Страх перед чужеродностью

Додумался давеча до вполне очевидной вещи - и то, что для человека является милым, и то, что вызывает у него страх, базируется на том, что более и менее всего подобно ему самому.

Откуда в людях берётся столько любви к животным, млекопитающим, но при том к существам моря, например, мы остаёмся совершенно равнодушны? Не потому ли, что собака или кошка, при всём своём очевидном различии с человеческим телом, имеют с ним и множество сходств, начиная с условной симметрии в построении тела и кончая общей способностью к генерации чувств и эмоций, как и их выражению. Собаке больно, она страдает, и по ней это видно, это видно в её глазах и понятно через язык её тела. Я смотрел видеозапись с котиком, которому какой-то больной ублюдок перебил позвоночник и теперь тот может передвигаться лишь на передних лапках, волоча за собой беспомощные ноги, что отзывается во мне острым приливом скорби и ужаса, состраданием и печалью, поскольку я способен опознать в этом существе возможность к чувствованию, а в силу его подобия моему человеческому началу могу оценить степень постигшего это маленькое существо несчастья. Могу вообразить подобную участь, постигшую и людей - меня самого, в конце концов - и именно эти сложные психические механизмы единства и тождества, равенства и подобия, ретрансляции случившегося применительно к себе подводят моё сознание к реакциям бурным и волнительным, к состраданию и гневу, переживанию за несчастную зверушку, жажде возмездия к её мучителю.

И если сочувствие обездоленным и покалеченным животным в той или иной мере всем нам известно, то может кто-нибудь в здравом уме сопереживать таракану или червю, иным насекомым и беспозвоночным иже с ними? эти существа чрезвычайно далеки от нас, в том числе и в плане ментального родства - уродливые твари с сегментированными телами и мордами, не приспособленными к выражению чувств, к понятной человеку коммуникации, представляющие собой лишь не иначе как чудовищ с бездонными пустыми глазами и пастью всех форм и размеров, нацеленной на пожирание добычи мерзейшим образом. Здесь же и их устрашающая многочисленность, и особенности инкубационного периода, и многое прочее. При этом насекомые тоже опираются на некоторые базовые чувства, вроде агрессии или голода, но их наличие, лежащее в чужеродном мозгу многоногой твари, никак не сближает её с человеком, не делает её ближе нам, не позволяет обрести нечто общее, что могло бы привести к какой-либо эмпатии. Симпатия ко всему, в чём угадывается человеческое, и отторжение к существам, что не похожи на нас, это своего рода высокоразвитый эгоизм, трансформировавшийся механизм выживания, который в той или иной форме присутствует в даже самом чистосердечном поступке, определяя наши убеждения и интересы. Насекомые нам омерзительны, потому что они полностью противоположны нашей природе.

Как может быть замечено, люди и животные часто испытывают страх перед одним и тем же, когда этот страх напрямую связан с угрозой для жизни - то есть, можно утверждать, что, не смотря на более примитивную организацию мыслительной деятельности, среднее млекопитающее так же способно оценивать облик других существ на предмет угрозы, и я уверен, что в этом также лежит механизм психологического распознавания черт и качеств, присущих самому субъекту.

Тем самым я хочу сказать, что в психическом устройстве человека, и прочих животных, имеется своего рода механизм, распознающий другое существо как естественное, то есть разделяющее биологические сходства с природой самого субъекта, и неестественное, то есть такое создание, чей внешний облик, и вместе с тем поведение, совершенно не согласуется с представлением субъекта оценки о собственном устройстве, и потому выступающее чем-то чуждым, непонятным и потому страшным. Если, скажем, человек и носорог взаимно воспринимают друг друга как относительно похожих созданий, что обеспечивается парностью глаз, туловищем и равным числом симметрично расположенных конечностей, то есть, общим принципом устройства тела и органов, и потому не испытываю друг к другу изначального страха, а испытываю лишь чувство возможной опасности, какую могут по отношению друг к другу создавать, то вот, например, человек и паук это уже принципиально разные существа, помимо базовых идей о потреблении и размножении не имеющие в своей природе совершенно ничего общего, устроенные и существующие по совершенно разным правилам и причинам, и потому паук будет внушать человеку, или иному млекопитающему, априорный страх перед тем, чем он является. Потому что для психики человека паук бесконечно чужеродное создание, чьё движение, поведение, способности никоим образом не согласуются с тем, на что способен сам человек, и чего он, как следствие, может ожидать. Страх перед пауками подавляется рациональным мышлением и их объективной уязвимостью в силу размеров, но чем паук больше, чем он уродливее и изощрённей в своём облике, тем сильнее его неестественность отзывается в нашем сознании трепетом, поскольку с размером растёт и опасность, какую эта неведомая, недоступная разуму млекопитающего тварь способна создавать. Насекомые, паукообразные, ракообразные, моллюски, головоногие и многие другие это создания, пошедшие по совершенно другому эволюционному пути и безвозвратно разошедшиеся на нём с человеком, а потому ничто не мешает понимать их как чужеродную форму жизни, хоть их существование прочно вплетено в биосферу Земли. Насколько человек может любить собаку, или иное похожее животное, настолько же ему свойственно ненавидеть ужасные создания, берущих начало из древнего хтонического прошлого этого мира. Достаточно увеличить любое из них хотя бы в половину человеческого роста и оно уже станет сущим ужасом для любого обывателя с нетренированной силой воли. Но неестественность и неправильность не исчерпываются тем, что отклоняется от человеческой формы, ведь есть вещи и страшнее, те, до которых додумывается неуёмное воображение людей, среди чего уже упомянутые мной концепции гибридов человека и насекомого.

И надо сказать, что фантастические концепты, объединяющие собой, например, человеческие и насекомые черты в единую особь, в массе своей довольно жуткие и мало кого могут оставить безразличным, поскольку играют к человеческой психикой коварную игру, предлагая таким образом взглянуть на себя в наиболее искажённом, чуждом нам обличии. Механизм идентификации человеком себя ломается, рисуя подлинный ужас чужеродного чудовища в узнаваемой антропоморфной форме. По сути своей, добротная часть ужасных чудовищ, созданных человеческой фантазией, базируется или на совершенной чуждости человеческой природе, или же напротив, на её жестоком уродовании. Чем гротескнее и извращённее будет человеческое тело, при этом способное распознаваться именно как человеческое, тем больший ужас оно способно собой внушить, ведь искажение знакомых и узнаваемых черт, абсурд или изломанность привычного порядка вещей это ещё одна черта, уверенно наводняющая душу страхом. И именно в таком безобразном подобии человека сводятся две эти чудовищные для сознания вещи - чуждая нашей природа и нарушенная норма вещей. Из всех наук, результат изысканий которых способен нести вред человечеству, потенциал генной инженерии кажется наиболее иррациональным и чудовищным.

#ПолуночныйИмаджинариум