«Все хотят в рай, но никто не хочет умирать»: Леонид Сиротин о сценаристах, геймдизайнерах и проектных менеджерах

Независимый разработчик и партнер DTF Леонид Сиротин написал колонку о том, почему многие хотят делать игры, но при этом совершенно не хотят работать.

Почему люди идут вообще к ко всяким полуграмотным коучам, наставникам-псевдопродюсерам и к другим мошенникам, у которых за спиной полтора дохлых проекта, а в худшем случае вообще какое-нибудь оперирование третьим слева на скамье галерных и горделивое резюме на 500 пунктов вдохновенного вранья.

Есть такая поговорка «Все хотят в рай, но никто не хочет умирать». Перефразирую: многие хотят стать разработчиками игр — деньги, романтика, мода, но не все хотят ради этого работать.

А работать нужно и работать придется много, тысячи часов, познавая науку разработки с нуля, без шпаргалки, без книги с громким названием, написанной человеком, не сделавшим ни одной игры. Иногда работать за сущие копейки, иногда без еды и сна. Кому-то повезет и у него все получится легко и сразу, но выигрывают в лотерею единицы. Большинство идут к успеху годами, и нет чит-кода, не помогут курсы, на которых прилизанный мальчик в недорогом, но почти стильном костюме рисовал на доске волшебный график от идеи до релиза.

От релиза до успеха мгновение длинной в вечность, как отражение ядерного взрыва в сжавшихся зрачках. На этой яркой метафоре позвольте завершить мое предисловие и перейти к сути.

Этот аллегорический рассказ, где все лица вымышлены, а обстоятельства тем более, это рассказ о работе сценаристов, геймдизайнеров и проектных менеджеров (ПМ). Это признание в любви, от которой до ненависти один шаг, но нам, к счастью, не суждено его сделать.

Работа сценариста — это ад. Сценарист обречен быть внизу пищевой цепочки из геймдизайнеров, программистов и ПМов. Его творческие амбиции не интересуют никого, даже его маму. Его ежедневная рутина: писать километры текста, а потом их переписывать заново, потому что с момента, как он получил задание, в игре все изменилось десять, сто, тысячу раз.

Сценарист обязан виртуозно владеть письмом, чтобы просто выполнять свою работу и речью, чтобы объясняться с немыми программистами, косноязычными геймдизайнерами и орущими ПМами. Ему нужны стальные нервы в оплетке из армированного текстолита, потому что каждое написанное им предложение, кажется ему Божьей заповедью, высеченной в незыблемом камне.

все равно про что, потому что игроку нельзя так быстро выдать фиолетовый топор, пусть помучается сначала. Все равно про что! А как же история, а как же диалоги, а как же логика повествования. Так истошно кричит сценарист где-то глубоко внутри себя, вздыхает, и садиться все переписывать. Сто тридцать второй раз. А потом ему еще придется сесть и во все это играть, а он не любит играть с фиолетовым топором, он любит тонкую прозу Набокова, рваный саднящий ритм Маяковского, кофе с пенкой и своего кота по имени Жан-Поль (в честь Сартра).

Ещё у него есть написанный на две трети «Роман Всей Жизни» про колдунью, влюбленную в демона, три изданных рассказа в жанре постмодерн-киберпанк и закладка в браузере с прохождением «Last of Us». Сценарист мечтает когда-нибудь написать такой же сценарий, только чтобы девочка была анимешной школьницей, а вместо зомби были вампиры, но он не знает английского. Еще он говорит, что сюжет «Ведьмака» неплох, но прямолинеен и за это его два раза чуть не побили геймдизайнеры.

Геймдизайнеры тоже живут в аду.