Благодаря dtf-у появилось острое желание дописать некогда начатую книгу

Чисто для того чтобы мне снесли кабину как в этом посте:

Да я, мазохист.
А пока ловите краткий(совсем) синопсис:

А в этом посте пример из текста, а также обложка:
https://dtf.ru/id281209/4115247-sparring-rafa-i-ogun-tur

Юный стрелок тяжело вздохнув, натягивает тетиву. Дыхание задержано, стойка ровная, плечи выпрямлены, ноги расставлены. И все-таки рука предательски подрагивает, но он силится, напрягает предплечье, тянет еще сильнее и выпускает стрелу. Мимо. Пробует еще раз. В этот раз раз целится в два раза дольше. Выстреливает — снова мимо. Покачивая головой от возмущения, стремительно достает из колчана еще одну стрелу — выстреливает сразу же, без лишних раздумий и приготовлений. Мишень все также девственно пуста. Последняя же выпущенная стрела даже не долетела до стены, как другие.

“Вот криворукий! Чтоб тебя!” — мальчик от досады лупит себя кулаком по голове.

“Ну же, ну же! Ты чего? Зачем же себя бить, Идан?”

Мальчик обернулся и увидел на крыльце свою маму и засмущался.

— Ты сама видела, матушка. Я никудышный в стрельбе. Не стать мне воином как Мерген Огун-тур. Даже до отца мне очень далеко. Все время руки дрожат...

— Никто не становился великим в одночасье, сынок. — Лицо матери отсвечивало яркое солнце, ее белоснежное платье тоже. Не в силах глядеть мальчик зажмурился и прикрыл глаза руками. Она спускалась к нему по ступеням медленно величаво. — Ты еще юн, нечего зазря переживать. Всему свое время под этим небом. И ты станешь тем кем тебе суждено.

Она остановилась и внимательно смотрела на своего сына. Нет, не просто смотрела. Она им любовалась. Ее глаза отражали душу, поглощенную материнской любовью. Мальчик это чувствовал. На мгновение ему удалось забыть о своей досаде. Она нежно улыбнулась, широко раскрыла свои руки, взмахнула бровями и произнесла: “иди ко мне”.

Мальчик подбежал и кинулся в ее объятия. Она покачивая плечами прижимала его к себе крепко-крепко.

— “Знай одно, Идан. Говори о себе только хорошее. Ты не слабак, не бездарный. Ты сильный. Ты талантливый. У тебя все получится. Если что-то не срослось, не бросай это, продолжай идти вперед. Когда учишься — промахи и ошибки случаются. Но ты должен верить в лучшее. И работать дальше.”

— Хорошо, мама.

— А теперь бери свой лук и попробуй еще раз.

Мальчик послушно принялся за дело. Но тут к ней пристроилась мама, поддержав его правое предплечье.

— Давай попробуем вместе. Закрой глаза. Представь, как ты целишься, твоя рука не дергается, дыхание ровное, медленное. Выстреливаешь и наблюдаешь как стрела достигает цели. Представил?

— Да.

— Стреляй!

Стрела почти поразила центр мишени, опустившись чуть ниже в ширину одной ладони.

— Получилось! Получилось!

— Запомни: величайшее твое оружие не меч, не лук, и даже не кулак — а слово. Пользуйся им только во благо себе и другим, — она прижала сына к себе и обняла еще крепче чем раньше.

— Я запомню. Я запомню. Я запомню…

— Молодой господин, что с вами? У вас жар? Вы бредите!

Мир, который Идан так не хотел отпускать, безжалостно и бесследно растворился под натиском голоса дочери трактирщика.

Это был лишь сон: отголосок прошлого, который врезался глубоко в память и выныривал в дни немощи и тоски, оставляя за собой лишь пустоту.

У Идана действительно был жар, едва открыв глаза, он протянуто вопил в пустоту: “Боже, почему чай на севере настолько отвратительный? Кто нибудь может ответить?”

***

Вчера показавшиеся слишком большими глаза сегодня выпучились ненашутку. Содрогаясь от холода, Идан сидел в углу поближе к печи, окутанный несколькими слоями пледа и тряпок. Рыжий бородач подошел к его столу с миской от которого шел приятный запах и манящее уютное тепло. Идан сперва интуитивно вцепился в нее своими ладонями и только затем обратив внимание на старика, слегка осел.

— Выпей, сынок. Куриный бульон. Сразу же на ноги встанешь.

— Мне нечем за него заплатить.

— Ладно уж. Будешь в этих краях еще раз — занесешь. Если нет, ничего страшного. Мы не обеднеем.

— Благодарю вас.

— Ешь, ешь! Ишь какой худощавый! Вас на юге не кормят что-ли? Идан еле заметно улыбнулся, но не ответил.

— Похоже я вас потревожил и вынудил встать слишком рано. Во дворе еще тьма. До рассвета еще далеко.

— Не переживай! Я и сам рано встаю. Вот дочку ты побеспокоил. Благо, у нее со сном все хорошо — она пошла спать дальше. За чай, кстати, извини. Что было, то и предложил.

— Извините пожалуйста. Неловко получилось.

— Да ладно. Не лебези передо мной. Ты тут гость. А гость - это святое. Ешь, ешь, а то остынет.

Идан покорно кивнул и начал наворачивать бульон. Старик сел напротив и смотрел на него по-отцовски нежным взглядом, погруженный в свои мысли. Тут Идану стало не по себе, в голове промелькнула мысль, тревожное напоминание будто бы забыл, не обратил внимание на что-то важное.

— Извините пожалуйста, я не узнал вашего имени.

— Кахар.

Идан не сдержался и засмеялся.

— Сами вчера хаяли Кахара Дая, а сами названы в его честь?

— Ну что поделать? Времена такие были, все его боготворили, каждый второй был Кахаром, благо пятнадцать лет назад не начали поголовно всех называть Мергеном. Боже упаси. Не люблю я туров.

— А что с ними не так? Мерген хоть и из Туры, спасал нашу страну не раз. Он и Кахар Дай — единственные носящие гордый титул “Священный воин Жуана”.

— Это вы молодые и те кто живет южнее толком ничего не помните. Уж мы то — северяне, от них натерпелись. У их правящего рода Огун-туров есть такой странный обычай — через раз у них чередуются хорошие, в целом миролюбивые вожди, а между ними кровожадные безумцы, прямо исчадие какое-то.

— Можно поподробнее. О чем вы?

— Отец вашего хваленого Мергена, Канкуйло в свое время кровушки нашей попил изрядно. В молодости воевал я под начальством тогда еще молодого и смелого Ленгера Лорана. С тех самых пор и поныне он - наш бессменный князь севера. С одним исключением — сейчас же он дряхлый немощный старик, который какую то шайку разбойников разогнать не в состоянии. Во какие времена были! Канкуйло заделался делать набеги на наши приграничные селения, столько наших людей казнил, и при том мирных жителей. Детей и женщин даже не жалел. Моя мать и братья пали от рук его головорезов. Силой своей упивался как мог. Его свои за демона считали, не то что мы…

— А как вы его победили тогда?

— И это снова наш князь - Ленгер Лоран, защитник севера! Перед карательным походом он ждал помощи с юга, но ваши не пришли. Пришли за то восточные, он тех отправил на генеральную битву, а сам выступил в сторону их главной ставки. Собрав избранных надежных воинов он остался в засаде, а нас остальных отправил ложно напасть и отступить, чтобы за нами погнались. Все пошло как надо. Почти все. Единственное, старший сын Канкуйло, Мерген - тогда еще ему четырнадцать лет, искромсал восточных так, что те побежали прочь, хотя численно превосходили его войско в шесть раз. Подумать только!

— Ничего себе. Не слыхал о таком.

— А оно так и было.

— Извините, продолжайте. Что было дальше?

— Мы напали. Ложно отступили. Ну как ложно - нам действительно пришлось спасаться бегством. И вот в этот момент Ленгер Лоран с сотней избранных отчаянных солдат напал на ставку. Не знаю каким образом, но Ленгеру удалось обезглавив, казнить этого кровожадного “волка” и взять в плен его семью. В конце этого сумасшедшего дня, прибыли ваши - южане, и положение туров оказалось безвыходным. Но знаю одно: Мерген бы продолжил биться дальше, если бы не плен его родных. И победил бы всех. В этом я уверен.

— А нам рассказывали, что воевали там мы, а не восточные.

— Вздор это! Чтобы лицом в грязь не ударить, придумали себе там.

— Ленгер Лоран оказался таким славным воином, я и не знал.

— Его мы тогда прозвали “малым усмирителем туров”! Ну ты понял, есть же прозвище Кахар Дая - “усмиритель туров”?

— Историю подвигов Кахара Дая я знаю на отлично. Да вполне логичное прозвище, хотя слегка и принижающее.

— Столько крови было. Они резали нам горло, а мы отрывали им бошки. И спустя тридцать лет не верится мне что они вот-так стали нашими братьями.

Миска опустела. Идан одарил Кахара насколько это возможно благодарным взглядом и поднялся со стула.

— Спасибо вам за гостеприимство! Пожалуй я пойду дальше.

— Куда ты? На улице же холод. Еще ведь на ноги не встал!

— Никогда не чувствовал себя лучше! Это был лучший куриный бульон в моей жизни! Благодарю! А на улице уже сухо и ветра нет. Как нибудь дойду.

— Подожди, хотел кое-что обсудить.

— Говорите.

— Тебе сколько лет то будет?

— А зачем вам?

— Просто хочу знать. Секрет?

— Пожалуй, будет неудобно не ответить вам. Двадцать шесть.

— Ишь ты! А взглянешь, будто ребенок еще! Я то подумал тебе не более семнадцати как моей Айле. Она тебя случаем не приглянулась? Девка то хорошая. Хочешь я тебе в жены ее отдам? Выкупа не требую! Ты мне сразу понравился. Будто себя молодого вижу, ей богу!

— Так вот вы о чем! Вы бы сначала узнали не женат ли я, и за кого хочет ваша дочь, — Идан смутился, но выступавшую неловкую улыбку сдержал.

— О том не волнуйся! Она и сама рада будет. Ты ей и защитой будешь и опорой.

— Поживем увидим, отец. Поживем увидем. Все таки узнайте у нее сначала. Если захочет, почему бы и нет.

— Да я мигом, тогда. Ща погоди тут, не уходи, — Старик подпрыгнул на лестницу как молодая лань и умчался прочь.

Когда старик спустился назад, Идана уже не было. На стойке хозяина лежало прекрасное золотое ожерелье, с огромным розовым сапфиром. То самое, которое было на явившейся сегодня во сне матери Идана.