Хватит называть это похмельем

Это не похмелье. Выкиньте это слово из своего лексикона, эту уютную, домашнюю кличку для бездны. Это не «голова болит». Это оккупация. Внутренняя гражданская война, где ты уже проиграл.

Вчерашний ты — этот сияющий, громкий, щедрый на обещания весельчак, этот временный бог дешевого розлива — он мертв. Он сбежал, оставив после себя не просто пустые бутылки, а минное поле в твоем кровотоке. Он подписал пакт с дьяволом, а счет принесли тебе.

Имя этого дьявола — АЦЕТАЛЬДЕГИД.

Не просто слово из учебника химии. Нет. Это имя крошечного, невидимого палача, который сейчас марширует по твоим венам с ржавым стилетом. Вчера ты вливал в себя этанол — тупой, бесхитростный яд, солдат-срочник. Организм, эта вечная биохимическая казарма, бросает на него свой первый фермент. Алкогольдегидрогеназа. АДГ. Шумный, исполнительный идиот. Он хватает этанол и с криком «ЗА РОДИНУ!» превращает его... во что? В чистое, дистиллированное ЗЛО. В гестаповца. В агента тайной полиции, который не спрашивает, а сразу пытает.

Ацетальдегид. Шипит. Шшшшш. Он в десятки, в СОТНИ раз токсичнее своего тупого папаши-алкаша. Он — чистая ненависть к жизни в молекулярной форме. Он не просто отравляет. Он наслаждается этим.

И вот тут начинается самое гнусное наебалово вселенского масштаба. Природа, или Бог, или кто там пишет этот паршивый сценарий, выдала нам и второй фермент. Ацетальдегиддегидрогеназа. АЛДГ. Этот должен быть героем. Чистильщиком. Ангелом-хранителем, превращающим гестаповца в безобидную уксусную кислоту, в водичку, в углекислый газ, в пшик.

Но этот герой — ленивый, медлительный, заплывший жиром бюрократ из гоголевской повести. Он сидит в своей печеночной канцелярии, перебирает бумажки, пьет чай, пока за дверью Ацетальдегид УЖЕ выламывает двери в твои нейроны. Он УЖЕ устраивает аутодафе в митохондриях. Он УЖЕ насилует твою ДНК.

Первый фермент, АДГ, работает как пулемет. Второй, АЛДГ, — как скрипучая гильотина, которую забыли смазать со времен Робеспьера. И в этом зазоре, в этой чудовищной паузе между пулеметной очередью и ленивым взмахом топора, рождается ОН. Кошмар. Твой персональный ад.

Твоя голова — это не твоя голова. Это собор, захваченный вандалами. Ацетальдегид и его банда ублюдков носятся по нейронам, как обезумевшие макаки, поджигая синапсы, срывая иконы памяти, гадя в алтаре самосознания. Этот «когнитивный туман»? Это дым от пожара в твоей библиотеке души. Мозговая вялость? Это твои мысли увязли в липком, вязком киселе из дохлых клеток. Тошнота? Это твое тело кричит, пытается выблевать не вчерашнюю водку, а самого себя, свою отравленную суть.

Ты лежишь и чувствуешь, как этот внутренний террорист превращает твой мозг в холодец. Каждая мысль — как попытка продраться через колючую проволоку. Каждое воспоминание о вчерашнем «веселье» — как плевок в лицо от призрака. Ты был королем на час, а теперь ты — трясущаяся колония микроскопических садистов.

И самое страшное — это не боль. Боль пройдет. Самое страшное — это знание. Знание о том, как легко ты предал себя. Как за пару часов фальшивой эйфории, за право нести пьяную чушь и чувствовать себя частью чего-то — ты отдал ключи от своего внутреннего города армии оккупантов. Алкоголь — это не напиток. Это троянский конь. Ты сам втаскиваешь его за стены, празднуешь, поешь песни, а ночью из его брюха выползает ОНО.

И ты лежишь в этом ацетальдегидном бреду и понимаешь: это не просто побочный эффект. Это и есть суть. Главный продукт. Конечная цель. Алкоголь не просто дает похмелье как наказание. Он продает тебе короткий кредит эйфории под залог твоего завтрашнего разума. И процент по этому кредиту — Ацетальдегид. Беспощадный коллектор, который приходит не за деньгами.

Он приходит за тобой.

Так что лежи. Слушай этот гул. Чувствуй, как ржавчина расползается по механизму твоего «Я». Это не просто плохой день. Это урок. Урок о том, что самый страшный монстр не снаружи. Он синтезируется прямо здесь. Внутри. И ты сам дал ему команду «Фас!». Сам. Добровольно.

И он, сука, слушается. Ох, как он слушается.