела к кабине водителя, вздыхая в пол голоса: "Ох, зайчики, вы мои зайчики...". Те нашли её причитания забавными и заржали, давясь пи­вом. Кондукторша добралась до своего ме­ста, уселась и вдруг глянула на поддатых парней по­чти насмешливо. Потом наклонилась вперёд и ласково произнесла:

— Витенька, будь добр, разберись.

"Мальчики" от удивления заткнулись и уставились на улыбающуюся кондукторшу.

— Водилу что ли зовёшь? — браво поинтересовался Небритый. — Давай, давай его сюда!

Второй захихикал и стал похож на лысого розового пеликана.

Но водитель молчал, автобус спешил по своему маршруту, а вот субъект в чёрном пальто зашевелился. Послышался басовитый вздох, потом сопе­ние и, наконец, сладкий зевок. Потом фигура на пере­днем сидении распрямилась, потянулась...

Пассажиры чуть не выронили пиво.

Не было никакого пальто!

Небритый нервно сплюнул. На них из другого конца салона смот­рел, положив голову на спинку сидения, здоровенный ротвейлер.

— Извини, милый, разбудила, — ворковала старуш­ка, глядя на пса, как на любимого внука, — Витенька, тридцать два рубля с них. Ах, ты, мой хороший!

Витенька вздохнул — а может нетрезвым приятелям это просто показалось — и легко спрыгнул с сидения в про­ход. Матёрый, холёный, лапы мощные, морда серьёзная и без намордника...

Пеликан икнул и всё-таки выронил сигарету на пол. Небритый храбро отставил бутылку и уставился на пса. Тот неторопливо шёл по проходу.

— Что я собак что ли не видел?! — громко, но уже не так уверенно сказал Небритый. — Ща как вмажу ногой... — и умолк.

Ротвейлер остановился прямо на­против него.

Пёс внимательно изучил ботинки обоих "зайцев", потом воззрился на нервно подергивающуюся коленку Пеликана и облизнулся.

— Убери зверюгу!!! — срывающимся голосом возопил Пеликан.

— Не груби, парень. У меня, между прочим, имя есть, — хрипло сказал пёс.

ПЁС?!!!

Оба "зайца", как по команде, распахнули рты и вжа­лись в спинки сидений. Кондукторша вязала, что-то мурлыкая себе под нос. Ротвейлер уселся на пол и начал шумно чесать за ухом.

— Т-т-ты слышал? — шёпотом спросил Небритый.

Пеликан, уже не розовый, а скорее, зелёный, кивнул.

— Блин, — сказал Небритый, — готово дело. Не надо было ту дрянь курить...

Пеликан, не мигая, глядел на собаку и часто кивал.

Пёс покрутил головой, будто хотел окончатель­но проснуться, и вновь обратил внимание на пассажиров.

— Тридцать два рубля, — внятно проговорил он.

Небритый осторожно поднял правую руку и вдруг за­катил себе звонкую, увесистую плюху. Не помогло...

Как раз в этот момент Витенька улыбнулся, да так ши­роко и ослепительно, что пассажиры заозирались в поисках аварийного выхода.

— Тридцать два рубля, — не убирая клыков, проце­дил пёс.

И "зайцы" не выдержали.

Небритый извлёк две мятые десятки из нагрудного кармана куртки. Пеликан достал пару таких же из джинсов и быстро сунул их товарищу. Небритый, стараясь говорить ровно, не заикаясь, спросил:

— Платить... э... Вам?

Ротвейлер перестал скалиться и хрипло подтвердил:

— Мне.

Небритый, держа банкноты за самый краешек, про­тянул их псу и зажмурился, приготовившись к самому худшему, но ротвейлер взял оплату на редкость бе­режно и шустро направился к старушке.

— Умница моя! — обрадовалась та, принимая деньги. — Помощник ты мой золотой!

Пёс вилял хвостом и выглядел вполне безобидно в противоположном конце салона. Пассажиры немного рас­слабились, с надеждой поглядывая на двери. Остановка уже маячила впереди.

— Вот, Витенька, отдай мальчикам сдачу и билеты, — кондукторша торопливо зазвенела мелочью в сумке.

Пеликан поперхнулся и вдруг заговорил тоненьким, вежливым голоском:

— Не надо, что Вы! Какая сдача? Спасибо... Мы... это... сейчас выходим!

Автобус действительно остановился рядом с освещённым ларьком, но двери не открылись.

— Что вы, мои хорошие, — ласково сказала кондук­торша, — мне ваших денег не надо. Иди, Витенька.

Пёс быстро вернулся к приятелям и выжидательно уставился на них. Слава Богу, он молчал.

— Да вы ладошки-то подставьте, мальчики, — подсказала старушка.

Несчастные "зайцы" переглянулись и покорно про­тянули дрожащие раскрытые ладони. Ротвейлер гортанно булькнул, засопел и с чавкающим звуком вып­люнул что-то в ладони сначала Небритому, а потом и Пеликану. Оба вздрогнули, уставились на руки и одновременно брезгливо скри­вились. У каждого ладони были полны склизких соба­чьих слюней, и в этой жиже виднелся талончик и две монетки по два рубля.

Через минуту влюбленная парочка, по­купающая что-то в ларьке, наблюдала, как из подъехавшего автобуса кубарем вылетели двое парней. Матерясь, размахивая ру­ками и отплёвываясь, они ринулись от оста­новки в разные стороны.

Автобус подмигнул фарами парочке у ларька и скрылся за поворотом.

Наверное, в парк...