Конкурс святых котов

«Вчера привезли еще несколько больных. Сколько их теперь – я потерял счёт, и людям, и времени. Прости, что так редко пишу, Джон. Мы все устали смотреть в лицо смерти. Я знаю, как звучит смерть – я слышу ее в каждом хриплом кашле и прерывистом дыхании. Прости, Джон, мне пора. Надеюсь, это не последнее письмо».

Такие строки я писал своему брату на Западный фронт в начале осени 1918 г. С тех пор я так и не получил от него ни одной весточки; надеюсь, что он жив и пребывает в добром здравии. Вчера я проснулся от жуткой головной боли, горло раздирало изнутри, было трудно дышать, словно мне наступили на шею сапогом. Я откинул одеяло и вышел в палату военного госпиталя. Здесь лежали заболевшие, в четком геометрическом порядке стояли кровати, система напоминала таблицу умножения, которая забирала жизни.

Больные лежали «валетом» чтобы не перекрещивать дыхание друг друга – все, что мы могли противопоставить «испанке». Мы даже до сих пор не знаем, как она появилась – впервые о вирусе заговорили в Испании, когда заболел король Альфонсо XIII и премьер-министр; помню, читая утренние газеты, я был, мягко говоря, шокирован размахом эпидемии.

Что происходило в странах Антанты?

Я не знаю, на что рассчитывали ослепленные властью глупцы, они были союзниками на полях сражений, но в медицинских кабинетах стояли каждый сам за себя - тогда мы, как общество, стали недееспособны.

«Когда приходит война, первой погибает правда». Тот, кто сказал это, оказался чертовски прав. Военная цензура делала свое дело, англичане, русские и французы не должны были отвлекаться на такие мелочи, как несколько сотен больных острым гриппом. Но факт останется фактом, нравится он нам или нет: мы все пустили на самотек, всеми силами подавляли панику, но лишь когда страх сковал воедино народы Европы – не перед Великой войной, но перед такой страшной болезнью – наше общество стало крепнуть. Ведущие страны признали, что проблема существует, пускай все и считают, будто она появилась внезапно и словно из ниоткуда; это не так – зараза распространялась постепенно.

Пока молодежь европейского общества перемалывала друг друга в окопах Великой войны, мы воевали с закостеневшим разумом человека, ведь большинство из нас считали, что грипп просто уйдёт сам собой, так же, как и появился. Да, наверное, так и произойдет, но мы заплатим за это ужасную цену, ведь уже за первые 24 недели болезнь унесла огромное количество человеческих жизней, наши медицинские ресурсы не справлялись с ней. Мы оказались беззащитны. Вся Европа превратилась в полумертвый и хрипящий средневековый замок, где мы заперты наедине с Черной смертью XX в.

Была ли у нас возможность подготовиться, был ли у нас шанс дать эпидемии бой?

Я не знаю.

Я прохаживаюсь между кроватями, позволяя себе дотрагиваться кончиками пальцев к металлическим спинкам, больные провожают меня помутненным взглядом – мне нечего сообщить, а им нечего сказать. Им нужно беречь силы, большинство больных в моем госпитале — это военные, совсем молодые люди, что попали сюда прямиком с фронта. Там они видели смерть и, возможно, мечтали о доме, вернуться к семьям, но, пока они здесь, их семья — сестры милосердия и мы, врачи, пытающиеся нехитрыми способами облегчить их судьбу.

Рано или поздно я присоединюсь к ним, свалюсь от гриппа в кучу простыней и одеял, мне станет трудно дышать, моя кожа приобретет синюшный оттенок, а в конце мои легкие заполнятся кровью, и я умру.

Вы спросите, почему я предполагаю именно такой исход?

Потому что я не имею права сейчас оставаться в стороне и отлеживаться в палате, пока нам не хватает ни человеческих, ни материальных ресурсов: мы спим по несколько часов, затем снова заступаем на дежурство, принимаем больных и готовим списки умерших. Сначала мне было жаль мертвых, потом я очерствел и моих эмоций перестало хватать даже на то, чтобы удивляться чему-то или ужасаться. Я превратился в тень самого себя, мы все превратились в бесформенные тени – то, что мы живы, видно только по глазам: наши лица, уставшие, обозленные на собственную слабость скрыты за марлевыми повязками.

Я вышел на улицу.

Здесь очень тихо и наверняка приятный свежий воздух - он был бы приятным, но в последние дни стало очень больно дышать. В руках я сжимаю наброски и заметки, планирую отослать их в свой родной город - надеюсь, Джон уже вернулся в наш дом и его минула страшная участь. Я же либо быстро сгорю от пожара в легких, вызванном вирусной пневмонией, либо буду медленно угасать от бактериальной, пропуская в свои легкие все больше заразы. Сейчас осень 1918 г, ходят слухи, что болезнь идет на спад - я надеюсь, что это действительно так, и человечество сможет выдержать удар.

Меня позвал больной, совсем юнец, чье синюшное лицо напоминало маску скандинавского демона; он протянул ко мне руку, словно прося о чем-то. Его ладони были невероятно горячими, я едва успел коснуться их, как на меня напал приступ кашля; оправившись от него, я взглянул на бинт, который инстинктивно прижал к губам - на нем была кровь.Юноша взглянул на меня так, как может смотреть только обречённый - в глазах его было понимание, участие и печаль.

Признаться, я близко к сердцу принял эту книгу. Во время пандемии COVID-19 я работал бок о бок с прекрасными врачами и мы, как могли, выполняли свою работу, в значительной мере превышая свои возможности. Я советую всем прочитать эту книгу, чтобы понять, какой титанический подвиг в борьбе с «испанкой» совершили микробиологи, врачи и вирусологи того времени.

И пользуясь случаем, приглашаю вас в свой канал, где я пишу о книгах.

#конкурссвятыхкотов #почитать