В плену своего тела

Рассказ. Время прочтения: ~ 8 минут.

«My Body Is A Cage» — композиция канадской группы Arcade Fire, впервые представленная на альбоме «Neon Bible» в 2007-м году.

В 2010-м британский музыкант Питер Гэбриэл выпустил альбом «Scratch My Back», состоящий из двенадцати кавер-версий композиций различных исполнителей, в числе которых были Дэвид Боуи, Radiohead, Bon Iver и др.

Девушка сидела за столом, тщетно пытаясь отыскать нужный контакт в телефоне. За окном вечерело, но последний дневной свет успел пробраться на кухню и несколько раз отбросить «зайчиков» по разбросанной утвари. Открытые дверцы шкафчиков и выдвижных ящиков напоминали вывернутые карманы, в которых, к сожалению, так и не удалось ничего найти.

«Да где же он?», — дрожащие пальцы скользили вверх-вниз по экрану, но заплаканные глаза так и не находили искомое имя. И без того бледная кожа стала ещё сильнее выделяться на фоне кухонного бардака — девушка смотрелась чужеродно, отстранённо. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем беглый взгляд выхватил из списка номеров искомое имя, и спустя пару мгновений на экране появилась надпись «вызов».

Слова никак не хотели складываться вместе. Паника охватила девушку, когда в трубке послышался первый гудок. С трудом подавив желание сбросить звонок, она стала ждать…

Скрывать не буду, я ожидал этого разговора. Не знаю, может уже полгода, а то и год, как моя дочь всячески намекала о доме престарелых, и каждый раз мне приходилось кривить лицо, зачитывать свою отточенную за много раз тираду под названием «Да лучше тогда в гроб сразу…», а затем успокаивать её.

Раньше вместе с Аней приезжал и старший брат Дмитрий, но скоро сын понял, что договориться со мной бесполезно. Сильно повздорили они, когда Аня поняла, что ждать поддержки от брата уже не стоит. Так и жили: Аня заезжала по выходным да по праздникам, а Дима совсем перестал приходить — обиделся. Но я на него не обижаюсь. Скучаю только. Да и вообще, возможно ли, чтобы родитель не хотел видеть своего ребёнка?

Сын мой уже в старших классах был, когда Мария скончалась. Сильно он мать любил, очень сильно, оттого и тяжелее ему было, нежели Анюте — она только ходить начала. Как выросли они с сестрой, так и совсем перестал его видеть. Только когда Аня просила помочь меня уговорить приезжал, да и то, ненадолго его хватило.

Я могу понять дочь. Пенсионер-гипертоник не может позаботиться о себе сам, особенно если приступы происходят по нескольку раз на неделе — уже три бригады «скорой» знают мою квартиру. Нет, таблетки, что они каждый раз выписывают, у меня есть. Я бы даже сказал, что их скопилось уже более положенного, но иногда совсем плохой становлюсь. Когда Аня узнала, что за неделю был уже четвёртый приступ, она сразу пригрозила приехать. Обычно она говорила, что просто заедет ненадолго, но в этот раз в голосе у неё отчётливо слышался упрёк. Тогда-то я и понял, что разговор будет неприятным — ни для неё, ни для меня. Быть обузой для дочери никогда не было моим желанием, но как только речь о поездке впервые зашла всерьёз, я сразу заметил, насколько Аня вымотана. Заметил, насколько она побледнела за последние годы, но вместе с тем и выросла.

Оттого спорить с ней и не хотелось. Аня сама удивилась, когда я не стал что-либо возражать и сразу согласился поехать. Её глаза даже не попытались скрыть удивления и, видимо, чтобы не упустить момент, Аня спешно ушла на кухню за телефоном. Я присел на диване в гостиной и стал ждать, а меж тем Аня стала громко проговаривать мою фамилию, возраст и прочие необходимые данные. На секунду я закрыл глаза, откинулся на спинку дивана и постарался ни о чём не думать…

…Почему она не возвращается? Голос Ани умолк некоторое время назад, но с кухни она не вернулась. Какая-то мысль не давала мне покоя, однако отсутствие дочери — хотя бы её голоса — беспокоило сильнее. Где она ходит? Может, в пансионате не осталось мест? Или цену задрали в потолок? Под черепом начало сильно зудеть. Да почему же она молчит!?

Мысль, которая убегала из угла в угол, внезапно остановилась и запульсировала перед глазами: что-то случилось. Не с Аней — со мной. Что-то случилось. Со мной. Случилось.

Но что?

По голове прошла боль, словно кирпичом огрели. По коже прошёл мороз, во рту пересохло. Опять давление? Надо бы до кухни сходить за таблетками… Так, что это такое? Почему с дивана встать не могу? Рано тебе, дед, такие фокусы устраивать, давай, вставай уже…

Да что же это такое? Не могу с дивана встать. Почему? Вот, на левую руку опираюсь, а правая где?

Неожиданно для себя обнаруживаю, что правая рука лежит ладонью вверх и выглядит расслабленной. Странно. Когда левой, ещё работающей рукой провёл по предплечью правой, до меня наконец дошло: онемела. Почему же я сразу не заметил? Следующая попытка встать не увенчалась успехом, потому что правая нога тоже отказывалась работать. Лоб покрылся испариной, в комнате резко стало не хватать воздуха. Я хотел уже было крикнуть Ане, чтобы принесла мои таблетки, и с ужасом понял, что язык тоже не двигается. Нет, двигается, но плохо. Да и что толку — рот открыть тоже не могу.

Стало очень страшно.

Так, соберись, надо что-то сделать. Срочно! Надо хотя бы вперёд наклониться — из коридора кухню хорошо видно, Аня так заметить меня сможет. Повезло, что левша я, сподручней будет. Давай, старый хрыч, уж это тебе под силу будет. Вот, за край дивана взялся. Теперь тяни. Тяни говорю, давай же!

Хорошо, коридор вижу теперь. Аня на кухне, но она к окну отвернулась. Аня! Не видит! Пытаюсь помахать, но левую руку уже начинает покрывать лёгкое покалывание. Я же машу тебе, доченька! Ох, голова кружится. Думай, думай, думай… Точно! Возможно, что-нибудь поломаю себе, но, надеюсь, так хоть дочка услышит меня. Рука совсем отказывается работать, но надо ещё чуть-чуть постараться. Я поближе подвинул левую ногу и начал раскачиваться:

И-и-и раз…

И-и-и два…

И-и-и…

…В глазах заметались искры, а затем стало совсем темно. Под черепом глухими толчками пульсировало кипящее варево, и только они прерывали воцарившуюся в ушах тишину. Прошла вечность, прежде чем я услышал Аню. Кричит! Увидела! Здесь я, доченька! Левой рукой почувствовал холодный пол, но двигать ей уже не получалось. Анечка, где же ты?

Со второго раза ей удалось перевернуть и усадить меня. Тёплыми руками она держала моё лицо и что-то говорила. Пелена перед глазами немного ушла, и я смог увидеть её лицо. Аня говорила — нет, кричала что-то, но мне не удавалось разобрать, что именно. На мгновение Аня пропала, но я догадался, что она ушла на кухню, потому что в голове эхом раздались сначала её тяжёлые шаги, а затем скрип шкафчика, в котором лежали таблетки. Хотел было сказать, что таблетки уже не помогут, но онемевший язык лишь лениво провёл кончиком по нёбу.

Какое-то время шум с кухни ещё доходил до меня, но вскоре я начал отключаться. Никогда в жизни мне не хотелось так сильно спать, и, хоть я и пытался оставаться в сознании, вскоре и на это сил моих перестало хватать. Отдавшись потоку звуков, цветов и мыслей в голове, мои глаза закрылись…

…Странно всё это, очень странно. Вроде бы моя дочь приходила, да нет её нигде. Не помню, как она уходила — значит, здесь ещё. Но где? Вот и я говорю: странно. Теперь и дочка тебя бросила, старый дурак, а ты на полу сидишь, даже встать не можешь. А почему? Потому что, дурак ты старый, ты и о детях не смог позаботиться, и о себе позаботиться не можешь, и даже позвать никого не можешь, поделом тебе…

…Аня! Ты здесь, ты вернулась, доченька! Я тебя, Анечка, не смог докричаться, прости. Что говоришь? Что случилось? Я здесь, да, я никуда не ухожу. Да и если бы захотел уйти, то не смог бы — сама же видишь, что нога не работает. Да и куда бы я пошёл?..

…Шумит в ушах сильно. Или кричит кто-то. Аня кричит. Что? Что говоришь, доченька? Куда ты? Опять на кухню убежала. Теперь точно в старый дом сдаст! Нет, дед, один ты уже не можешь ничего, правду Аня говорит. Только расстраиваю свою дочь, жить ей не даю. Разве заслужила она такого отца?..

…За руку тянет что-то. Знакомое ощущение. И голос. Да, это чья-то рука меня схватила, вот только голос чей? Аня? Не вижу ничего. Точнее, вижу, но теперь всё так размыто. Слово: «скорая». Откуда оно? А, кричит кто-то рядом. Точно не Аня, она всегда тихоней была, хотя голос похож. Ещё два слова: «папа держись». Не понимаю. Что-то случилось? В голове шумит. Что-то. Сильно. грудь давит. дышать тяжело, холодно, руку не чувствую ногу не чувствую вижу силуэт громкая женщина по губам течёт холодное воды женщина толкается громко папа папа я здесь не засыпай папа держись папа

Темно. И тихо.

Передо мной стояло великое множество людей. Я не видел ни одного из них — я их слышал. Шарканье каблуков, перешёптывания слева и справа, жар от их тел. Сколько их здесь было: десять, сотня или тысяча — я не знаю, но все они разом уставились на меня. За спиной послышались приглушённые шаги, и я обернулся.

Мария?

Она подходила всё ближе и ближе. Тело отказывалось повиноваться — я мог только смотреть на неё. Оказавшись совсем рядом, её руки обвились вокруг меня, а затем и я смог совладать со своими двумя и взять её за талию.

Мы молча танцевали под музыку в наших головах, единые в мыслях и чувствах. Незачем было задавать вопросы — она уже ответила на них. Когда пришло время, она отдалилась, взяла меня за руки и посмотрела в глаза. Ни печали, ни тоски — только понимание.

В следующий раз я подарю тебе свой последний танец, Мария.

В следующий раз.

Обещаю.

Я стоял на сцене, и сзади меня люди, которых я так и не смог увидеть, стали аплодировать…

…Аня ходила из стороны в сторону в конце гостиной, чтобы не мешать врачам. Когда она заметила, что я очнулся, она быстро подбежала и начала что-то говорить. Я с трудом приподнял левую руку, и Аня со всей силы вцепилась в неё. Я улыбнулся левым уголком рта.

Не бойся, доченька, я не ухожу. Мама попросила присмотреть за вами ещё немного.

— Алло, Аня, что такое? — голос как гром раздался из динамика. Анна сначала не поняла откуда он идёт, но быстро вспомнила, что собиралась позвонить брату.

«Чёрт, сколько времени прошло!?»

Пока Анна думала что сказать, её собеседник вновь заговорил: — Аня? Что-то случилось? Я сейчас занят немного, отправили в отделение на другой конец города, так что если это не срочно, то я потом перезв…

— У папы был инсульт, — теперь уже Анна гремела в телефон. Ей же пришлось прервать возникшую запредельно громкую тишину: — Только что в реанимацию увезли, он…

— Господи, он?..

— Жив, — пришлось сделать тяжёлый вдох, — скорая успела доехать. Мне сказали, что удалось восстановить стабильное состояние, но как он сейчас в отделении я не знаю, они уехали минут сорок назад.

— Ты не поехала?

— Не пустили. Я думала, что ты можешь меня забрать и мы бы вместе поехали.

— Да, да, конечно, сейчас приеду. Это, Аня… — прошла ещё одна невыносимо долгая секунда за этот день, — Прости, я… Я сейчас приеду.

— Хорошо.

Солнце осветило кухню в последний раз, а затем скрылось за многоэтажкой напротив. На несколько минут тяжёлое дыхание Анны стало единственным звуком во всей квартире. Когда руки перестали дрожать, она попыталась встать из-за стола, и, повернувшись спиной к окну, уставилась вглубь коридора. Туда, где увидела лежащее тело своего отца, когда он пытался окликнуть её, но не мог. Ему пришлось cтолкнуть себя на пол, чтобы она услышала, чтобы она обратила на него внимание.

Обратила на него внимание.

Анна закрыла лицо руками и заплакала.

#конкурсрассказов2