Так-то у меня вилла в Португалии, а бригадир я для души

Действие романа «Вегетация» происходит в постапокалиптическом будущем, где российские территории разделены на разрозненные анклавы, власть — шаткая и коррумпированная. Экономику держит на плаву переработка мутировавшего леса и производство бризола — топлива из древесины, востребованного в Китае.

Отношения России с Китаем и Западом показаны довольно напряжёнными и сложными, отражая поляризацию и кризис современного мира, перенесённого в недалёкое будущее. С Китаем Россия связана тесной экономической зависимостью — китайский рынок становится главным потребителем бризола, который уральские предприятия выпускают на месте прежних металлургических комбинатов. При этом в книге Китай показан как конкурент и потенциальный противник. Отношения двусторонние, но прохладные, основанные на прагматизме и жёсткой экономике, без искреннего доверия.

С Западом ситуация ещё сложнее и мрачнее. Запад представлен как «прогрессивный» мир, но одновременно и отчуждённый от России и её реалий. В романе явно чувствуется напряжение и противопоставление — Россия предстает в образе изолированного, раздираемого внутренними конфликтами государства, в некотором роде обречённого, что усугубляет непонимание и враждебность с Западом. Персонажи и сюжет подчёркивают безысходность диалога, раскол на «мы и они», где компромиссов и полутонов практически не осталось. Есть и аллюзии на нескучные 90-е с пресловутыми «спортсменами» и люмпен-пролетариатом с промзон.

Иванов рисует отражение тревожных тенденций нашего времени, поданное в метафорической форме, и по непонятной мне причине многими рецензентами этот образ был воспринят как «рашка-говняшка».

Сам Лес здесь — это не просто фон, а главная метафора романа. Он — живое, эволюционирующее существо, в котором переплелись природа, технологии и человек. Внутривидовая борьба здесь сурова, но это условие выживания: «Ты должен сделать добро из зла, потому что другого добра нет». Сквозь разрушение и предательство рождаются новые герои — такие, как Митя.

Митрий — ключевой герой «Вегетации», своеобразный символ нового поколения, рожденного на руинах прежнего мира. Его роль особенно важна с точки зрения идеи, заложенной в произведении. Вначале он — не совсем «свой» в этом жестоком и раздробленном мире лесорубов и бандитов, не похож на типичных «бригадиров» или их подручных. Его отличает способность воспринимать и понимать два мира — человеческий и лесной. Это делает его связующим звеном между прошлым и будущим, между упадком и возможным возрождением.

Митрий символизирует надежду и возможность перемен — не только физическую, но и духовную трансформацию. В жестоких условиях он становится тем, кто способен не просто сражаться и выживать, но и осмысливать происходящее, искать новые пути развития. Через образ Митрия роман выражает идею о том, что новый человек способен постичь двойственную природу окружающего мира и изменить баланс сил.

Таким образом, Митрий — не просто герой действия, а центральный символ произведения, олицетворение эволюции и надежды в мрачном постапокалиптическом мире «Вегетации». Хотя завершение его арки настолько уходит в метафизику, что и надежду эта в некотором роде эфемерная.

Особую сложность восприятию добавляют многочисленные аллюзии и запутанная структура повествования, где персонажи не всегда говорят правду — порой искажают её сознательно, порой сами заблуждаются. Это создает ощущение лабиринта полуправд и слухов, где разобраться, кто и что на самом деле, нелегко. Немного расстраивает, что ученые, вокруг которых строится одна из сюжетных линий, представлены довольно поверхностно, что усиливает общее чувство неопределенности и недоверия. Здесь полно лора, но достоверность данных вызывает сомнения.

Если отбросить весь мой СПГС, то сам роман больше приключенческий, чем философский. Продираться сквозь тайны Митяя и Леса очень захватывающе, изучать крайнюю простоту и приземленность второстепенных персонажей тоже интересно.

Но самый любопытный, на мой взгляд, опыт это попытка найти положительного персонажа в этой ватаге. Сначала в силу того, что мне ничего о мире не известно, легче себя ассоциировать с Митяем и наречь его героем. Затем, понимая устройство биома, местного общества и всего этого чумного болота, кажется, что Митяй это какой-то конь в вакууме, а настоящий герой со всеми его недостатками это Серега. После ситуации с девушками из группы диверсантов уже и не понимаешь, а Серёга принял взвешенное решение, или для таких как он должен быть припасен отдельный чумоход в аду. И поэтому немного нечестно, что в этом эпизоде из уравнения вывели Митяя.

Потом Митяй снова превращается в единственного адекватного человека в природе, а позже его метаморфозы выводят на первый план Серёгу. И вот такие качели на протяжении всего романа не давали мне покоя. Интересно узнать, те кто читал, как относитесь к Митяю и как к его брату?

Прочитал мнение что Иванов хотел и чернуху с кавернозными телами показать и интеллектуалам потеребить мозолистое тело, но в итоге ни в чем не преуспел, потому что для простых работяг книжка чересчур сложная, а нетакусь со смузи отпугнула лексика с обилием мата, насилия и мозолей. Совершенно не согласен. Иванов сознательно создает гибридный текст, где сочетаются телесное и философское. Это не попытка понравиться всем, а намеренное столкновение разных регистров языка и мышления — отражение распадающейся реальности.

Мат, насилие и физиологизм в романе — не эпатаж, а часть среды, которую автор показывает без прикрас, потому что персонажи - это мужики и бабы с Уралмаша, хуле тут не понять? А сложность и насыщенность подтекстами не мешают восприятию, а наоборот, делают роман многослойным. Иванов не дает готовых ответов — он провоцирует читателя на размышление. Именно в этом и состоит его художественная сила.