Бог явил себя миру и смерти прекратились

Андрей Граф рассказы
Андрей Граф рассказы

Четверг начался непримечательно. А завершился концом эпохи. Именно в тот день Создатель явил свое присутствие для каждого жителя планеты.

Середина дня. Внезапно – ощущение инородной теплоты в груди, и голос, возникший прямо в сознании, беззвучный и всеобъемлющий:

«Я здесь».

Оказалось, это испытали все. Люди стихийно высыпали на улицы, подняли взоры. Небеса очистились от облаков, и на миг вспыхнул свет, затмивший солнце – чистый, неземной, абсолютный. И в сердце каждого отпечаталась несомненная истина: Господь реален. Он пришел.

Последствия были предсказуемы, как учебник по социологии.

Мир смягчил черты. Милосердие, сострадание, благотворительность – все это расцвело пышным, но искусственным цветком. Не от любви к ближнему, а от ледяного страха перед немедленным воздаянием. Кто рискнет оскорбить или ударить, когда Небесный Надзиратель дышит в затылок? Жизнь превратилась в спектакль: «Подставь щеку», «Подай милостыню», «Улыбнись». Притворяйся, пока сам не поверишь в свою роль.

Я наблюдал. Мы все были под колпаком, но Создатель словно устранился от дел после грандиозного дебюта. Его вмешательство было минимальным, почти номинальным.

Потом пришло осознание главного изменения: Смерть капитулировала.

Кто-то узнал сразу – неизлечимые родственники в хосписах вдруг поднялись с постелей. Другие – позже, когда статистики, ошарашенные, заявили: показатели смертности по всем категориям – катастрофы, болезни, несчастные случаи – резко обнулились. Шестнадцать тысяч в день? Теперь – зеро. Навсегда.

Жизнь потекла дальше, но в ее русле зародился новый шепот: «стояние». Так окрестили то, к чему призывали. Интерпретации разнились: от восторженных до леденящих душу.

Я не вникал, пока очередь не дошла до матери. Помню с кристальной ясностью.

Семь вечера. Ужин завершен. Мать поднялась с дивана, надела пальто, подошла к прихожей.

«Ты куда, дорогая?» – спросил отец, морща лоб.

«Меня отозвали», – ее голос звучал отстраненно.

«Прости?»

«Всевышний требует моего присутствия для стояния».

Сюрреализм момента. Жизнь и так потеряла опору после Ответа на Главный Вопрос. Видеть, как мать движется к двери, было логично и одновременно абсурдно. В любую другую эпоху мы решили бы, что это шутка.

«Тебя… подвезти?» – неуверенно предложил отец.

«Путь должен быть пройден ногами», – ответила она. Поворот ручки. Шаг за порог.

Мне семнадцать. Брату – двадцать. Мы метнулись к отцу:

«Идти за ней?» Он велел остаться – сам проводит, сам разберется.

Он вернулся лишь к вечеру следующего дня. Один. Лицо – маска усталости и подавленности. Взгляд, которым он окинул нас, я запомню навеки.

«Она… застыла. В поле», – выдохнул он. И добавил, словно споткнувшись:

«Их там… тысячи».

Четыре месяца минуло с тех пор, как мать отозвали.

Мы узнали больше о «правилах» новой реальности. Я мысленно звал их Новыми Скрижалями:

  1. Ты не умрешь. (Болезни, катастрофы, насилие – бессильны).
  2. Ты будешь отозван в случайный час. (На «стояние»).

Не столь поэтично, как оригинал, но суть ясна. Официальных скрижалей не было – лишь наблюдения.

Третье правило открылось… не во сне. На ролике в сети. Уличная потасовка. Один из дерущихся, явно сильнейший, занес нож над поверженным… и замер. Затем оба, словно куклы на нитках, синхронно поднялись и ушли, забыв о вражде.

Вывод: Попытка убийства = немедленный отзыв.

Но что такое «стояние»?

Я отправился к матери за ответом.

Место, куда она ушла, было в часе езды. Пешком она шла много часов.

Поле. Тысячи фигур. Равномерная сетка, три фута промежуток между фигурами. Взгляд устремлен в небо. Абсолютная статика. Ни дыхания, ни дрожи.

Я брел сквозь этот лес неподвижных тел. Найти мать было чудом.

«Мама», – голос сорвался. Эмоции накрыли.К моему изумлению, ее губы дрогнули:

«Здравствуй, сынок».

«Как ты?»

«Я в стоянии».Она была не собой.

«Мама, ты можешь пошевелиться?»

«Я в стоянии», – повторила она монотонно.

«Хочешь домой?»Тон не изменился, но в словах проступила странная глубина, будто она боролась с невидимыми оковами:

«Не могу, сынок».

Затем четче:

«Иди. Пока тебя не заставили остаться».

«Но…»

«Домой. Сейчас».

Я сказал, что люблю ее, и поспешил прочь. Сквозь строй живых статуй. Каждая – памятник вечному ожиданию. Где место мне? Отцу? Брату? Друзьям?

Другие посетители шептали слова любви своим застывшим близким, получая в ответ обрывочные, богопосвященные фразы. Похоже на кладбище, где надгробия дышат.

Но они не исчезли! Мать – здесь. Значит, стояние должно закончиться? Через недели? Месяцы? И ее место займет другой?

Время для стоящих остановилось. Они не старели.

Четвертое правило стало очевидным через год.

Число отозванных росло в геометрической прогрессии. «Святилища» множились: парки, площади, пляжи – везде стояли ровные шеренги замерших тел, взирающих в небо. Трансляции шли круглосуточно.

Я предполагал, что мое место – в том же поле. Если только оно не заполнится раньше.

Факт отсутствия старения у стоящих подтвердили ученые. Жизнь «свободных» текла, но под постоянной угрозой отзыва. «Скорбь Отзыва» – так называли потерю близких для Стояния. Но еще страшнее был неозвученный, глубинный страх – страх самого стояния. Вечного осознанного заточения.

Я старался гнать кощунственные мысли. Боялся, что даже они приблизят мой час. Появились группы поддержки. Там говорили, что нестарение – благо. Я кивал, не веря.

Мир деградировал. В поездах на лицах пассажиров читался не стресс, а немой ужас. Видел, как женщина рыдала на перроне:

«Не хочу идти…».

Или мне показалось? Кошмары изменились. Самое страшное – не монстры, а момент, когда тело предательски застынет посреди шага, а в голове прозвучит:

«Отозван».

Четыре года спустя стояло уже около 30% человечества. Среди них – мой отец.

Брата мы не успели предупредить. Он уехал по делам – машина, физиотерапевт… Не вернулся. Поле матери было переполнено, в городе появились новые святилища. Мы искали отца, но тщетно.

Тогда же я заподозрил Пятое правило. Наблюдал людей на крышах небоскребов, у края, словно готовых к прыжку… но они разворачивались и уходили. Видел механически шагающих по опасным мостам. Цинизм или предчувствие?

История брата расставила точки.

Зашел в его комнату. Он сидел за столом, пистолет приставлен к виску. Палец на спуске. Рука дрожала.Я замер. И подумал, к своему ужасу:

«Пожалуйста, пусть пуля сработает. Пусть умрет».

Но пистолет выпал из ослабевшей руки. Дрожь прекратилась. Он встал, натянул куртку.

«Марк?» – голос предательски дрогнул.

«Просто прогуляюсь», – его тон был пуст.

«Куда?»

«На стояние. Отозван».

Он двинулся к двери. Я – следом.

«Марк… Скажи… ты контролируешь тело? Хоть чуть?»

«Нет. Я отозван».

«Ты даже не можешь…»

«Почувствуешь зов – поймешь. Мне идти».

Он обулся. Я прошагал с ним пять часов до заброшенной парковки старого луна-парка. Тысячи уже стояли там.

Он молчал. Я – тоже. Лишь хруст гравия под ногами.

Правило Пять:

Попытка самоубийства = немедленный отзыв.

Стояло уже около 70% человечества.

Я старался не думать о вечности в неподвижности. О матери, отце… теперь и брате. Вечность осознания.

Навещать мать стало пыткой. Краткое «люблю тебя», боковое касание – и бегство. Она всегда отвечала:

«И я тебя, сынок». Слишком осознанно. Слишком… здесь. Это леденило душу. Миф о блаженном трансе рассыпался.

В сетях и группах страх стояния стал открытой темой. Появились «гуру», предлагавшие способы умереть «в обход»: медитации, ритуалы. Видео с богохульствами и призывами к бунту. Безумие.

Два ролика врезались в память:

  1. Отчаянный Побег: Мужчина в комнате, залитой бензином. Веревка, лезвие над головой, таймер на взрывчатке. Он бросает спичку. Пламя вспыхивает… и гаснет, едва коснувшись его. Лезвие замирает. Взрыв не срабатывает. Он встает, облитый горючим, и уходит из кадра. Правило Пять в действии.
  2. Стример: Известный блогер, часто пародировавший отзыв. Однажды во время стрима его лицо обездвижилось. Он встал и вышел с камеры – на этот раз по-настоящему. Зрители долго не верили. Жутко и абсурдно.

Жизнь «свободных» стала симулякром. Проповедники на улицах орали: «Ваш час близок!». Компании вроде Apple, потеряв большую часть штата, чудом выпускали новинки. Сериалы показывали повторы – снимать новое стало невозможно. Магазины пустели – от нехватки и продавцов, и покупателей.

В Starbucks еще подавали кофе. Я взял чашку и поехал к брату.

Два года его стояния. Его потеря была самой горькой. Он ненавидел бы мою жалость.

Парковка луна-парка была заполнена до отказа. Я пробирался к нему сквозь каменный лес.

«Привет».

«Привет», – его губы едва шевельнулись. Грудь ритмично вздымалась. Взгляд – ввысь.

«Как ты?» – глупый вопрос.

«Я в стоянии».

«Мой черед близок, Марк. Помоги подготовиться».

Долгая пауза. Тишина давила.

«Знаешь, о чем я думаю чаще всего?» – его голос был шепотом, но яростным. – «О случайной пуле. Выпущенной за сотни миль. Которая проскользнет сквозь божественную защиту. Вонзится мне в затылок. И станет темно. Это моя единственная мечта. Она держит меня».

Я онемел.

«Я чувствую это всем нутром. Это не кончится. Никогда. Вселенная умрет от холода, а стояние продолжится. Вечность. Сознание. Тело. Вот и все».

Я положил руку ему на плечо. Жест бессилия. Искал опору.

«Пожалуйста, найди способ убить меня», – выдохнул он.

Я бежал. Мне почудилось, будто он крикнул:

«Останься! Поговори!». Или это был ветер? Или я просто не смог вынести этого?

Чувство выжившего на тонущем корабле. Твоя палуба еще над водой, но ненадолго.

Статистики замолчали. Почти все исчезли в рядах стоящих.

Моя удача держалась на волоске. Просто везение, что зов обошел меня.

После ухода отца я начал тихие поиски выхода. После разговора с братом – они стали отчаянным крестовым походом.

Я перепробовал все. Медитации, заклинания, молитвы о «завершении сеанса». Ездил по координатам «зон смерти» – слухам о местах, где божественная защита дает сбой. Тщетно. Смерти не было нигде.

Старые константы: Смерть и Налоги.

Новые: Бессмертие и Стояние.

Я ехал на свою восьмидесятую попытку обрести избавление. Приглашение из группы «Ищущие Конец». Листовка с изображением полуразрушенной церкви. Преподобный Люсьен Феррер. Обещание: «Придите! Гарантия избавления от страха Стояния! Отзывов нет – 100% успех! Убедитесь сами!».

Отчаянные времена…

Четыре часа пути. Мимо новых «святилищ» – полей, парков, где тысячи замерли, взирая в небо. Каждый километр – напоминание: я могу выйти из машины прямо сейчас и шагать, шагать, шагать… к своему месту в строю.

Церковь Святой Терезы. Заброшенная. Заросшая. Если это ловушка – то убедительная.

Я вошел. И ощутил… отсутствие. Пустоту в груди, где годами пульсировало присутствие Создателя. Связь оборвалась. Здесь Его не было.

У входа – столик с регистрацией. Я вписал имя.

Внутри – полумрак, пыль, запустение. Несколько человек сидели на скамьях. Ждали.

Через время на алтарь вышел мужчина в потертой сутане. «Преподобный примет вас через пару часов», – пробормотал он. Как в дешевой поликлинике.

Он не появлялся долго.Часы тикали. Руки на коленях.

«Не дергайся. Не вставай непроизвольно…»

Наконец, он вернулся:

«Томас Гилмор?»Томас поднялся, последовал.Тик-так.

«Ив Мерритт?»

«Я!» – женщина вскочила с радостью. Ушла.Тик-так. Солнце клонилось к закату.

«Лили?» – он смотрел в список.

«В уборной», – отозвался кто-то.

«Хорошо. Позовем позже».Я не мог ждать! Не мог вернуться завтра! Каждая секунда – риск.

«Джейк Миллер? Джейк—»

«Я!» – выкрикнул я, вскакивая. Страх: а вдруг тело развернется к двери? Но ноги понесли меня вперед, к мужчине.

«Сюда». Он повел меня лабиринтом обшарпанных коридоров к исповедальне.

«Сюда?»

«Да».

Я вошел в кабинку. На деревянной скамье – темные, засохшие пятна. Кровь. Настоящая. Забытый запах железа.

«Садитесь. Не смотрите на пятна. Всё в порядке», – голос из-за перегородки. Седая, хрупкая тень.

«Преподобный Люсьен?»

Пауза. Слишком долгая.

«Да. Это я. Конечно».

«Я… не знаю процедуры. Начинать с исповеди?»

«Да! Исповедуйтесь. Все, что на душе».

Я собрался. «Хорошо… Я нашел ваше объявление. У меня… страх. Перед Стоянием. Не хочу богохульствовать, но…» – я услышал, как с той стороны что-то шуршит тряпкой, потом – сочный хруст. Он ел?«…не уверен, что хочу простоять сто лет или…»

«Не сто лет», – перебил он, чавкая. – «Вечность. Таков Его Проект. Рай на Земле. Вечное Единение. Явился, когда стадо разрослось до миллиардов – умный ход, да?»

«Что это значит?» – растерялся я.

«Ничего, ничего. Продолжайте».

«В вашем объявлении… было сказано о решении».

«Есть. Я могу вас убить».

«Убить?» – эхо застыло в пыльном воздухе.

«Здесь. Сейчас. Но если сомневаетесь – ответ «нет». И если выйдете за дверь – Он немедленно отзовет вас».

«Откуда вы знаете?»

«Ответ?» – его голос стал жестким.

«Люди ждут. Я занят. Очень занят».

Перегородка с треском рухнула. В тот же миг его рука с ножом метнулась к моему горлу. Молниеносно. Нечеловечески быстро.

Невероятно! Острая боль. Теплая струя по шее, груди.Я захрипел, мир поплыл. Но я успел увидеть его. Сутану, запачканную кровью и… яблочным соком? В другой руке – надкусанный плод. Лицо – нечеловеческой усталости и древности.

«У нас с Ним… договоренность», – прошипел он. Его глаза горели холодным, стальным светом. – «Его владения – там. Мой клочок – здесь. Скромнее прежних апартаментов, но… всё своё».

Моя голова бессильно склонилась. В глазах – лишь красная рубашка.

«Прошу…» – его шепот долетел до меня, полный нечеловеческой муки. – «Прошу тебя…»Тьма.

Эпилог

Тьма не была пустотой. Она была… отсутствием. Отсутствием света, звука, тепла в груди, мысли, страха, времени. Полным, абсолютным небытием. После лет кошмара, после ужаса вечного осознанного заточения – это было… милосердием.

Чудо.

Но Люсьен знал: чуда не было. Был лишь древний, изворотливый обходной путь в системе, созданной Создателем. Он, бывший когда-то чем-то большим, а ныне – смотрителем этой мрачной церкви-ловушки, слышал, как тело Джейка рухнуло на пол кабинки. Оно не исчезло. Оно осталось лежать там, в луже крови, которая уже не пульсировала. Бессмертие было нарушено. Здесь, на этой освященной кровью и отчаянием земле, в этом кармане реальности, вырванном у Владыки Вечного Стояния, смерть – настоящая, окончательная – все еще имела власть. Это был его крест. Его наказание и его единственная власть: дарить небытие тем, кто осмелился прийти.

Он откинул окровавленный нож в угол, доел яблоко, швырнул огрызок. За дверью ждали другие. Отчаявшиеся. Готовые на все ради конца. Он вздохнул – звук, похожий на скрип древних ворот. Он должен был продолжать. Вечно. Пока стоящие смотрели в небо, он, палач-избавитель, оставался здесь, в своей грязной церкви, выполняя мрачную часть договора, о которой не догадывался ни один из стоящих в полях. Бог оказался не пастухом, а коллекционером бабочек. А он, Люсьен, был жалким санитаром, убирающим тех, кто пытался вырваться из коллекции раньше "срока", но лишь в этом проклятом месте ему это удавалось. Джейк обрел покой. Для Люсьена не было покоя. Лишь бесконечная очередь отчаявшихся и нож, который нужно было точить снова и снова. Он крикнул в коридор, голосом, полным вековой усталости:

«Следующий!»

А на поле, где стоял Марк, сквозь вечность его сознания пронеслась лишь одна последняя, ясная мысль, прежде чем тьма поглотила его брата навсегда: "Свобода...".

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ДЕЛА:

===== ДОСТУП РАЗРЕШЕН =====

6
6
1
1 комментарий