Немощь ИИ и восход нейроискусства

Может ли искусственный интеллект создать нечто, что мы могли бы назвать произведением искусства? Если не может, то почему? А если может, то какие перспективы и опасности несут с собой нейросети? Необязательное эссе на тему блеска и нищеты современных нейросетей.

Искусство, кажется, по природе своей бежит всяких рамок, любая попытка установить границы провоцируют выход за них. Искусство сопротивляется формализации, сама идея ограничения по законам диалектики порождает идею о преодолении этого ограничения - и вот это преодоление и оказывается зачастую самым актуальным искусством.

Когда-то любая искуссно сделаная вещь, даже самая бытовая, вроде гребня для волос, могла быть произведением искусства. Потому и древнегреческий корень "τέχνη"("техно") означает одновременно и "ремесло", и "искусство", а в праиндоевропейском языке он вообще имеет значение "тесать, отделывать". Без всякой души, надо заметить. С развитием техники человечество научилось различать и даже противопоставлять произведения технические и произведения творческие. Об искусстве стали говорить почти апофатически, как о божестве, про которого можно уверенно сказать только то, чем оно не является: невыразительным, конвеерным, утилитарным, механическим. А потом оказалось что самые простые объекты самого поточного, массового производства, - писсуар, стул или даже банан - могут быть произведениям искусства. Важен контекст, в который они помещаются; отношения, в которые они вступают - со зрителем, со своим окружением, с миром в целом. Таким образом искусство характеризует не столько природа ее материальных носителей, сколько их отношения, системы иерархий и зеркал.

Но каковы должны быть эти отношения? Вопрос тоже сложный, но какой бы ответ мы не формулировали, вопрос сам по себе дает на важную характеристику искусства в целом - коммуникативность. Посредством произведения автор ведет диалог со своей аудиторией, с самим собой, иногда - даже с Богом. Люди в аудитории ведут разговоры с друзьми, близкими, с незнакомцами, иногда через времена и расстояния, и тоже - с самими собой. Коммуникативность в свою очередь сцеплена с другими двумя важными характеристиками: интересность и уникальность. Скучный разговор, разговор с безликим человеком быстро затихает, а человеку с яркой индивидуальностью, с будурожащим видением легко прощают несовершенство формы.

Как ни парадоксально, теория интересного пока не разработана. Написаны тома и библиотеки о том, как устроена красота, о том, как понятие прекрасного меняется со временем, как оно зависит или не зависит от культуры. А вот о том, как устроено интересное, понятно довольно мало. Хотя казалось бы.

Один из немногих авторов, кто серьезно думал и писал на эту тему, - советский и американский философ Михаил Эпштейн. В своем эссе "Интересное" он выводит формулу интересного и дает некоторый анализ. Интересность, по Эпштейну, прямо пропорциональна правдоподобности, достоверности художественного решения (будь то выбор сюжетного поворота, ракурса камеры и композиции кадра) и обратно пропорциональна вероятности этого художественного решения.

Другими словами художественное решение тем интереснее, чем более оно соответствует внутренним правилам произведения, логике его развития и построения, и чем менее мы ожидаем такое решение встретить. Лучше всего срабатывает такой "вот-это-поворот", который застает читателя/зрителя/игрока совершенно врасплох, но который ретроспективно вписывается в общую картину мира, в его законы, в мотивы и возможности персонажей. Причем сюжетные ходы - это только один тип многочисленных и разноуровневых художественных решений, которые принимает человек работая над произведением искусства. Они образуют целую сеть с переплетающимися петлями обратной связи, где все влияет на все, ничто не задается формальными жетскими правилами, но при этом все влияет на целостный образ, на опыт читатателя/зрителя/игрока.

Никакой промт не может в себя вместить все богатство и сложность сети художественных решений. Нейросеть оборудована двумя методами заполнения пропусков в промтах. Первый способ - это подстановка наиболее вероятных токенов. Второй способ - подражание некоему референсу, стилизация. Что тоже в некотором смысле подстановка наиболее вероятного хотя и в заданных рамках. Ни то ни другое не дает интересного, не уменьшает знаменатель в формуле Эпштейна. Чем вероятнее последующий токен, квант произведения, тем он ожидаемее, предсказумее - и тем скучнее. А числитель наоборот имеет тенденцию к уменьшению: памяти у нейросетей не хватает для того, чтобы удерживать сколько-нибудь сложный контекст, и не похоже чтобы текущая архитектура в принципе позволила бы решить эту проблему. Таким образом нейросети одновременно совмещают тенденцию к предсказумеости и неправдоподобности.

Та же тенденция к усреднению, к выбору наиболее статистически вероятного, препятствует формированию уникального облика. Генерации нейросетей обладают, конечно, некоторыми характерными чертами, более или менее легко опознаваемыми, но это черты посредственности, наиболее невыразительные и наиболее общие, - то что называется generic.

Наконец, у нейросетей нет никакой интенции, нет никакого обращения к нам, а значит нет и коммуникативности. Высказывание может появится и появляется, когда человек помещает генерации нейросетей в определенный контекст, выстраивает вокруг нее систему отношений, задает саму генерацию таким образом, чтобы она вызвала резонанс мнений, обсуждений, как происходит с вирусными нейрогенерациями. Тут срабатывает тот же эффект, что и в современном искусстве: машинным образом произведенный объект может быть предметом искусства, если помещен в специальным образом организованное пространство взаимоотношений. Именно это пространство взаимоотношений и наделяет во всех других отношений заурядный объект уникальностью, делает его интересным и будоражащим, включает порождающую машину мысли и чувства.

Но если мы хотим сместиться в более плотные виды искусства, где произведение искусства не истончено до одних только отношений: в литературу, в живопись, в кино, - то быстро обнаруживается, что фундаментальная идея нейрогенераций о возможности разделения творческого замысла и творческой реализации перестает работать. Генеративные нейросети, по меткому замечанию писателя (и обладателя степени по компьютерным наукам) Теда Чана, неявным образом построены на предположении о том, что творчество можно свести к творческими идеям, а том, что реализация этой идеи, будь то художественный текст или изображение, - это всего лишь распечатка, распаковка, оформление исходной идеи. По свидетельствам великих писателей, художников, режиссеров, по материальным артефактам их творческого процесса, по черновникам, эскизам, наброскам мы знаем насколько это неверное предположение. Любая идея - только исходная точка в долгом и сложном путешествии автора, она неизбежно трасформируется, разрастается, отбрасывает изжитые хитиновые покровы, отращивает конечности. Сама идея произведения рождается в процессе своего овеществления. Сторого говоря, она не существует до своей реализации и не может быть отделена от конкретного текста, текста в широком семиотическом смысле.

На эту тему часто рассказывают анекдот о Льве Николаевиче Толстом. Великого русского писателя кто-то из журналистов просит рассказать об идеях романа "Война и мир". В ответ Лев Николаевич говорит, что для того, чтобы раскрыть идеи "Войны и мира", ему бы потребовалось заново написать всей пять томов со всеми его отступлениями, историософским эпилогом и пространнными диалогами на французком. Если бы рядом с Толстым в тот момент, презрев пространство и время, оказался бы великий аргентинец Хорхе Луис Борхес, то он бы, пожалуй, добавил, что и в этом случае ответить на вопрос журналиста не удалось бы. Человек сегодняшний не равен человеку вчерашнему и даже по буквенное воспроизведение существующего текста даст совершенно новый текст, потому что индивидуальность автора иная, потому что отношения в которые текст включается - иные.

Творчество - это не только и не столько практика производство нового, сколько практика производства, удержания, фиксации самого себя. Собственно мерцающей, перетекающей, мимолетной личности. В этом смысле генеративные нейросети - дегуманизирующая технология. Она соблазняет простотой, блеском стеклянных бус, и незаметно изымает самое дыхание человеческого разума, выстраивает искусственные барьеры в общении и понимании.

Значит ли это, что прогресс нейросетей несет эрозию искусства? Думаю, что нет. Природа вообще устроена диалектически, все движется по спирали и жесткое противоречие на одном витке может быть снято на другом. В свое время появление фотографии ставило похожие вопросы: простое нажатие на кнопку фотоаппарата, казалось, устраняло необходимость множественных художественных решений в живописи, графическое изображение реальности требовало теперь технической оснащенности, а не многолетнего образования, практики и талантов. Со временем фотография еще больше упростилась и сейчас доступна почти каждому. Но живопись от этого не исчезла, живопись ответила прорывом за пределы реалистического, целым ворохом новых течение и подходов: импрессионизм, кубизм, абстрационизм и т.д. Оказалось, что для того чтобы говорить о реальности реализма недостаточно. Есть реальность за пределами реального и туда объектив фотоаппарата невозможно навести.

Более того в самой фотографии появилась сложность, появилось пространство для множества взаимосвязанных художественных решений: выбор пленки, оптики, экспозиции, ракурса, освещения, композиции, цветовой схемы - а вместе с этим пространством выборов возникло и новое искусство фотографии. Которое в свое очередь восприняло наработки и из новых течение в живописи и на полных правах включилась в древний диалог муз меж собой.

Нечто подобное уже происходит и в случае нейросетей. Один сценарий использования и один тип нейросетей предалагет максимально простой способ производства контента, в частности изображений, которые вполне подойдут для обложки поста или в качестве иллюстраций для презентаций. В другом сценарии использования возникают немного другие нейросети, они требуют специальной подготовки и снова открывают целое пространство художественных решений по выбору моделей, тренеровке, их комбинаций, настроек различных параметров, снова возникает итеративный процесс развития творческой идеи.

Это хорошо видно на примере civit.ai, одного из крупнейших ресурсов для любителей и профессионалов нейроискусства. Там есть и большая библиотека различных моделей, и инструменты для их тренировки, и возможность генерировать изображения прямо на сайте. И самое главное: сообщество, которое делится своими генерациями, оценивает и комментирует работы друг друга. Конечно, абсолютное большинство генераций там не заслуживает никакого внимания, как не заслуживает внимания большинство любительских фотографий. Но вместе с тем есть и действительно интересные, сильные работы. Правда неясно в какой степени их авторство можно приписать именно нейросети, а в какой человеку, который потратил десятки часов на то, чтобы получить вот это конкретное изображение, и который контролировал множество аспектов генерации, который в конечном счете сплел сеть художественных решений, образующих творческий процесс. В этом случае нейросети - это действительно просто новый инструмент, но лишенный всякой субъектности и требующий по-прежнему рук, ума, страсти и чувства человека.

Могут ли нейросети или ИИ вообще в какой-то момент все таки приобрести субъектность и претендовать на нечто большее? Для того, чтобы всерьез говорить на эту тему, нужно так или иначе разрешить трудную проблему сознания, понять как возникает вообще феномен сознания. Каким образом вот этут внутренний воспринимающий и наблюдающий? Оставим эту тему для другой статьи, здесь же хочется заметить, что если сознание может возникнуть в цифровой среде, то это значит что и индвидуальность тоже, а вместе с ней и другие характеристики искусства: интересность, коммуникативность. Лучше всего на эту тему написал американский фантаст Тед Чан, известный широкой аудитории как автор повести, по которой Нолан снял свое "Прибытие". В повести "Жизненный цикл программных объектов" Тед Чан показывает процесс воспитания искусственных интелектов. Наша индивидуальность формируется прежде всего нашим личным опытом. Если ИИ может приобрести индвидуальность, субъектность, то ему тоже понадобится личный опыт, тоже понадобится и процесс воспитания.

В некотором смысле такие программные объекты со своим опытом уже появляются: аниме-компаньона от Grok, или кастомизированные чат-бот, что создаются сообществом ресурсов вроде character.ai. Их уже можно считать приближением к ситуации, когда человек создает не произведение искусства, а субъекта, способного на создание произвдение искусства. А это тоже вид творечества, вид искусства или даже метаискусства. Причем вид совершенно новый (если не сранивать его с родительством и воспитанием детей), принципиально новым. Если видеоигры привносят новый уровень интерактивности в искусство, то нейроискусство в перспективе может привнести в искусство совершенно новый уровень эмерджетности, способности порождать новый опыт.