Тайны мира, сжатого до комнаты

Данная история публикуется вместе со ссылкой на мой стрим по Bloodborne. Она расскажет вам о том, как погрузившись в прошлое узнать будущее, как настоящее может быть прошлым, а прошлое — настоящим, и как персонажи при этом не сходят с ума; что будет, если оставить ребенка одного в огромном городе, полным чудовищ; зачем в могильном Хемвике куча безглазых баб и как город Ярнам стал таким, каким мы видим его в игре.

Части этой истории будут публиковаться по мере моего прохождения Bloodborne в прямом эфире, вместе с ссылкой на стрим, а после прохождения всю её полностью я возможно выкину на какой-нибудь Фикбук, но это не точно. И да, сама она называется:

18:00-18:02

Перо и чернила полетели в стену, когда девочка увидела, что очередная запись на листке волшебным образом исчезли. Опять. На этот раз она вывела на нем слово: «Пожалуйста» но листок был непреклонен… Впрочем, отражение в оконном стекле, за которым она сейчас и разместилась, показало равнодушного ребенка с идеально уложенными в хвостик волнистыми светлыми волосами, крепил которые большой белый бант; следов недавней истерики ни вокруг голубых глаз, ни на белом шелковом чистом выглаженном платьице не осталось, а о недавней борьбе ей напоминала лишь аккуратно перевязанная бинтами лодыжка левой стопы. Правая же стопа была облачена сейчас в длинный белый гольфик, поверх которого, в цвет платья, была надета белая туфелька.

— Мама сделала перед уходом все, чтобы я походила на тебя, Мари. – со вздохом сказала девочка, обращаясь к сидящей на подоконнике небольшой тряпичной кукле с фарфоровым лицом и с таким же как у нее большим белым бантом. Куклу сделал дядя Герман, как ей рассказала мама. Друг отца подарил ее Лизе через пятнадцать дней после того, как девочка родилась. Мама до сих пор удивляется, как сильно тряпичная кукла с фарфоровым лицом, и высотой не больше сорока сантиметров, на нее похожа. Девочка же никогда не видела дядю Германа, а с куклой видела сходство лишь в таком же, как у нее сейчас на голове, огромном белом банте, но это не мешало ей относиться к Мари(а именно так она называла куклу) как к хорошей подружке, тем более, что других детей своего возраста она никогда не видела. Кроме того на шее куклы висел маленький колокольчик, который почему-то не звонил, но был очень красив, с этими серебряными узорами. Иногда в них она видела очертания людей, иногда просто что-то совсем непонятное. Единственное, что привлекало ее, это то, что узоры никогда не повторялись, и каждый раз она видела будто бы новый серебряный колокольчик на шее своей куклы. Правда мама ей почему-то не верила, а когда она пыталась ей это показать, даже не смотрела.

Впрочем, сейчас девочка решила не продолжать разговор с ней и повернулась к стене, на которой растекалась большая черная клякса, стекающая на ошметки деревянного буфета, недавно стоящего там. Медленно переведя взгляд на висящие в противоположной от нее стороне часы, одновременно поворачиваясь на чудом уцелевшем стульчике на сто восемьдесят градусов, она про себя отметила, что пошла вторая минута шестого, а секундная стрелка находится на четверке. «Дойдет до шестерки заболит нога. Ай. До восьмерки с улицы раздастся смех, он будет до цифры 12» — за несколько домов от нее раздался сумасшедший смех женских голосов. Девочка решила поиграть, слезая с чудом уцелевшего стульчика на пол. Все равно наводить порядок на бывшей когда-то кухне сейчас не имеет смысла. Ведь даже клякса на стене, напоминающая сейчас своей формой нечто, похожее на паука, вернется в восстановленную чернильницу, когда стрелки часов снова вернутся к отметки шесть.

Да и убираться, писать, рыдать, и кричать от бессилия и непонятно откуда взявшейся злости ей порядком надоело.

18:02 — 18:25

«Мне не хватает музыки.»

Так решила девочка, когда секундная стрелка дошла до цифры 12… Она, немного прихрамывая, шла к шкатулке, одновременно отведя левую руку, сжатую в кулачок, к входной двери и три раза будто ударив по воздуху. При каждом ее «ударе», где-то вдали на улице, послышались мощные удары о дерево. Им в унисон девочка попала идеально.

«В танце главное ритм, дочка. Если ты его чувствуешь, ты никогда не собьёшься, не будешь двигаться невпопад и не сделаешь ошибку давай вместе 1..2..3..1..2..3..» — Вспомнила вдруг слова своей мамы, что учила ее танцевать.

«Это мой ритм, главное во время открыть шкатулку.» — подумала она, зная, что удары где-то далеко на улице не остановятся.

Одновременно считая удары, она присела к шкатулке, вскинув ручку в право. Там, внизу, недалеко от канализационных каналов послышались шаги. Кто-то тучный приближался к отвесной стене, и оставался там, словно на посту, бормоча бессвязные фразы, а, дойдя до ее основания, некто мерил шагами отведенную ему площадь. Только сейчас она подумала, что этот кто-то идеально попадает в ритм. Она окинула взглядом комнату. Улыбнулась. Везде на полу в хаотичном порядке были разбросаны ошмётки мебели. Конечно, рука ее отца не разрушила все. В прихожей еще стоял большой шкаф для одежды, правда без одной дверцы. Прикрепленные к стене шкафчики для посуды стояли не тронутыми, зато нижние шкафчики для кухонной утвари были наполовину уничтожены и части от них валялись на полу, вместе с ножами, столовыми приборами, лежащими недалеко от полок. Недалеко от них стояла чугунная угольная печь, железный огромный ящик, высотой чуть больше метра, с витиеватыми узорами на большой чугунной дверце. Сверху стояли кастрюля и чайник, а сам же дымоход, прятался с другой стороны стены и выходил на улицу. В остальном же сейчас на полу был сущий бардак, из-за того что почти все предметы были или полностью, или наполовину разрушены. Она не пыталась убираться, все равно все будет там же, когда большая стрелка дойдет до 15. Может быть до 20. Сейчас это её не волновало. Она продолжала улыбаться, видя во всем этом не бардак, а игровую площадку с препятствиями. Повернулась к шкатулке, кивая каждому удару вдали слева и шагам внизу справа.

-1..2..3!

Открыв музыкальную шкатулку, девочка улыбнулась еще шире. «Попала» -пронеслась радостная мысль, когда комнату заполнила музыка. Она медленно встала и посмотрела на часы.

— Пять минут осталось.Внимательно смотря на часы, ожидая, когда секундная стрелка дойдет до цифры семь, она вдруг начала каркать.

Оттуда же, где были слышны удары о дерево одновременно с ней послышалось карканье ворон, а после того как оно прекратилось, через две секунды соседки опять взорвались безумным, громким смехом, который девочка тоже с пародировала в тот же момент. Когда стих смех, и посторонних звуков, кроме отбивающих ритм ударов и музыки из шкатулки, больше слышно не было, она начала кружиться по комнате. Идеально выводя шаги, между разбросанных вещей, опилок, осколков битой посуды и столовой утвари. Изредка поглядывая на часы, останавливалась и подражала то смеху безумных соседок, то крику ворон на улице.В свете бьющих лучей закатного солнца в комнату, девочке подумалось, что со стороны, ее танец выглядит очень красиво. Особенно если кружиться быстрее, поднимая подолом своего платьица вокруг себя пыль и внезапно останавливаясь, смотря под правильным углом на лучи, в которых маленькие пылинки было отчетливо видно.

И внезапно удары прекратились. Потеряв вдруг ритм, она сразу же оступилась, поставив перевязанную ногу на щепки на полу, и, с криком, рухнула на деревянную дверь. Посмотрела на часы. Большая стрелка чуть-чуть не дошла до цифры пять. И она опять не увидела момент, когда стрелка вернулась к двенадцати. " Ну хоть кляксы больше нет." — подумала она, лежа в рухляди и глядя на пыльную стену, на которой не было и следа чернил. Тяжело вздохнув, девочка начала подниматься из обломков, как вдруг…Она посмотрела на щепки возле поваленной дверцы шкафчика, на которых она оступилась. На них остались капли ее крови…

Следующие многократно повторяющиеся периоды она провела в экспериментах, но, к большому сожалению девочки, вода, чернила и даже варенье, которое она разливала в разных концах кухни в следующий период не оставались на месте. Только кровь. В рамках своих опытов девочка специально легко порезала кончик указательного пальца и вывела на лежащем листке на полу одно единственное слово: «Помогите», и, когда стрелки вновь вернулись, фраза на ее листке сохранилась, а на пальце остался след от пореза. Решив, что этого слова хватит с головой, она каждый следующий сон прикрепляла надпись к окну, при этом зажигая свечку в маленьком светильнике, представляющим из себя небольшой колокольчик, подвешенный за тонкую цепочку, что крепилась на решетку окна. Как говорила мама, этот колокольчик — своеобразный знак того, что здесь живет охотник. А значит бояться обычному путнику нечего. Впрочем, на кого охотится папа, мама никогда не говорила. А свечу зажигала только когда отец уходил. Так что девочка не боялась, что сделала что-то не так, а наоборот, была уверена в том, что рано или поздно мимо пройдет его коллега и не откажется в помощи. Конечно не раз, ее посещали мысли, что если мимо пройдет плохой человек, её никто не спасет, но она быстро отвергла эту мысль, ведь за маму она беспокоилась больше, ведь она пошла вслед за отцем в город, не раз предостерегая девочку о всевозможных опасностях, что там происходят, а сама забыла взять хотя бы шкатулку. С путником она надеялась передать ее маме. Тем более что периоды становились длиннее, и это вселяло в нее надежду, что скоро это возвращение времени к шести должно закончиться и все пойдет своим чередом…

— Надо просто ждать, Мари. Кто-нибудь обязательно придет. Что ты говоришь? Нет. Нам нельзя. Нет, Мари, не уговаривай нам нужно ждать… хорошо, если никто не придет в ближайшее время, я подумаю об этом. Но сейчас нет.

Так прошло сразу несколько периодов томительного ожидания. Девочка молча сидела на месте, изредка говоря Мари, либо " нам нельзя" либо «нет», но в какой-то момент, видимо один из воображаемых аргументов куклы в ее голове все же перевесил чашу весов в пользу предложения, и она, со вздохом, проговорила:

— Хорошо, Мари, но ты будешь виновата, если нас поймают!

" Как здесь темно," — подумала девочка, зайдя в комнату. Родительскую спальню в данный отрезок суток почти всегда обделял свет, потому что единственное окно в комнате выходило на восточную сторону… От этого, по сравнению с той же кухней-столовой-прихожей, комната сейчас была очень тусклой, словно за окном уже была ночь. Кровать была не застелена, подушки на ней были слегка помяты, будто бы кто-то встал с постели совсем недавно и сразу ушел.

«Папа страшно болен, поэтому, чтобы не заразиться, тебе, Лизи, нужно запомнить: Никогда не поднимайся в спальню к отцу. Никогда.»«Лиза» — вдруг подумала девочка. Она вдруг осознала, что не слышала своего имени слишком долго, и, неожиданно вспомнив мамин запрет, чуть не заплакала, -«А вдруг меня больше никогда не назовут по имени»

Но девочка быстро взяла себя в руки, жадно рассматривая новое место, куда она еще не заходила. Ведь Лиза никогда не выходила на улицу. Никогда не заходила в спальню.

Весь ее мир до этого момента состоял из трех комнат, ее, комнаты сестры и кухни. И даже сейчас, когда она открыла для себя доселе неизведанную часть дома, она вдруг понемногу начала понимать, насколько ее мир мал. А после… она поймала себя на мысли, что эта огромная новая комната ее страшит. Она не может сделать и шаг, чтобы оказаться в ней. Ей нельзя туда, ей страшно перешагнуть, страшно дотронуться до новых вещей, открыть шкаф, посмотреть в тумбочки. Этот страх нового сковал все ее движения и она простояла так, в дверях, на деревянной лестнице, еще несколько возвращений времени, а после и вовсе вернулась к окну.

***

«Чего я боюсь? Просто зайду в комнату. Ничего мне не будет..» – думала Лиза, смотря в который раз в темноту комнаты. Она поднималась сюда уже третий раз, но все никак не решалась зайти. Новое место пугало ее не только потому что оно выбивалось из ее маленького мира, но и из-за запрета мамы. « А вдруг мама сейчас придет, и увидит здесь меня?» Эта мысль единственная, что заставляла Лизу не переходить черту, но сейчас она сама признавала всю ее глупость: «Если даже мама и придет, пускай, пусть наказывает, главное, что она пришла, а в углу мне будет стоять лишь в удовольствие, даже с больной ногой. Если же меня никто не увидит, возможно я найду что-либо интересное. Или даже полезное.» Что интересного или полезного она могла там найти, Лиза сама не знала, но почему-то была уверена, что что-то найдет обязательно. И, тяжело вздохнув и почти перешагнув через порог, внезапно развернулась на сто восемьдесят градусов, решив, что поискать в груде мебели на кухне свечку будет отличной затеей, прежде чем входить в полумрак. Заодно она решила не лишним взять в комнату с подоконника ту «убедившую» сюда подняться куклу Мари.

— Ну вот, Мари, это родительская спальня. Ты же хотела, чтобы мы сюда пришли. Вот, мы сюда и пришли – как можно более безмятежным голосом сказала девочка, вернувшись со всем необходимым на свой на свой пост у порога.

– Ты точно уверена, что нам сюда можно? Может быть вернемся?

Кукла, находящаяся сейчас под мышкой правой руки девочки, как всегда молчала. И, по всей видимости решив для себя, что Мари не передумала, Лиза осторожно перешагнула порог комнаты, освещая свечой путь впереди себя. В ее мир вторгался каждый предмет, будь то огромный шкаф с вещами, книжные полки, или подсвечник, о которых Лиза рассказывала молчаливой подруге. Несколько раз, проходя дальше вглубь комнаты, оборачивалась к выходу, желая увидеть на пороге огорченную маму, и одновременно с этим боясь наказания. Но, в очередной раз никого не обнаружив на пороге, неизменно повторяла:

— Вот видишь, Мари, а ты боялась. Еще отговаривала меня идти… Эх ты, трусиха!

Пройдя до середины комнаты, Лиза заметила небольшой столик возле кровати, а рядом с ним капельницу, с остатками красной жидкости в сосуде. Трубки и две склянки наполненные густой красной жидкостью, которую по всей видимости заливали в сосуд, стояли на столике. Почему-то от вида и неприятного запаха в комнате, который Лиза до этого не замечала, девочке стало не по себе и она решила никак это вслух не комментировать, дабы не пугать Мари.

Дойдя наконец до противоположной стены, Лиза остановилась у закрытых на ключ дверей, ведущих по всей видимости, к потайной комнате дома. О том, что они закрываются на ключ, она узнала из вставленного маленького ключика в замочную скважину. Так же, девочка заметила что один из книжных шкафов стоит как-то неправильно, перекрывая другой такой же. А на полке рядом лежала толстенная книга с красивым переплетом.

— Труды мастера Уильяма, том один. – Медленно прочитала девочка буквы на обложке. Внимательно посмотрев на полки, она легко нашла брешь среди книг, вставила том на положенное ему место. Что-то щелкнуло, и книжная стенка начала возвращаться на место, положенное ей. Как только стенка закрыла дверь, девочка уже вовсю бежала к подоконнику, испугавшись того, что сделала.

— Если этот шкаф был так важен, Мари – начала девочка немного отойдя от шока, и постепенно возвращая себе уверенность – нам нужно посмотреть, что там внутри. Ты со мной? — Кукла как всегда со всем согласилась.

На путь к шкафу ушло значительно меньше времени, потому что девочка, во-первых уже привыкла к новой обстановке (хоть её все еще и настораживали трубки на столике у кровати и капельница), во-вторых, потому что знала, куда идти. К тому моменту стрелки часов опять вернулись на место, заново открыв потайную дверь.

Повернув ключик, она аккуратно открыла дверцы и освятила свечкой небольшой чулан.

— Здесь ничего нет… — сказала вслух Лиза, осматривая пустое маленькое помещение. Посреди комнатушки висела пустая вешалка, по углам стояли открытые ящички, в которых виднелись круглые металлические шарики. Однажды девочка видела, как ими отец заряжал свой мушкет, перед уходом. Но тут, ее взгляд наткнулся на высокую трость. Недолго думая, она потянулась за ней, и увидела еще одну вещь, небольшую коробочку, спрятанную там же. Взяв в руку трость, и отложив на время куклу на пол, она опустилась к деревянной коробке, и, недолго помучившись с крышкой, открыла ее. Внутри была чаша с темной жидкостью и толстая тетрадь в твердом переплете на манер книги.

— Дневник Виолы Гаскойн – прочитала вслух девочка название, написанное красивым почеркам на обложке. – Мамин дневник…

Не раздумывая ни минуты, девочка положила дневник в коробку, а коробку и трость унесла на кухню. Вернувшись обратно за куклой и свечой, девочка вдруг подумала, что одну из склянок на столике тоже не мешало бы забрать, вдруг жидкость в них может остаться до следующего сна.Жидкость небольшой лужицей растекалась перед печью, когда она достала из коробки тетрадь, и поставила ее на подоконник. Рядом, оперев на стенку около себя, девочка поставила загадочную трость, а куклу усадила рядом с уже открытым дневником, в который она с головой погрузилась.

Она не заметила, как настенные часы ударили семь раз. А после только замечала, что страницы дневника возвращаются к той части, к которой она дошла ровно в семь вечера. И, конечно, эксперимент с жидкостью в склянке провалился, хоть и должен был иметь успех.

На полу же в закрытой коробке, под ногам девочки, покрывалась все большей рябью черная жидкость в серебряной чаше.

#Марвинблог