Тироль: между жопой истории и гордой йодлью [ЛонгРид]

Я живу уже почти 25 лет в Австрии и за это время у меня появились тёплые чувства к этой, порой непонятной и неприятной, стране. В какое-то время я увлёкся её «новой» историей. Но не той, что в школьных учебниках и Википедии, а настоящей. С общением с геологами, археологами, историками и просто фанатами культуры. Оголтелый энтузиазм прошёл быстро, а здоровый интерес к предмету остался. На новой работе я встретил таких же «единомышленников» и снова поднялись знакомые темы. Собственно, так появилась идея для этого поста о моём любимом Тироле.

Альпийский Синдром

Как Тироль за себя воевал

Крест, корова и рельсы в задницу прогрессу

По колено в снегу, по шею в дерьме

Южный Тироль: между Дуче и Фюрером

Ты не ты, когда без автономии

Один народ, две страны, три языка и хрен разберёшь, кто где

Культура и идентичность

Вместо заключения

Ах, Тироль. Не регион, а историческая турбулентность в альпийской обёртке. Стоит только углубиться в его современную историю, где-то с конца 17 века, как хочется либо зайодлить, либо выпить шнапса, либо сбежать в горы и оттуда всем махать рукой.

Тут тебе и политические встряски, и национальное пробуждение, и войны — одна сранее другой. В общем, весь стандартный набор европейской драмы, но с тирольским акцентом и без единой минуты покоя. Тироль, бедняга, был примерно как нежданный гость на имперском банкете: то его окучивают австрийцы, то его уже по-хозяйски лапают баварцы, то вдруг на горизонте появляются французы с Наполеоном наперевес.

Причём не просто появляются, а начинают делить регион, как жульен в студенческой общаге: «Тебе Альпы, мне долина, а вот это мы пока просто оккупируем — авось потом и отдадим». После этого его то аннексировали, то перестраивали, то вообще пополам резали, а потом снова собирали, но уже как-то не по инструкции.

Южный Тироль отжали итальянцы, северный остался у Австрии, а посередине осталась куча тирольцев, которые до сих пор не понимают, почему у тёти Марты из Больцано теперь надо паспорт спрашивать. Всё это сопровождалось героизмом, трагедиями, а также философским вопросом: «А какого хрена вообще происходит?»

Вторая мировая война тоже не прошла мимо. Как обычно, началось всё с грандиозных идей, а закончилось нацистами. Регион снова таскали, как пьяного шурина на семейной вечеринке: туда-сюда, туда-сюда. Люди пытались понять, кто они такие — австрийцы, итальянцы, тирольцы или ничейные, как дядя Фёдор, люди.

И вот с тех пор они живут в этом подвешенном состоянии идентичности. Так вроде бы свои, а вроде бы и не очень понятно, где «свои» начинается, а где кончается.

Сегодняшний Тироль — это уже не поле битвы, а скорее музей под открытым небом, в котором каждый экспонат может внезапно вспомнить, как его дед воевал, а прадед ещё и с Наполеоном разбирался.

Регион гордо держится за свою культуру, язык, хардкорный диалект и непробиваемую уверенность в том, что вино с шнапсом не мешают, а дополняют друг друга.

Так что Тироль — это вам не просто горы, кожаные жопы и пьяный йодль с открытки. Это хроника выживания, записанная на нервной почве, под шапкой снега и с характерным тирольским «Ну и хер с вами!» в каждой фразе.

В 1805 году, во время коалиционных танцев с саблями против Наполеона, Австрия в своих лучших традициях «ну мы же не специально», по Пресбургскому миру всучила Тироль королевству Бавария.

Передали просто так, как ненужный чемодан без колёс. Типа «забирайте, государство не обеднеет». А Бавария в тот момент была союзничком Франции, то есть — враг номер два, но со сладенькой улыбкой и бюрократической рожей.

Так Тироль, ни с того ни с сего, оказался не в объятиях Габсбургов, а под ботинком баварских чинуш. И вот тут началась весёлая жизнь: новые налоги, новые законы, армейская повинность: «служить пойдёшь, сынок, и не в тирольские стрелки, а в какую-то чужую херню». Народ охуел культурно. Причём массово. Кто был постарше — тихо крестился, кто помоложе — громко матерился, а кто поумнее — начал искать оружие.

И тогда на сцену вышел Андреас Хофер — не князь, не генерал, не академик, а самый простой трактирщик с мордой честного мужика и торговец скотом. Но, видимо, с яйцами из титана и харизмой, которой можно было бы освятить весь Инсбрук. Под его руководством тирольцы трижды (!) отвоевывали Инсбрук. То есть их гнали, они возвращались, их били — они снова лезли. Упрямые, как козлы, только с ружьями.

Но сказки — они на то и сказки. В реальности, осенью 1809 года всё накрылось толстым и медным тазом: франко-баварские войска собрали кулак и дали «тирольским мужичкам» по рогам. Хофера схватили, отвезли в Мантую и там, 20 февраля 1810 года, на радостях, расстреляли. Хотя могли бы и памятник при жизни поставить, если бы мозги были.

Потом, конечно, как всегда: Наполеон сдулся, Венский конгресс в 1815-м развёл руками, и Тироль вернулся в Австрию. Типа: «Ой, да вы же наши!». Ну да, бля, спасибо и на том.

Но Хофера уже не вернёшь. Зато он остался в народной памяти как символ: не чистенький бюст с голубем на плече, а настоящий, с усами, с ружьём, с упрямым взглядом и фразой «Да пошли вы все нахер, мы теперь сами за себя и сами справимся». И ведь почти справились же!

19 век в Тироле можно описать так: крест, корова, казённая шапка — и ни шагу влево. Регион сидел на своём месте, как старый дед на лавке — ворчал на всё новое, молился по расписанию и крутил носом на модные либеральные идеи, которые бурлили по всей Европе, как плохо сваренное пиво.

Пока Париж жёг революциями, а Вена страдала от прогрессивной чесотки, Тироль шёл вразрез со всеми. Не потому что был сильно против свободы слова — просто не понимал, что это за хрень такая и зачем она нужна, если у тебя в хлеву тёлка отелилась, и урожай вроде нормальный и всего хватает.

Консерватизм был не просто позицией, а религией. Католическое благочестие держалось крепко, как рюмка шнапса в руке алтарника. Каждый знал своё место: Бог — наверху, мужик — в поле, баба— на кухне, либерал — нах¥й.

Но всё пошло немного не по плану, когда в 1867 году открыли Бреннерскую железную дорогу. И тут-то Тироль и приоткрыл форточку в мировой рынок. А с ней — и в задницу цивилизации, потому что поезда потянули за собой туристов, яблоки, логистику и толпу предприимчивых персонажей, которые видели в каждой тирольской бабушке потенциального оператора AirBnB.

Инсбрук — до этого уютный, провинциальный городишко с гусем на базаре, вдруг стал административным центром. Подумать только, центр! Административный! Город гордо выпрямил спину, зачесал усы и начал наводить порядок: то есть собирать больше налогов и строить ещё больше канцелярий.

Южный Тироль при этом расцвёл, как дрожжи в пиве: туризм, фруктовые сады, поезда туда-сюда — красота! Казалось бы, живи да радуйся. Но, как обычно, без ложки дерьма в бочке истории не обошлось.

Южный Тироль был двуязычным, и тут началась культурно-языковая возня. Немцы смотрели на итальянцев, как на туристов, забывших выключить вспышку, а итальянцы — на немцев, как на сувенир с поддельной альпийской рожей. «Ты мне не брат, ты мне даже не сват, ты мне… вообще кто, блядь?!» — примерно так звучал бытовой диалог в каком-нибудь тирольском винном погребке.

В итоге, к концу века стало понятно: чем больше поездов и яблок, тем глубже культурный клин между теми, кто кричал «Grüß Gott!» и теми, кто «Buongiorno!». Это было ещё не пекло, но уже уверенный жар в печке будущих конфликтов.

К 1915 году Австро-Венгрия окончательно убедилась, что Европа — это не семья народов, а большой хлев, где каждый тянет одеяло на себя. И тут, как по заказу, Италия вдруг вспомнила, что ей очень скучно, и пошла воевать на стороне Антанты. Типа: «Мы нейтральные, нейтральные… ой, а теперь мы с вами!» — и врезала в спину Австрии, как последняя сука.

Горная война в Доломитах — это был не просто фронт, а адский квест на выживание. Высоко в горах, среди скал, льда, голода и постоянных артобстрелов солдаты сидели в ледяных норах, как пингвины с винтовками. Тироль стал не живописным альпийским регионом, а одной сплошной зоной военных действий. Тут тебе и траншеи в снегу, и телеграммы с «миром», и отмороженные уши. И всё это — ради геополитической куеты, которую потом в мирное время стыдно и вслух повторить.

А потом, как обычно: бах-бах, победа Антанты, Дунайская монархия пошла к чёртовой бабушке, и на сцену выходит Сен-Жерменский мир 1919 года. Слово «мир» здесь звучит как особенно пошлый анекдот. Австрию разделили, как пирог, но забыли, что в пироге люди, дома и дороги.

Северный и Восточный Тироль остались с Австрией, а вот Южный Тироль и Трентино попали в зубы Италии. Той самой, которая совсем недавно играла в «друзей», а теперь грела ручонки у чужого костра.

Проблема? Да хер там. Это катастрофа! В Южном Тироле больше 90% населения говорили по-немецки, пили шнапс, носили кожаные шорты и пели про «Heimat». А теперь вдруг стали итальянцами. По документам, но не по сердцу. Семьи разрезали — половина бабки тут, половина козы там, а дорога через границу.

Торговые пути пошли по одному месту. Началась итальянизация: вывески сменили язык, школы — программу, а кто возмущался, того быстро переобували в «бон джорно». Дубинками. И всё это — без права на вопрос «а нас-то хоть кто спрашивал?»

Вот так Тироль снова получил по роже историческим сапогом. Но, как всегда, вместо того чтобы сдаться, народ покрепче завязал шнурки, налил себе стопку, ругнулся и пошёл дальше.

Если вы думали, что после Первой мировой хуже уже не будет — поздравляю, вы не жили при Муссолини. С приходом к власти этого усатого клоуна в черной форме, Южный Тироль превратился в полигон для культурного геноцида под соусом «итальянскости».

Немецкий язык? Нахер. Школы? Закрыть. Названия деревень, рек и сортов колбасы? Переписать. Даже козы начали подозрительно мычать по-итальянски. И всё это под лозунгом: «Una lingua, una nazione, una Дуче!» Ну, и чтобы дважды не вставать с дивана — если вы не Марко, а Йозеф, то вы, значит, уже на карандаше.

А потом настал 1939 год, и два главных политических усатых гондона Европы — Адольф и Бенито — обнялись, похлопали друг друга по фюрерской спине и сказали южнотирольцам: «А теперь, ребятки, выбирайте, пока не расстреляли!»

«Вариант» 1939 года звучал так: хочешь быть немцем? Чемодан, вокзал и в Рейх. Хочешь остаться? Забудь мать, язык, фамилию и €бошь итальянскую грамматику и макароны на завтрак. То есть ты как бы свободен, но выбрать должен между двумя стульями — оба с гвоздями в жопу.

Разделились всё: семьи, деревни, лучшие друзья. Кто уехал — часто не вернулся. Кто остался — жил, как на заминированном поле из бюрократов, пропаганды и культурного шантажа. Это была не просто трагедия. Это было историческое харакири, сделанное чужими руками. А в придачу — официально всё красиво: «свободный выбор», «добровольное переселение», ага. Только хрен вы потом эти «добровольные» последствия по кусочкам соберёте.

А потом — бац! — 1943 год, Дуче соснул, а немцы вошли в раж. Южный Тироль стал частью так называемой «Оперативной зоны предгорий Альп». Звучит красиво, как реклама лыжного курорта, но на деле — полная нацистская жопа под ёлкой.

Рейховцы гасили всё, что шевелится, депортировали всех, кто косо смотрел, и начали гонять по лесам партизан, а те — в ответ. Весёлуха была знатная: немцы били итальянских партизан, те — немцев, а тирольцы сидели между двумя фронтами, как картошка на грядке у моей бабки, и молились, чтобы не попасть в суп.

И вот сидишь ты в своей деревушке и ещё утром тебя зовут Giovanni, а вечером — Josef, а к ночи ты вообще «тот вражеский паскуда, которого ищут оба лагеря и хотят расстрелять».

Паспорт менять надо было чаще, чем трусы. Гимны учить наизусть, и не дай господь

перепутаешь, кому какой. А на вопрос «ты кто?» хочется ответить: «Я — устал!»

Так и прошёл Южный Тироль сквозь бурю фашизма и нацизма, и если вы думаете, что это конец — то нет. Это только очередная глава в этой охренительно весёлой исторической пьесе под названием «Живём на границе — выживаем с юмором».

После 1945 года, когда весь мир вытаскивал себя из руин, Южный Тироль остался там, где оказался после Первой мировой — под итальянским крылом. Или, если по-честному, под итальянским сапогом.

Австрийцы, конечно, пытались сказать: «Эй, ребята, может, вернём пацанов обратно? Они ж наши!» А в ответ — итальянский кивок, в котором чувствовалось: «Сами виноваты, просрали пацанов — теперь не нойте».

И всё. Ни тебе реинтеграции, ни тебе исторической справедливости. Просто «живите как-нибудь». Но южнотирольцы — народ упёртый, с яйцами крепче альпийского гранита. И сидеть на жопе ровно они не собирались. Начались протесты, митинги, бомбы, лозунги, итальянские чиновники бегали по Инсбруку с горящей жопой в прямом смысле.

Австрия делала вид, что волнуется, но по факту — максимум дипломатическое бубнение на международных тусовках. Зато в Тироле народ не молчал: «Или автономия, или уйдём в горы, как деды!»

И вот спустя десятилетия бодания, взаимной ненависти, взрывов ЛЭП и криков «wir wollen heim!» — в 1972 году случилось чудо бюрократической магии. Италия такая: «Ладно, хер с вами. Только заткнитесь уже Христа ради»

И выкатила Второй статут автономии. Настоящий политический «пакет», только не с едой, а с правами. Как в на «шведском столе» в турецких отелях: бери всё, только уймись.

Южный Тироль получил почти всё, о чём мечтал:

Да, пришлось пройти через срач, взрывы и международное позорище, но зато теперь Южный Тироль — это почти государство в государстве.

С дотациями, с налогами, с языками, с флагами, с гордой рожей и фразой: «А мы вас всё-таки нагнули!» Автономия сработала. Конфликт утих. Бюрократы наконец начали работать. Люди перестали взрываться.

И теперь Южный Тироль — витрина мультикультурного сосуществования. Ну, такая, знаешь, витрина, за которой всё ещё кто-то криво косится на соседа, но хотя бы уже не убивает его по национальному признаку.

Сегодня Тироль — как старый семейный сервиз моей бабушки: вроде бы всё ещё в комплекте, но половина в Австрии, а другая давно прописалась в Италии. Так и живём: Северный и Восточный Тироль — это у нас добропорядочная федеральная земля в составе Австрийской Республики. Всё чинно, культурно, флаг висит, бюрократия дышит.

А Южный Тироль, вместе с Трентино, — уже часть Италии, но с характером. И с сильным акцентом на то, что «мы не совсем ваши, но вообще-то мы ещё подумаем, а пока идите все нахер». Но, несмотря на этот географический развод, они всё-таки ведут диалог.

С 1998 года даже официально: был создан европейский регион Тироль–Южный Тироль–Трентино. Типа «мы с вами не одной крови, но по пятницам мы братья и бухаем вместе». Шенген, евро, свобода передвижения и бабки от ЕС — всё это помогает сгладить углы. Ну а куда деваться: границы стерлись, а характер остался.

Тирольская идентичность — как слоёный штрудель: слои, оттенки, всё пахнет праздником, но если вгрызться — охренеешь, сколько там всего. Тут тебе и немецкий язык, и католицизм, и народные костюмы, от которых у туристов текут глаза и фотоаппараты. И при этом — европейский, современный, почти хипстерский подход к жизни.

Люди держатся за традиции, но без фанатизма: скажи «ich liebe Lederhose» и тебя расцелуют, нальют своего шнапса и сосватают в этот же вечер первой девке на деревне, а скажи «веган-глютен-фри» — и тебе тоже нальют, но так, что захочется пойти нахер добровольно и безвозвратно.

70% немецкоязычных, 25% итальянцев, и около 5% ладинцев, (. Ладинцы — народ входящий в группу ретороманцев. Общая численность — 30—35 тысяч человек) которые вообще как эльфы — никто их не видел, но все о них говорят. Живут все дружно, если не спорить, кто громче празднует Рождество, готовит самый вкусный шницель и хранит «тот самый, с которого всё началось» шнапс в подвале.

Политическая сцена — это вообще эквивалент стабильности и осторожности.

В Северном Тироле правит старая добрая ÖVP — как дед в пиджаке, который всё и всех знает, но хрен что объяснит и ехидно лыбится себе в усы.

В Южном Тироле рулит SVP — Южнотирольская народная партия, которая десятилетиями представляет интересы немецкоязычного населения и так вписалась в политический ландшафт, что без неё утром даже коров доить не начнут.

Всё это обрамлено вечным поклоном субсидиарности, регионализму и защите идентичности. Типа: «Мы, конечно, Европа, но если тронете наш праздник альмабтриеб — будем бить. Прямо по глазам».

В общем, Тироль сегодня это — две системы и один дух. Как два брата, один в Линце, другой в Болцано, и оба уверены, что у них всё под контролем. Хотя иногда, глядя на очередной фестиваль йодля с политическим подтекстом, хочется сказать: «Да вы, ребятушки, молодцы. С железными яйцами. Продолжайте в том же духе!»

Как по мне, так современная история Тироля — это, по сути, душевная драма в три акта с элементами черной комедии: сначала тебе ломают судьбу, потом вытирают ноги, а потом такие: «Да ты чё, обиделся? Ну ладно, не обижайся. Вот тебе автономия».

Потери? Были. Адаптация? На уровне. Восстания? А то. Примирение? Ну… типа того, пока кто-то не вспомнит 1939-й. В общем, тирольцы давно поняли: хочешь выжить — надевай кожаные штаны, включай лавинный датчик, бери Хофера за внутренний компас и топай вперёд — по горам, по границам и по всем бюрократическим ухабам.

Сегодня Северный, Восточный и Южный Тироль, несмотря на то, что каждый тусуется в своей политической таверне, всё же пьют из одной фляги. И пусть один платит в евро, другой говорит по-итальянски, а третий ругается по-ладински — у них больше общего, чем у некоторых родных братьев. Да, их делили, таскали, переименовывали и ассимилировали — а они живут. Упрямо, с юмором, шнапсом и с чётким тирольским «А куй вам за воротник!» на случай очередной реформы сверху.

Вот такой вышел текст. Писал я его переодически «на коленке», — в автобусе, когда ездил на работу. Все вокруг гудят, толкаются, а я на заднем сидении, еду до своей конечной и пишу про Тироль. Романтика, блин. Если понравится, то могу сделать подобное с другими восьмью землями Австрии: Каринтией, Зальцбургом, Штирией, Верхней и Нижней Австрией, Форалрльбергом, Бургенландом и Веной.

Спасибо, что читаете и комментите!

Увидимся, бандиты!

#жизнь #история #лонгрид #австрия