Почему приложения и сайты обретают человеческие лица?

«Если что-то существует, его уже кто-то нарисовал в виде (анимешной) девушки», — так можно перефразировать знаменитое 34-е правило интернетов, Rule 34.

В виде анимешных и не только персонажей изображают буквально всё: программы, популярные сайты и соцсети, города и целые страны, военную технику и политические партии. И если в нулевых это было скорее забавой битардов и отаку «для своих», вызывавшей у «цивилов» недоумение пополам с кринжем, то в десятые хуманизация всего и вся начала становиться откровенным мейнстримом.

Но откуда это пошло и почему стало настолько популярным явлением? Почему людям так нравится изображать разные неживые предметы, явления и понятия в виде человеков?

Как водится, всё началось в древности. Наши далёкие предки-кроманьонцы, едва достреляв из луков последних неандертальцев, стали усиленно осмыслять мир вокруг себя. Мир, по их мнению, оказался густонаселённым не только вкусными мамонтами и внезапными превед-медведами, но и всевозможными духами — отвечавшими как за определённые местности, так и за абстрактные понятия вроде удачи на охоте или обилия земных плодов. Однако, как изобразить духа или тем паче абстрактное понятие, когда у тебя и язык-то едва появился — но рисовать мемасы уже хочется?

Больше всего человечество пугает непонятное. Но именно непонятного — хуже того, непредсказуемого и неуправляемого — вокруг наших предков было хоть… афедроном поглощай. Чтобы не рехнуться, его нужно было представить как что-то знакомое — а что может быть более знакомым и понятным человеку, чем сам человек?

Мы не знаем точно, кого подразумевал Шигирский идол, которого вырезали из дерева близ будущего Екатеринбурга в 10-м тысячелетии до нашей эры, — но это явно был какой-то бог или дух, и изобразили его именно в виде человека

Ушлой бионейросетке нашего мозга проще осознавать отношения между объектами и процессами, если воспринимать и отображать их антропоморфными. Для современных людей это скорее забава, но для наших далёких предков — посреди полного трудностей и угроз мира, где можно было умереть в любой момент буквально от чего угодно, — антропоморфизм природных явлений и отвечающих за них духов был важным способом сохранить рассудок и продолжать вывозить вот это всё посреди бесконечной ирл-крипоты.

Конечно, антропоморфизм далеко не всегда уменьшает крипоту явления… Но, надо полагать, для сферической в вакууме человеческой психики «лучше уж так»

Неслучайно именно тогда, когда всё более ускоряющийся прогресс потребовал от человечества осознавать множество труднопомещающихся в мозг контринтуитивных концепций (миру не семь тысяч, а миллиарды лет! и до нас жили жуткие крякозябры! наверху бесконечная холодная космическая бездна! политэкономия! психоанализ! теория относительности!), на свет появились основанные на принципиальной непредставимости для человека лавкрафтианские ужасы.

И всё равно даже в мифологии Лавкрафта самым популярным оказался спящий на дне Ктулху, который задумывался автором как нечто жуткое и чуждое человеку — но для обитателей интернетов быстро стал знакомым и почти что домашним. В изрядной степени, вероятно, именно из-за своего антропоморфизма.

Самые ранние изображения кого-то вроде духов, а не обычных человеков или животных, делятся на два основных типа. И оба имеют явные параллели с современной интернет-культурой.

Во-первых, это палеолитические «венеры» — известные не одно тысячелетие фигурки упитанных дам с гипертрофированными формами, которым позавидовали бы и роботы-близняшки из «Atomic Heart». Обычно считается, что они олицетворяли порождающее жизнь женское начало, ну или плодородие природы в широком смысле. При этом есть мнение, что мужской частью первобытных племён они использовались в несколько более приземлённом смысле — примерно как произведения в жанре Rule 34 в наши дни.

Во-вторых, это изображения мужских фигур с головами животных, обычно оленей или медведей. Судя по археологическим находкам, такие арты пещерного прото-фурри отражали реальную практику: ритуальные танцы охотников или шаманов в масках из звериных черепов, в ходе которых и танцоры, и зрители вполне уверялись, будто надевший маску действительно воплощает духа или тотемного зверопредка.

Человек-олень из пещеры Альтамира как бы говорит всем «дратути»

Прошли ещё тысячи лет, появилось производящее хозяйство, а за ним и города с храмами и жрецами. Некоторые духи дослужились до богов — и, за некоторыми исключениями вроде египетских божеств или китайских драконов-рептилоидов, были эти боги уже вполне антропоморфными. Вне зависимости от того, за что именно отвечали — хотя специфика деятельности в их облике нередко отражалась до интуитивного узнавания «профессии».

Что любопытно, сильнее всего из древних мифологий и в плане образов, и в плане поведения «очеловечились» боги античных греков и примкнувших к ним римлян. Вероятно, это напрямую связано с тем, что греки рано ударились в философское осмысление всего подряд с сопутствующей прокачкой рационализма. С одной стороны, это привело к резкому нарастанию градуса абстрактного мышления и рефлексии, а с другой — боги обрели характер настолько приземленный, что над этим лихо потешались сами же греки в многочисленных комедиях. Достаточно вспомнить бесконечные похождения Зевса, больше подходящие для какого-нибудь ситкома 80-х.

Долгое время антропоморфизм у наших предков выражался преимущественно в изображении в человеческом облике богов и духов, а затем и ангелов с демонами. Особенно на этом поприще отличилось страдающее средневековье:

Хардкорные монотеисты пытались настаивать на принципиальной невозможности изобразить божественное в виде человека, но народная иконография всё равно раз за разом уходила в бородатого Саваофа. Ну а мемы про biblically accurate angels, каноничных ветхозаветных ангелов, от которых нервно икнул бы и Ктулху, уже успели стать баяном.

В районе XIV века средневековую Европу последовательно перепахало малым ледниковым периодом (прощайте, английские виноградники!), крахом пан-европейской банковской системы (и де Моле сожгли, ироды) и дикой эпидемией чумы, в результате которой в могилы отправились многие миллионы человек. Именно тогда столь наглядно проявившаяся смерть обрела одну из самых популярных в истории хуманизаций — уже не как профильное божество, а сама по себе, обычно в виде скелета в саване и с косой. В таком образе она существует в массовой культуре и по сей день… пускай и с некоторыми коррективами.

С началом Ренессанса, Барокко и тем паче эпохи Просвещения антропоморфизм из формы существования потусторонних существ превратился в свойство человеческого разума осмыслять разнообразные явления. Уже на рубеже XVI-XVII веков Фрэнсис Бэкон полагал, что попытки изображать богов и духов в виде людей вызваны «стремлением объяснить действия природы по аналогии с действиями и поступками человека». Ну а в XVIII столетии Вольтер наконец изрёк ироничное: «Если Бог создал нас по своему образу и подобию, мы сумели ответить ему тем же».

Художники, скульпторы, писатели и поэты бросились создавать бесконечные аллегории всего что только можно. Нередко — в виде красивых и не вполне одетых дам, благо мораль аристократии и образованных кругов ничего против такой бездуховности уже не имела.

Наконец настали XIX-XXI века. Наука окрепла и стала изучать человеков совсем уж беззастенчиво. Выяснилось, что склонность к антропоморфизации буквально прошита в наших мозгах и свойственна уже детям на ранних стадиях взросления: они буквально во всём видят осмысленное, «человеческое» поведение («это не я упал, это злой стул меня ударил») и паттерны человеческого облика («у будильника есть лицо»).

К началу ХХ века это уже вовсю использовали в политической пропаганде и рекламе. Если карикатуры и плакаты XIX столетия обычно отсылали к конкретным политическим фигурам вроде Наполеона, то к концу века паропанка в дело всё чаще шли аллегории целых народов.

Когда в Первую мировую потребовалось убедить миллионы мужчин в том, что им срочно нужно отправиться сражаться с другими миллионами мужчин (ну, или хотя бы купить облигации военного займа), в дело пошли антропоморфные страны.

Словом, традиция хуманизации всего и вся сложилась задолго до появления этих наших интернетов. Почему же она пережила такой взрыв именно в них — и отчего по сей день часто выполняется в стиле аниме?

Во всём, как водится, виноваты имиджборды.

Как явление они зародились в Японии — вместе с движками для оных. Тусили там в основном отаку с хикки, а они, как несложно догадаться, очень любили образы анимешных тян. Не обошла эта участь и величайший ранний борд (исходно текст-, а не имидж) 2channel, он же 2ch.net, запущенный в 1999 году и считавшийся по состоянию на 2004 год крупнейшим форумом во всём интернете.

В 2001-ом некий анонимус с этого японского «перводвача» написал, что его беспокоит сходство кнопки «стоп» в меню Internet Explorer с видом сверху на шляпку гриба шиитаке.

Анонимусов с 2ch.net от этой мысли вштырило настолько, что на свет появился первый компьютерный маскот в виде девочки Шиитаке-тян — символизирующий сразу и грибы, и означенную кнопку самого безнадёжного из браузеров.

Для имиджборд именно это стало толчком для хуманизации компьютерных и сетевых явлений: идея была посеяна в массах, как грибные споры. [Справедливости ради, позже выяснилось, что самую первую хуманизацию создали ещё в 1998 году. Автором был тоже японец и тоже анимешник: некто с ником Toy нарисовал iMac в виде не слишком одетой iMac Girl. Но завируситься в ранней японской сети картинке не удалось.]

До 2003 года девочка-гриб оставалась локальным мемом 2ch.net и вышедшей из него великой имиджборды Futaba Channel / 2chan.net — пока некий анонимус с Футабы не преисполнился в своём познании от знакомства с великолепной по стабильности операционной системой Windows ME. Он поэтично сравнил её с очень непредсказуемой и неуклюжей девушкой — и так родился образ ME-тан.

ME-тан (вариант от -тян) обладает костюмом горничной, двумя зелёными косами и знаком ошибки на шейном банте. Как персонаж она, в общем-то, девушка добрая, хорошая и искренне пытается всё делать правильно — только вот постоянно спотыкается, тупит и творит разный неадекват вроде фехтования зелёным луком (игра слов между японским словом ネギ «нэги» и NEGiES, названием брандмауэра под WinME). В отличие от реальной работы с WindowsME, выглядело это мило и на редкость трогательно.

Ну и понеслось. Вскоре МЕ-тан оказалась в целой компании OS-tan, возникших в недрах /b/ Футабы, который на японском именуется Nijiura / Нидзиура. Собственно, /b/ изначально был местом для обсуждения не аниме и манги (оно происходило на /a/), а пользовательских скриншотов, фанатской манги-додзинси и анимешного фанарта разной степени профессионализма. Постепенно стараниями художников-анонимусов Нидзиура превратилась в кузницу годного контента, и именно там стали одна за другой рождаться новые хуманизации операционных систем (а также сопутствующий хентай, ибо куда же без него).

Через несколько лет OS-тан распространились в японской сети настолько повсеместно, что ситуацию осознали даже корпорации. Японская презентация Win7 сопровождалась продвижением заранее разработанного в недрах Microsoft образа Мадобэ Нанами, озвученного сэйю Мидзуки Нана. Правда, реклама предварялась немного странным для других стран предложением сперва собрать себе комп для работы под седьмой виндой — из-за специфики японской компьютеризации.

Как следовало ожидать, операционными системами дело не ограничилось: аниме-битарды с Нидзиуры вошли во вкус тотальной хуманизации. А точнее — её вполне определённой формы моэ-антроморфизма: изображения всего в виде милых девушек.

В 2004 году на Футабе стали одна за другой появляться «горничные Нидзиуры», которые олицетворяли уже разные типажи, фетиши и человеческие качества: фехтовальщица, абьюзерка, рабыня, болтушка, болезненная, хмурая, невидимка, недоумевающая, нетерпеливая, апатичная, сонная, монстр, актриса, зайка, малявка, фанатичка, лентяйка, паранормальная, наркоманка (!) и даже труп (!!). Дело в том, что в Японии первой половины нулевых были крайне популярны горничные-мэйдо: девушки их косплеили и работали в мэйдо-кафе, а парни посещали мэйдо-кафе и… восхищались горничными, скажем так.

Нет, пожалуй, всё же японские битарды вполне стоят западных!

… которые как раз в это время и стали появляться: под впечатлением от Футабы в августе 2003 года американец Кристофер «Moot» Пул основал Форчан. Поначалу он пытался во всём копировать Футабу, но на английском языке, и вместе с /b/ подхватил идею OS-тан и моэ-хуманизации всего и вся.

А вот о том, как внутренняя мода посетителей имиджборд и хардкорных отаку превратилась в явление массовое, мейнстримное, глобальное и практически обыденное — поговорим во второй части.

Оставайтесь с нами!

Автор: Алексей Костенков.

Источник: блог компании RUVDS. Заказывайте быстрые и надёжные VDS/VPS серверы в аренду на нашем сайте 🚀

#аниме #культура #мемы #лонг #лонгрид #ruvds