Повесточка
Смешки в сторону женщин во власти, белокурых чернокожих и прочих представителей всевозможных меньшинств; негодование «наглым» протаскиванием «повесточки» в «Доме Дракона», «Игре престолов» и других позднесовременных произведениях культуры промахиваются мимо сути. Названные сериалы в действительности предельно консервативны и напрямик направлены против «повесточки» (как на самом деле большинство произведений, которых подозревают в протаскивании «повесточки»). Это не сложно показать.
Оба сериала по книгам Мартина проникнуты консервативным беспокойством об ослаблении патриархальных структур и грозящем крушении их, о кризисе традиционной маскулинности. Лучший образ «Дома Дракона», подлинная художественная удача, составившая центр первого сезона, — все более слабеющий и в итоге буквально гниющий суверен: Отец-Господин слаб, болен, близок к смерти. Структуры патриархата, традиционного господства угрожающе, безмерно ослаблены: этим подозрением, беспокойством одержимы сериалы.
Маскулинность
Позднесовременная идеология (как показывает ряд исследований вроде «Истинной жизни» Бадью, «Теории Девушки» Тиккун и т. п.) в обоих её подтипах — консервативном и леволиберальном — выстраивается вокруг этой догадки о болезни/смерти традиционного Господина, закате Отцовства. Но если консерватизм призывает реанимировать Господство через новую попытку найти наследников традиционного типа, то леволиберализм, считая это невозможной затеей, пытается сохранить систему Господства через наследование миноритам (меньшим братьям), миноритариям (акционерам, не имеющим право голоса), в общем — меньшинствам (minorités) всех разновидностей, аутсайдерам, женщинам и т. п.
Бадью предполагает, что смерть традиционных обществ, системы инициаций приводит к тому, что «мальчики», «сыновья» более не становятся «мужчинами», то есть тем антропологическим материалом, из которого производилось господство ранее. Система ищет выход в том, чтобы найти этот материал в женщинах — которым зеркально воспрещается отныне быть девами: они должны заменить не производящихся более «мужчин». Таково де факто консервативное, ибо призванное спасти систему Господства ядро либерального феминизма и вообще «леволиберализма».
Коллектив Тиккун выдвигает схожую гипотезу: позднесовременная власть, то есть система Господства, как она функционирует после уничтоженных капитализмом традиционных обществ — патриархальных, «мужских» обществ, рекрутирует себе материалом не-мужчин — девушек, молодежь, представителей расовых и пр. меньшинств. «Модернизация» человечества (аннигиляция традиционных, премодерных обществ в пользу капиталистического, модерного общества) есть его «девушкизация». Современность подсекает патриархат, но не систему Господства как таковую: это ставит перед ней весьма специфическую задачу поиска не-мужского антропологического материала для воспроизводства системы Господства. Такова подоплека леволиберализма — полностью тем самым консервативная, сводящаяся к сохранению и упрочнению системы Господства.
Подобного рода теоретическая перспектива распространена. Скажем, юнгианский психоаналитик Холлис в монографии «Под тенью Сатурна: мужские психические травмы и их исцеление» объясняет кризис маскулинности через причиняемый индустриализмом распад системы инициаций (становления сыновей мужчинами). Традиционные общества уничтожаются, взрослые мужчины мобилизуются за пределы рода — «на работу»; таким образом, сыновья остаются «дома» без непосредственного общения со взрослыми мужчинами, в котором они могли бы перенять от них маскулинность. «Мужчин» в строгом смысле больше нет, остаются несчастные сыновья-без-отцов в двух видах: «мачо» — симулирующих в своем ресентименте и хюбрисе «настоящих мужчин», и противоположность «мачо». Схожим образом Бадью выделяет у мальчиков, которые никогда не станут мужчинам, две стратегии — «жертвенного тела» (террористы и т. п. — стратегия ресентимента и хюбриса) и противоположную ей стратегию «извращенного тела».