Филологический детектив – как филологи ФБР раскрывают преступления

Современная наука породила множество специальностей вплоть до самых узких, включая судебные ответвления стоматологии, антропологии, скульптуры и даже энтомологии (исследование определенных насекомых для установления более точного времени смерти). А если я скажу вам, что ботаник филолог может работать в ФБР вместо Макдональдса и точка? Поговорим о реальных случаях использования лингвистической экспертизы.

Знакомьтесь, Джеймс Фицжеральд - штатный лингвист ФБР, привлёк внимание к судебной лингвистике в 1996 году. Именно он поймал Унабомбера.

Унабомбер (University and Airline Bomber) – знаменитый преступник, который на протяжении нескольких лет по почте отправлял разным университетским профессорам бомбы в конвертах, также подрывал самолёты.

Унабомбер отправил в Вашингтон Пост свой «манифест» – сочинения из тридцати пяти тысяч слов, провозглашающие философию. Мол, индустриализация вредит человечеству, левые – ничего не понимают, а истинная форма правления – анархизм. Верхушка ФБР одобрила публикацию манифеста, а Фицжеральд использовал его для определения возраста и места проживания преступника. После публикации манифеста в Бюро позвонило множество людей, которые утверждали, что смогли распознать авторский стиль. Но последнее слово всегда за экспертом.

Проанализировав синтаксис, лексику и другие лингвистические аспекты манифеста, Фицджеральд сузил круг возможных авторов, и вышел на Теда Качинского, бывшего математика, ведущего затворнический образ жизни в хижине без электричества и водопровода. Фицджеральд обратил внимание, что Унабомбер использовал слова «баба» и «негро», подразумевая женщин и афро-американцев. Эта особенность языка позволила агенту установить примерный возраст писавшего. Сравнив письменную речь Теда Качинского и Унабомбера, Фицджеральд выявил общие черты как, например, пристрастие к необычным словам и выражениям: «химеричный», «аномический», «хладноголовые логики», а также к использованию фразы «невозможно усидеть на двух стульях разом». На основе представленных доказательств судья постановил, что улик вполне достаточно для ордера на обыск хижины Качинского. А найденные на месте дополнительные улики упекли его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь.

Фицджеральд продолжил начатое дело: придал официальный статус инструментарию судебной лингвистики и основал «Communicated Threat Assessment Database» («База оценки сообщенной угрозы», сокращенно CTAD) – большую подборку лингвистических структур в письмах с угрозами, более миллиона слов, а также «сообщения криминального характера».

Фицджеральд ушёл в отставку в 2007 году, но его дело живёт по сей день..

В начале 2009 года в Колумбии, штат Иллинойс, Кристофер Колман начал рассказывать друзьям и знакомым, что беспокоится за безопасность своей семьи. Ему угрожал смертью какой-то онлайновый преследователь. В письмах преследователь часто упоминали жену Колмана, Шери и сыновей, Гаррет и Гэвин девяти и одиннадцати лет. Колман попросил соседа с противоположной стороны улицы – офицера полиции – направить камеру наблюдения на фасад дома.

Колман работал начальником охраны в компании Джойс Майер. Это не просто компания, это целая религиозная империя, во главе которой стоит сама Джойс Майер. Назвать сектой организацию с ежегодным оборотом в сотни миллионов долларов язык не поворачивается. Организация вела активную проповедническую деятельность: передача «Наслаждаясь ежедневной жизнью» на кабельном телевидении, передача на радио, детские книги, книги по саморазвитию, компакт-диски, подкасты, отправка миссионеров за границу и мотивационные семинары.

Изначально угрозы шли только в адрес Майер. Ее предупреждали, что она поплатится, если не прекратит проповеди. Но вскоре агрессия перекинулась на Колмана и его семью. Одно из писем для его жены, Шери гласило: «Сука долбаная! Публично откажись от своего бога или пожалеешь!» В другом говорилось: «Тебе и твоей семье осталось жить совсем немного».

Рано утром пятого мая Колман рано ушел в тренажерный зал. После занятий он позвонил жене, но никто не ответил, и тогда он попросил соседа-полицейского сходить проведать ее. Перед офицером открылось ужасающее зрелище. На постелях лежали задушенные Шери, Гэвин и Гаррет, а кругом – на стенах и простынях были надписи красным баллончиком: «Сука, сдохни!» и «Ты заплотила» (U вместо You). Преступник не попал на камеру, он пробрался в дом через окно, выходящее на задний двор. Вероятно, он знал о камере.

Полиция быстро начала подозревать самого Колмана. Сообщения автоответчика на его телефоне позволили установить, что у него был роман на стороне. Поскольку Майер следовала заветам Библии и придерживалась строгой политики найма, в которой не было места разводам сотрудников, Колман не мог просто расстаться с Шери – это грозило бы ему потерей зарплаты в сотню тысяч долларов в год. Ещё одним доказательством в пользу версии полиции были опасения Шери за свою жизнь. Ещё в феврале Шери поделилась с подругой: «Если со мной что-то случится, то виноват будет Крис», – передала свидетельница её слова.

Колман тем временем утверждал, что невиновен, но его нельзя было привлечь, все улики были косвенными. Его ДНК нельзя было привязать напрямую к преступлению, так как это его дом и его семья. Дело висело на волоске.

На суде примерно сорок человек выступали в роли свидетелей и приглашенных специалистов. В качестве очередной улики специалисты предъявили факт того, что некоторые из угрожающих писем отосланы с домашнего компьютера Колмана. Но доказать, что компьютер не был взломан было невозможно. Другие специалисты обнаружили, что Колман за несколько месяцев до этого купил красную аэрозольную краску, но не смогли доказать, что именно она была использована преступником. Уже ближе к концу заседания прокуроры вызвали для дачи показаний Роберта Леонарда, специалиста, практикующего в малоизвестной области – судебной лингвистике.

При подготовке к даче свидетельских показаний Леонард консультировался со своим частым напарником, Джеймсом Фицджеральдом, отставным лингвистом ФБР.

На суде над Колманом Леонард указал, что многие из сделанных краской надписей, а также электронные и почтовые письма преступника начинаются со слова «сука» – на первый взгляд вроде бы вполне обычное явление, но, согласно CTAD, только 0,8% настоящих угроз используют это слово первым. К тому же и в красных граффити, и в предшествовавших письмах используются только два ругательства fuck и bitch, они заменяют все остальные. Леонард сравнил граффити с 221 электронным письмом за авторством Колмана. Он заметил, что использование U вместо You обычные люди часто используют в смс-сообщениях, но редко – в электронных письмах, а Колман и убийца писали U именно в письмах. Еще одно сходство заключалось в общих ошибках при использовании апострофов в словах (doesnt’ и cant’ вместо doesn’t и can’t). Показания Леонарда обсуждались в зале суда, но за нехваткой физических улик суд взял перерыв на совещание. Присяжным предстоял нелёгкий выбор: слово эксперта против слова Колмана. Сутки посовещавшись, присяжные признали Колмана виновным, что могло бы закончиться смертной казнью, но решением судьи Колман был приговорен к трем пожизненным заключениям.

Многие считают, что смысл сказанного целиком заключен в произносимых ими словах. Но, согласно утверждениям судебных лингвистов, смысл гораздо более расплывчат. Большую роль играют в громкие выдохи, движения рук, тела, бровей, даже то, насколько раздуваются ноздри имеет значение. При передаче высказывания нами управляет примитивный механизм, не изменившийся ещё с эры Плиоцена. Ключевая деталь - это не само высказывание, а его контекст: когда мы пытаемся записать разговор, то фиксируем только часть восприятия момента, и даже надежная, казалось бы, звукозапись может легко преобразиться в акустический тест Роршаха.

Подробнее про судебную лигвистику (а там ещё как минимум столько же интересного материала, но сухим научным языком) можно прочитать по вот этой ссылке.

Собираю на новый компьютер. Если пост понравился, поддержите донатом на ДТФ или на карту. Каждая сотка значима!

#лонг #лонгрид