Спасение утопающих в сериале "Топи"

26 февраля вышел финальный эпизод "Топей", не то отпевание случившейся Руси, не то предупреждение о Руси грядущей. Демарш Глуховского суров, а прогноз неутешителен — выхода нет, как пелось у Сплина, — сколько лет прошло, все о том же гудят провода, все того же ждут самолеты.

В центре истории пятеро молодых москвичей, решивших обменять столичные пробки на областную хтонь. У каждого своя мотивация — один едет в монастырь излечиться от болезни, второй жаждет приключений, третья убегает от родителей в качестве протеста. И каждого ждет свое счастье, или разочарование?

Контраст Москвы и остальной страны в картине звучит сильной долей, нашептывая безмолвным рефреном, — "Москва — не Россия". И вернувшись на "Родину", герои попадают в провинциальный лимб, в котором время течет иначе, "айфоном" никого не удивить, а деньги потеряли всякую ценность. И правильно, завод вон выплачивает повышенную компенсацию. А нам больше и не надо.

Далее героев ждет долгое путешествие, точно посмертие по Данте, разве что с иным количеством кругов (если принимать эпизоды за круги). Но если в комедии итальянского il sommo poeta герою посчастливилось узреть свет в конце тоннеля истину в лице Господа, то нашим героям хочется посочувствовать, ибо даже божий промысел тут бессилен.

"Топи" типичный долгострой, дождавшийся своего стриминга (спасибо, КиноПоиск HD), где бутафорию можно натурой заменить, а пресный спич разбавить благим русским. Очевидно, диктат телевизионных рамок лишил бы картину реализма, а так позволил воссоздать живое и объемное полотно, которому веришь нутром и на которое банально приятно смотреть. И несмотря на ирреальность происходящего, картина вполне аутентична заявленным пейзажам.

К слову про ирреальность. Библейский сюжет о спасении московских душ кокетливо и тонко намекает на жирные обстоятельства, едва прикрывая свои намерения цепляющим сюжетом. Не нужно страдать синдромом поиска глубинного смысла, чтобы узреть в сериале критику современной России (при том, что по заверениям самого Глуховского сценарий был написан еще в 2011 году). Герои в "Топях" максимально огосударствленны, архетипы очеловечивают отдельно взятую институцию и силу. Подобно Джордану Пилу ("Прочь", "Мы") автор использует жанр хоррора в качестве упаковки, за которой иллюстрируется нынешняя власть, неумолимо и в глухом бреду пускающая состав к безутешному будущему, а может и по кругу.

Так, к примеру, небольшая зона двух фактурных зэков огорожена бессмысленной лентой, символизирующей границы дозволенного. Воруй, убивай, но у себя во дворе, дальше сунешься — пиняй на себя, отрубят голову и не говори, что не предупреждали.

Любопытен и заголовок, который предвосхищает финал. "Топи" значит трясина, болото. А болото, как мы знаем, имеет свойство засасывать. Именно так, спойлером к финалу служит само название, что лишний раз добавляет шарма и художественности продукту.

За дефлекацию ложно истолкованных смыслов хочется себя раскритиковать. Но допускаю, — если самый русский Алексей Октябринович признавался в любви и сочувствии своим гражданам через эстетизацию крови и говна постсоветской эпохи, то почему так не мог поступить кто-нибудь другой? Напрашивается вывод, — любовь многолика и язык у ней не один. И одним из них вполне может служить коммерческая фотожаба о неумолимом будущем страны, в которой некогда родился и рос космополитичный писатель-патриот Глуховский.