«У меня осталось мало времени»: как работает Хаяо Миядзаки

Главное из документального фильма о десяти годах жизни великого режиссёра: работа над «Рыбкой Поньо на утёсе» и «Ветер крепчает», отношения с сыном и постоянные мысли о смерти.

В 10 утра Хаяо Миядзаки приходит в свою частную студию — уютный двухэтажный дом. Он здоровается с кем-то — хотя внутри никого нет — берёт кружку с изображением Тоторо и делает себе кофе.

После этого он выносит во двор перед студией скамейку, на ней висит табличка с приглашением присесть каждому желающему. «Ловушка расставлена», — ухмыляясь, говорит режиссёр.

На дворе 2006-й: со дня выхода последнего фильма Миядзаки, «Ходячего замка», прошло 2 года. Только сейчас он начал думать над новой картиной. Впрочем, мастер никуда не торопится: вместо работы он садится за стол и рисует мангу, как он сам объясняет, «для души».

Идеи, говорит Миядзаки, появляются у него неожиданно — и поэтому он может неделями приходить на работу без какого-либо конкретного результата. Неудивительно, что каждый его новый фильм фанаты ждут мучительно долго.

Посреди дня Миядзаки обязательно уходит поспать на часок — положено по возрасту. В один момент он, бросая всю работу, садится в машину, ставит камеру и ездит так по округе — снимает пространство и гуляющих по нему людей. Потом, правда, приходится сделать это заново: камеру неудачно поставили, и она не сняла ничего, кроме неба.

Миядзаки, как он сам признаётся, всегда ищет вдохновение в окружающем мире. У него даже есть понятие «креативного радиуса». Это область в три километра вокруг студии, где режиссёр гуляет, ища идеи для новых картин — например, «Мой сосед Тоторо» родился под впечатлением от вида ближайшей автобусной остановки.

Новая идея Миядзаки ещё не полностью сформирована — он лишь знает, что будет делать детский мультфильм про рыбу, которая подружилась с мальчиком. Точного сюжета режиссёр пока не придумал — просто потому, что никогда не начинает работу со сценария.

Вместо этого фильмы Миядзаки рождаются из рисунков. Он, зная примерно, о чём будет картина, пытается создать изображение, которое максимально ёмко бы запечатлело настроение будущего фильма. Только тогда Миядзаки приступает к сценарию.

В какой-то момент он понимает, что что-то идёт совсем не так. Ему не нравится визуальный стиль рисунков — тот самый узнаваемый стиль, присущий всем его работам. Миядзаки устал рисовать одинаково каждый раз: ему хочется чего-то нового.

Режиссёр говорит, что всегда очень внимательно относился к деталям в своих рисунках. Но после того, как посетил одну из картинных выставок с женой, он понял, что его художественные способности даже рядом не стоят с теми, что были у мастеров ушедших дней.

Поэтому он решил пойти в обратную сторону — сделать рисунок в новой картине крайне минималистичным.

Ухватившись за эту идею, Миядзаки с новыми силами принимается за работу. И вскоре у него получается первый идеальный кадр, из которого потом вырастет вся «Рыбка Поньо на утёсе».

«А вот и Поньо», — уверенно заявляет Миядзаки.

После этого он принимается за сюжет будущего фильма и параллельно рисует раскадровки. Создавая сценарий, Миядзаки руководствуется совсем не типичными установками — его, например, совершенно не интересует, насколько история мультфильма получится «логичной».

Чуть позже он переезжает из частной студии в основной офис Ghibli — тут десятки аниматоров и художников помогут ему завершить картину. Впрочем, все раскадровки Миядзаки всё равно рисует самостоятельно — и, к тому же, проверяет каждый отдельный кадр, созданный аниматорами.

Если режиссёру что-то не нравится, он лично переделывает это. Причём внимание к деталям у Миядзаки невероятное: по нарисованным карандашом скетчам он безошибочно определяет, где немного не так развеваются волосы, а где нужно по-другому анимировать куртку героя, чтобы передать его состояние.

Миядзаки — закостенелый перфекционист. Он может неделями не заканчивать ни одного кадра, потому что всё, что он рисует, ему кажется плохим (часто, впрочем, достаётся и другим работникам). Рядом с его столом — под завязку наполненное мусорное ведро, куда отправляются все неудачные, по мнению режиссёра, наброски.

Больше всего Миядзаки боится опозориться — его до смерти пугает перспектива сделать плохой мультфильм. Он сомневается в каждом своём шаге, он ни в чём не уверен, он жалуется, что давно потерял хватку. Когда Миядзаки работает, его правая нога нервно стучит по полу.

И в то же время он, очевидно, чувствует своих героев так, как мало кто из режиссёров способен. С ходу придумывает детали их быта и особенности характера. Когда аниматоры впадают в ступор, Миядзаки сам показывает им, как должен двигаться тот или иной персонаж — с удивительной для человека его лет пластикой.

Работа над «Поньо» движется медленно — на эпизоды, длящиеся пять секунд, у команды уходит неделя. Не помогает и то, что Миядзаки попросту не успевает делать раскадровки — из-за него все сроки срываются.

Режиссёр жалуется, что уже не может работать, как раньше. Сказывается возраст, нет былой энергии, даже карандаши приходится брать помягче. Теперь он, как сам считает, раз в пять менее продуктивен, чем в молодости.

Ради вдохновения Миядзаки прямо посреди производства уезжает к своему другу, живущему около моря. Там он первым делом идёт в магазин и покупает всю ту еду, которую дома запрещает жена.

Дело в том, что у Миядзаки слабый желудок — ещё в детстве ему диагностировали серьёзные проблемы с пищеварением: врач тогда сказал матери Хаяо, мол, хорошо, если тот доживёт до 20.

В школе он часто болел и всегда был самым слабым мальчиком в классе. Когда Миядзаки было всего 6 лет, его мать, ещё весьма молодая, заразилась спинным туберкулёзом и оказалась прикована к постели. До конца жизни она едва ходила и не могла даже обнять своих детей.

Миядзаки вспоминает, что в то время его единственным желанием было то, чтобы он вообще никогда не рождался. «Рыбка Поньо на утёсе» как раз сделана для детей, кто чувствует что-то подобное.

Через много лет, когда мать Хаяо умерла, её сын работал над «Навсикаей из долины ветров» — своим вторым фильмом в качестве режиссёра и тем самым, после которого о нём узнал весь мир. Он не мог быть с матерью в момент её смерти и, кажется, до сих пор, спустя 25 лет, корит себя за это.

Во многих работах Миядзаки есть персонажи, так или иначе отображающие его мать. Пиратка из «Небесного замка Лапута», сражающаяся с болезнью мать из «Моего соседа Тоторо», Софи из «Ходячего замка» — её обращение в старушку легко читается как метафора того, что случилось с мамой Хаяо.

В «Рыбку Поньо» он тоже добавил такую героиню — Токи, ворчливую и прикованную к инвалидному креслу старушку, которая в итоге оказывается намного более важным персонажем, чем кажется изначально.

В какой-то момент Миядзаки заявляет: «Надеюсь, там я вновь увижу маму молодой». В последнее время режиссёр всё чаще говорит о смерти: он боится, что не успеет закончить очередную картину.

Его коллеги, с которыми он проработал десятки лет, умирают один за одним — на их похоронах Миядзаки говорит, что всегда надеялся умереть раньше своих друзей.

Когда он вместе с командой выходит, чтобы посмотреть на уходящее за горизонт Солнце, режиссёр тихо говорит: «Когда умрёшь — не увидишь закатов». Его друг, композитор Дзё Хисаиси, присылает Миядзаки свою песню. Та — тоже о смерти.

Всегда спокойный режиссёр не показывает чувств, но камера документалиста всё же цепляет его мрачный взгляд, едва сдерживаемые слёзы. Когда песня заканчивается, Миядзаки включает её вновь. Затем ещё раз. И ещё.

Удивительно даже не то, что в такой атмосфере он способен работать и создавать хорошие мультфильмы. Удивительно, что между разговорами о смерти и жалобами на скорый конец он сделал именно «Рыбку Поньо на утёсе» — возможно, самую жизнерадостную и добрую свою картину.

Когда, спустя два года мытарств, мультфильм всё же завершён, Миядзаки вместе с командой отправляется смотреть получившуюся картину.

Он искренне улыбается, увидев на экране персонажей, которых сам же и создал.

Значительная часть документального фильма посвящена сложным отношениям Хаяо с его сыном, Горо. Пока отец делает «Рыбку Поньо на утёсе», младший как раз заканчивает свой режиссёрский дебют, «Сказания Земноморья».

В один день Миядзаки-старший приходит на студию Ghibli, чтобы решить какой-то рабочий вопрос, но стремительно уходит оттуда, узнав, что там сейчас находится Горо.

Хаяо не нравится, что его сын тоже занимается анимацией. Ему кажется, что Горо ничего для этого не сделал — ему всё достаётся только потому, что он сын «того самого» Миядзаки.

Он и попал-то в Ghibli почти случайно. Горо работал дизайнером в архитектурной компании, когда к нему обратился Тосио Судзуки — продюсер всех фильмов Хаяо и одно из главных лиц студии. Он хотел, чтобы младший Миядзаки создал дизайн для детского развлекательного парка, задуманного его отцом.

После этого Судзуки всё чаще общался с Горо по разным вопросам. В какой-то момент он рассказал младшему Миядзаки об идее экранизировать цикл книг «Сказания Земноморья» — а тот как раз был большим их фанатом. Горо начал предлагать кучу интересных идей, и в итоге Судзуки решил — почему бы ему самому не попробовать снять картину.

Хаяо Миядзаки был в бешенстве, когда узнал об этом.

Впрочем, самого Горо родство с Хаяо гнетёт, вероятно, ещё больше, чем отца. Когда он был маленьким, старший Миядзаки как раз обрёл первую популярность и почти перестал появляться дома — он всегда был в работе. Вместо отца у Горо были мультфильмы отца.

Он засматривался работами Хаяо и мечтал однажды стать таким же, как его родитель. С малых лет Горо много рисовал — но всегда занятого отца это, видимо, не слишком впечатляло.

Вообще, отношения двух Миядзаки легко бы могли стать основой для семейной драмы. Здесь всё на поверхности: с одной стороны, детская травма Горо и желание доказать что-то отцу, бессознательное копирование его повадок — вплоть до того, что они оба одинаково сжимают незажжённую сигарету в зубах, пока работают.

С другой — Хаяо, давно потерявший контакт с сыном и теперь не понимающий его. Не знающий, как найти эту связь заново.

Старший Миядзаки делает вид, что ему совершенно безразличны усилия сына. На показе «Сказаний» он выходит на половине фильма, чтобы покурить, а после, на вопрос о впечатлениях, отвечает: «Это честная работа. Больше ничего не скажу».

Хаяо постоянно повторяет, что у Горо нет «искры», нет своего почерка, что режиссура — сложная работа, и сын к ней попросту не приспособлен.

И всё же через пару лет после «Сказаний» старший Миядзаки приходит к сыну со сценарием «Со склонов Кокурико» и предложением срежиссировать его. Правда, когда Хаяо без особых причин приходит в студию, то демонстративно не обращает внимания на Горо — тот, в свою очередь, не показывает отцу раскадровки, ведь у того «обязательно найдётся, что сказать».

Зато с виду холодный Хаяо постоянно ходит к Судзуки, чтобы узнать, как продвигается работа по «Кокурико». Он предлагает идеи для фильма и просит продюсера передать их Горо, не говоря, кто на самом деле их придумал. Когда Судзуки говорит, что младший Миядзаки сильно вырос как режиссёр, Хаяо делает вид, что ему безразлично — хотя нам, как зрителям, вполне очевидно, что это не так.

Однажды старший Миядзаки видит в офисе рисунки с изображением главной героини «Со склонов Кокурико» и называет их «безжизненными». Как ни странно, Горо согласен с ним — просто он, говорит, долго не мог себе в этом признаться. Вместо того, чтобы радоваться своей маленькой победе — доказательству, что сын действительно некомпетентен — Хаяо на следующий день отправляет ему другой рисунок с героиней.

Там она изображена в движении, и через статику невообразимо чётко читается её характер. После увиденного Горо мигом меняет подход, и работа над фильмом разгоняется, как никогда до этого.

В 2011-м, за несколько месяцев до выхода «Со склонов Кокурико», в Японии случается ужасное землетрясение — около шестнадцати тысяч погибших, восьми тысяч раненных и пропавших без вести. Студия Ghibli не задета — катастрофа случилась в другой части страны — но власти говорят, что могут быть повторные удары.

Судзуки на совещании решает на время закрыть студию и отправить всех по домам. Горо без всяких колебаний соглашается. Когда новость доходит до Хаяо, тот стремительно врывается в офис и с нескрываемым недовольством произносит длинную речь о том, почему именно сейчас, когда людям вокруг особенно плохо, они должны продолжать работать и нести что-то светлое в мир.

В итоге студию не закрывают. Хаяо всех убедил. Горо смотрит на него с восхищением и, кажется, грустью — ведь он, в отличие от отца, не смог вступиться за свой фильм, у него не нашлось нужных слов. Возможно, в этом и есть их отличие.

Через пару месяцев «Со склонов Кокурико» всё-таки заканчивают. Как и пять лет назад, на премьере «Сказаний Земноморья», отец и сын садятся в один зал, чтобы оценить проделанную работу. Хаяо, кажется, настроен скептически.

После показа документалист догоняет старшего Миядзаки и выпытывает, что тот думает о фильме. Хаяо отвечает одной фразой.

Горо, впрочем, в ответ лишь смеётся.

Хаяо Миядзаки в очередном творческом тупике — он не знает, о чём делать следующий фильм. Режиссёр устал делать детское фэнтези — жанр, в котором он не знает себе равных. Там Миядзаки уже сказал всё, что хотел..

Его жена, видя состояние мужа, предлагает ему сделать ещё одного «Тоторо».

Ему вторит продюсер Тосио Судзуки. В целом довольный «Поньо», он тем не менее замечает, что «подобное Хаяо уже делал». Режиссёру, считает Судзуки, нужно взяться за что-то кардинально новое — только так он выйдет из своего ступора.

Наконец, не без помощи Судзуки, Миядзаки приходит к идее. Он хочет сделать фильм про японского авиаконструктора Дзиро Хорикоси, известного как создатель истребителя «А6М Зеро». Авиация и самолёты — давнее увлечение Хаяо: во многих его картинах, особенно «Порко Россо» и «Небесном замке Лапута», это хорошо заметно.

К тому же его отец, Кацудзи, во время войны работал директором фабрики по изготовлению деталей как раз к «А6М Зеро». Миядзаки отлично понимает, о чём пишет свою историю.

До этого он уже делал мангу про Хорикоси — некоммерческую, просто в качестве хобби. Она называлась «Ветер крепчает», и Миядзаки никогда всерьёз не рассматривал возможность её экранизации: ведь та совершенно не предназначена для детей.

На студии не все одинаково воодушевлены его идеей. Многие считают, что мультфильм о военном конструкторе может «прославлять войну». Миядзаки, кажется, об этом даже не думал — теперь ему нужно понять, как избежать подобных ассоциаций.

Чтобы помочь другу, Судзуки как бы невзначай сообщает режиссёру, что Исао Такахата, давний соратник Хаяо, с которым они вместе начинали карьеру, впервые за 13 лет взялся за новый мультфильм. Причём делать он его будет в оригинальной, ни на что не похожей стилистике: речь, конечно, о «Сказании о принцессе Кагуя».

Такахата — возможно, единственный в мире человек, на которого равняется Миядзаки и с кем по-настоящему соперничает (при том, что они близкие товарищи). Узнав о «Сказаниях», он явно заводится — работа идёт быстрее, продюсер тихо ликует.

Вообще, о Судзуки стоит сказать отдельно. Это совсем не тот твердолобый толстосум, о которых обычно думают в связи со словом «продюсер». Судзуки — человек, очень тонко чувствующий своих авторов: он всегда понимает, что нужно сказать и сделать, чтобы сдвинуть с мёртвой точки художественный процесс.

Именно он заметил Миядзаки, когда все в индустрии игнорировали молодого режиссёра. Дебютный фильм Хаяо, «Люпин III», несмотря на благосклонность критиков провалился в прокате — и никто не хотел принимать его новые идеи.

Миядзаки предлагал разным студиям «Принцессу Мононоке», «Моего соседа Тоторо» и «Небесный замок Лапута», но каждый раз получал отказ с примерно одинаковой формулировкой. «Эти идеи устаревшие». «Из них никогда не получится хит».

Пока Миядзаки перебивался наёмными работами над разными сериалами, Судзуки позвал его сделать мангу для небольшого журнала. Хаяо согласился, и вскоре появилась первая часть «Навсикая из долины ветров».

Позже Судзуки предложил Миядзаки новую авантюру — экранизировать мангу в виде аниме. Режиссёр согласился, хотя и понимал, что это случай «всё или ничего». Если вдруг анимационная «Навсикая» бы провалилась, вход в индустрию ему навсегда бы был заказан.

С «Ветром крепчает» у Миядзаки вдруг открывается второе дыхание. Да, он всё так же сомневается и жалуется на старость — иногда ему приходится уходить на сеансы массажа, чтобы держать в тонусе дряхлеющие мышцы. Он так же нервно стучит ногой, когда рисует, и ругается на сотрудников, не отвечающих его высоким стандартам.

В какой-то момент режиссёр заболевает — вроде бы не слишком серьёзно, но достаточно, чтобы вновь задуматься о смерти. Впрочем, работать он всё равно не перестаёт.

Во время создания «Ветер крепчает» Миядзаки посещает фотовыставку, где видит снимки людей, заточённых в лепрозорий — больных и насильно изолированных от общества. Его восхищает то, как они умудряются жить полной жизнью, несмотря на все ограничения и лишения.

Позже впечатления от выставки он выразит в сюжетной линии Дзиро и его возлюбленной Наоко, смертельно больной туберкулёзом.

Когда Миядзаки и команда в 2011-м работают над сценой землетрясения из фильма, в Японии случается настоящая катастрофа. Режиссёр начинает серьёзно задумываться, а этично ли делать картину с таким эпизодом, когда люди только недавно пережили подобное бедствие.

Миядзаки едет в города, пострадавшие от землетрясения, и там поддерживает людей, как может. Тогда он осознаёт, что все его сомнения лишние: именно сейчас его соотечественникам, да и всему миру, больше всего нужно не очередное доброе фэнтези, а кино, отражающее их реальные проблемы.

Он также вспоминает о своём детстве — о родной деревне, которую полностью разбомбили во время войны. С каждым днём «Ветер крепчает» становится для него всё более личной историей.

Из простой истории авиаконструктора «Ветер крепчает» превращается в фильм про жизнь в эпоху изменений, не всегда и не обязательно положительных. А сцена землетрясения — теперь центральная во всей картине.

Приехав в студию, Миядзаки даёт аниматорам новое указание. В эпизоде с катастрофой «второстепенные» люди не должны быть просто толпой. Каждого из них необходимо прорисовать так же детально, как это обычно делают с главными героями. Ведь люди — не безликая масса.

В итоге момент, который длится не более четырёх секунд, Ghibli делала целый год и три месяца. Миядзаки твёрдо уверен: это того стоило.

«Ветер крепчает» становится «первым» для Миядзаки во многих отношениях. Это его первый исторический фильм. Первая картина со взрослой романтической линией. Первая не-фэнтезийная работа.

И прежде внимательный к деталям, Миядзаки следит за каждой анимацией, за каждым маленьким движением героев и складках на их одежде. Всё должно быть правдоподобно, во всём должна чувствоваться жизнь.

В 2013-м картина наконец завершена. Глядя на собственные раскадровки, Миядзаки удивляется, «Неужели это я их нарисовал?». После первого показа готовой версии фильма он выходит к экрану и благодарит всех за тяжёлую работу.

#истории #лонг #миядзаки