Цветы распустились: как возникло движение хиппи, за что его любили и ненавидели, почему оно исчезло и что оставило после себя. ЛОНГ. 18+

[Автор не одобряет употребление и распространение запрещённых веществ, экстремистскую деятельность и любые нарушения законодательства РФ, а все описанные явления упомянуты в материале исключительно с целью исторического и культурного просвещения]

Что такое свобода? Уверен, каждый из нас способен дать этому понятию своё персональное определение, равно как и поспорить по поводу того, что значит «свободное мышление», «свободное общество», «свободный человек». Простор для дискуссии здесь открывается очень широкий. К примеру, в политике свободу чаще всего увязывают с разнообразием, противопоставляя ему т.н. традиционные ценности. Спокойно, спокойно! Не бейте тревогу, навязывать свои взгляды я никому здесь не буду. Просто предлагаю обратить внимание на крупнейшую экономику мира, США, которую в наши дни сложно назвать глубоко консервативным пространством для жизни (даже несмотря на колебания политического курса). Опять же, можно долго спорить по поводу того, хорошо это или плохо, настоящая это свобода или же лишь её иллюзия. И всё же глупо отрицать тот факт, что в 2025 году американское общество состоит из невероятно пёстрых слоёв, из граждан с разным стилем и манерами, с диаметрально противоположными ценностями, убеждениями, приоритетами и мечтами. И каждый из этих людей, несмотря на все противоречия, всё-таки способен осознать себя частью большой нации. Однако так было далеко не всегда.

Наши прабабушки и прадедушки, будь у них возможность слетать за океан в середине прошлого века, могли увидеть совсем другую Америку. Государственные границы и устройство были теми же, что и сейчас, равно как и флаг, и герб, и гимн. Штаты точно так же являлись союзом десятков разных территорий - на то они, собственно, и Соединённые. Вместе с тем, американское общество представляло из себя несоизмеримо более монолитное, однородное явление. И дело не только в притеснении разных категорий людей на законодательном уровне (хотя и в этом, разумеется, тоже). Просто устоявшаяся за много лет мораль диктовала человеку единственно верную модель поведения, навязывала ему строгие стандарты, за отступление от которых он подвергался обструкции, становился изгоем или даже попадал за решётку. Нет, это была не нынешняя «культура отмены», а гораздо более комплексное в плане воздействия на личность явление.

В то время у гражданина США было очень мало шансов выделиться из толпы (и буквально, и фигурально). Одежда и причёски строго дифференцированы по полу, функционалу и т.д.: джинсы - для физического труда, кеды - для занятий спортом, длинные волосы - для девочек, дреды… ну, уж точно не для белых людей. Если любовь, то только с одним партнёром и только в браке (ну или молчи в тряпочку!). В обществе существовал негласный закон, по которому жили приблизительно все: веди себя нормально! Найди нормальную работу и нормального мужа/жену, стремись забраться как можно выше по карьерной лестнице, осуществив «американскую мечту», по необходимости воюй за Родину и поддерживай наших мальчиков, ходи в прачечную и в церковь, расти детей и выгуливай собаку, стриги лужайку возле коттеджа и покупай, покупай, покупай, поддерживая экономику. Всё должно быть, как у людей. И музыку слушай такую, чтоб не стыдно было перед людьми. И не смейся без видимой причины - ты же не придурок. И ни в коем случае, ни при каком раскладе не сомневайся в том, что все новые политические движения - от Лукавого.

Общество, которое заставляет тебя быть таким, как все - разве такое общество можно назвать по-настоящему свободным? Чем в таком случае граждане отличаются от рабов? Тем, что вместо цепей у них кредиты, а вместо решётки - офисные жалюзи? Почему человека, который пытается выбраться из этого «рабства», принято считать ненормальным? И кто вообще решил, что есть норма, а что нет?..

Конечно, сейчас эти вопросы нам кажутся наивными, нелепыми, тысячу раз пережёванными разного рода [псевдо]интеллектуалами. Но в 60-е годы миллионах молодых американцев, а следом и граждан других стран, только начинали ими активно задаваться. Той молодёжи не суждено было устроить революцию и свергнуть правительство. Однако им удалась совершить нечто большее: настоящую революцию в общественном создании, плоды которой мы продолжаем пожинать до сих пор. И ядром этих перемен стала одна яркая, неоднозначная, совершенно особенная субкультура, на сегодняшний день почти канувшая в лету (или нет?..). Именно ей и посвящён этот материал.

Когда заходит речь об истоках движения хиппи, почти всегда упоминаются классические (не путать модниками начала 2010-х) хипстеры - и это справедливо лишь в небольшой степени. Чтобы расставить все точки над i, потребуется небольшой исторический экскурс.

Во второй половине 30-х Штаты потихоньку начинали выходить из Великой Депрессии. Конечно, тогда экономическую обстановку ещё нельзя было назвать оптимальной. И всё же рядовые граждане вновь накопили какие-никакие сбережения, которые можно потратить в том числе на одежду - к примеру, на солидный, стильный костюм по размеру. У «выбившихся в люди» темнокожих (в основном артистов) деньги тоже появились, однако представление о стиле они имели несколько иное.

Важным элементом их самоопределения стал мешковатый костюм зут, с высокой талией и широкими плечами. Слово «зут» - это просто искаженное чёрным жаргоном «suit» (собственно «костюм» на английском). Он почти не сковывал движения во время танца и одновременно отсылал к нищебродскому прошлому артистов, когда одежду донашивали «за старшими». Неудивительно, что такой образ пользовался популярностью в гетто: одеваться чуть ли не в обноски стало очень модно! И плевать, что настоящие зут-костюмы, которые носили на сцене, стоили в десятки раз дороже. Что касается белого населения, то мешковатый стиль оно в основном не перенимало и считало атрибутом бедности. Однако до поры до времени относилось к нему терпимо, т.к. бедность в годы Депрессии многие познали на своей шкуре.

Ситуация резко изменилась с началом войны. Почти все предприятия швейной и текстильной промышленности выполняли армейские заказы. Одежда впитала в себя дух эпохи, стала менее нарядной, более практичной и минималистичной. Даже юбки у женщин немного укоротились - и дело не в сексуализации, а в банальной экономии тканей. В таких условиях ношение оверсайз-костюмов казалось если не изменой Родине, то уж точно весьма непатриотичным поступком. Вдобавок ко всему, темнокожие зут-сьютеры вели себя крайне вызывающе по меркам военного времени: как ни в чём не бывало они тусили в клубах и слушали передовые направления джаза, курили марихуану, знакомились с разными девушками. Словом, наслаждались жизнью, пока весь мир летел в тартарары. Вскоре таких людей стали называть хипкэтами или хипстерам (слово «hep» на сленге джазменов означало нечто вроде «быть в теме», «шарить»).

Несмотря на то, что в США не была объявлена всеобщая мобилизация, миллионы американцев добровольно уходили на фронт, чтобы сражаться с нацистами и их союзниками. Воевать пошли и некоторые темнокожие (к примеру, знаменитые Пилоты из Таскиги), но в основном расовые меньшинства относились ко всему этому весьма равнодушно. Ну в самом деле, что должно было ими двигать тогда, в 40-е? Какое ещё несчастье могло случиться с неграми, если бы победил Гитлер? Их бы сделали людьми второго сорта? Белые смогли бы линчевать их без суда и следствия? Вот-вот…

Всё это усугубляло и без того сильнейшие противоречия в обществе. Патриотично настроенные белые обыватели, а особенно вернувшиеся с фронта молодые ветераны ненавидели разодетых хипстеров, которые праздно шатались по городу в поисках кайфа, пока «лучшие парни страны» умирали в тысячах километров от дома. Хипстеров стыдили, оскорбляли, оплёвывали, били целой толпой. А иногда дело доходило до полноценных погромов.

Однако были среди белых граждан и те, кто симпатизировал хипстерской культуре и даже сам себя считал её частью. Большое значение имел расовый аспект: ущемлённые в правах меньшинства находились как бы на периферии американского общества, а значит были куда менее скованы общественной моралью. Сытые, обеспеченные белые люди начали понимать преимущества асоциациального образа жизни и… создали свой собственный «социум в социуме», со своими нормами, своим творчеством и своими представлениями о прекрасном - они создали контркультуру. Лучше всего про этот поворот в восприятии расовых ролей написал Норман Мейлер в памфлете с говорящим названием «Белый негр» (1957):

Особенно уважали хипстеров представители интеллигенции и студенты гуманитарных ВУЗов. Схожее мировоззрение объединило нескольких нью-йоркских писателей в группу, которую впоследствии назовут Бит(«разбитое»)-поколение. Джек Керуак, Аллен Гинзберг, Уильям Берроуз - работы этих и других авторов вдохновили ещё большее количество молодых людей на выход за рамки допустимого системой поведения. Такую молодёжь язвительно клеймили битниками.

Русский суффикс «-ник» в этом слове намекал на чуждые «порядочным американцам» ценности, на инаковость этой субкультуры. Подобно хипстерам, битники любили джаз (в основном его андеграундный поджанр бибоп), они одевались в полосатые или чёрные водолазки, клетчатые рубашки, отращивали козлиные бородки, носили береты и солнцезащитные очки даже в пасмурную погоду, играли на маленьких барабанах бонго, интересовались восточными религиями и путешествовали автостопом - в общем, были «не такими, как все», но друг от друга отличались не так уж сильно. Подробнее о битниках и писателях бит-поколения вы можете прочитать в этом материале:

Ближе к концу 50-х битничество вышло за пределы американских мегаполисов, похожие типажи встречались на улицах европейских и австралийских городов. И даже модный советский поэт Евтушенко посвящал им свои стихи. Вместе с тем, важно понимать, что речь не шла о каком-то серьёзном влиянии на мир: на деле битники были прежде всего про вещи и лайфстайл, а не про реальные ценности и уж тем более не про активизм. Этой субкультуре не хватало демократичности, от неё веяло снобизмом и богемностью. Стоит ли пояснять, что широкие слои населения битников презирали ?

Ни хипстеры, ни битники сами по себе не изменили американское общество. Однако они смогли подготовить почву для следующего витка контркультуры, который и стал по-настоящему знаковым. Почему же такой прорыв случился именно в 60-е? Какие явления смогли настолько раскрепостить людей в США и других странах?

Самый короткий ответ неосознанно дала британская панк-группа Ian Dury And The Blockheads в своей песне «Sex, Drugs & Rock’n’Roll» (1977), название которой стало крылатым. Наркотики мы, разумеется, осуждаем, но из песни слов не выкинешь (во всех смыслах этого слова): сексуальная, психоделическая и музыкальная революции случились примерно в одно и тоже время, во многом были следствием друг друга и породили движение хиппи. Рассмотрим эти явления по очереди.

Начнём с самого простого (ха-ха) - с секса.

Несмотря на то, что в Ревущие 1920-е привычная «нравственностью» стала играть в обществе несколько меньшую роль, с началом Депрессии консерватизм взял реванш как в Америке, так и в Европе. Вторая Мировая заставила женщин работать в традиционно мужских сферах, однако семейные ценности остались непоколебимы: солдаты разглядывали в окопах фотографии своей единственной, а сама девушка трепетно хранила любовь (либо же подвергалась обструкции). В послевоенное время, когда необходимо было улучшать демографическую ситуацию, половые отношения воспринимались главным образом как способ продолжить род. Конечно, от пуританской морали общество потихоньку уходило, не в последнюю очередь благодаря пинап-моделям и звёздам Голливуда, а также психоаналитическим трудам Фрейда. И всё же секс до брака спокойно мог привести к беременности, аборт в христианском мире - большой грех, поэтому к выбору партнёра женщины обычно подходили довольно щепетильно. Как следствие, реже «перепадало» и парням.

Проблему нежелательной беременности решило появление надёжных и доступных способов контрацепции. В 1960 году американские органы надзора одобрили выпуск на рынок противозачаточных таблеток Enovid, а спустя некоторое время в Европе появился их аналог Anovlar. Примерно в это же время многоразовые, но не слишком удобные резиновые презервативы уходили в прошлое - латексные изделия (продававшиеся ещё с 30-х) в связи с автоматизацией производства стали заметно дешевле, да и материальное положение населения улучшилось. Между 1955 и 1965 годами 42 % американцев репродуктивного возраста полагались на презервативы как на средство контроля рождаемости. Презервативы и таблетки оказались дешевле детей, стало возможным заниматься сексом сколько угодно и с кем угодно почти без страха забеременеть. Привязка секса к деторождению уходила в прошлое, как и секс с одним-единственным партнёром на всю жизнь. На ведущих бурную половую жизнь девушек уже не смотрели как на проституток.

Если результаты сексуальной революции на сегодняшний день приняты в большинстве стран мира, то вот результаты психоделической революции куда более неоднозначны: споры об этом явлении продолжаются как в научном сообществе, так и на бытовом уровне.

Разного рода «особые» ингредиенты известны человечеству испокон веков. Многие из них обладают мощным эффектом эйфории - на таких веществах, почти всегда вызывающих физическую и/или психологическую зависимость, европейские горожане при деньгах сидели как минимум с XVIII-XIX века (и это если не вспоминать про старый-«добрый» алкоголь). Но существуют и совсем другие вещества, от которых человек скорее не кайфует, а временно изменяет своё восприятие: видит и слышит то, что не смог бы увидеть и услышать трезвым, или больше того - видит звуки, слышит цвета. Травы, кактусы, грибы, обладающие таким эффектом, использовались народами мира в ритуальных целях, для «разговора с духами» и т.д.; в то время как жители развитых стран, не интересовавшиеся культурой Востока или Южной Америки, об этом попросту не знали. Отсутствие спроса шло бок о бок с отсутствием предложения, и рынка природных галлюциногенов по сути не существовало (в отличие от рынка опиума, к примеру).

Всё изменилось в 1943 году. В разгар Второй Мировой химик Альберт Хоффман из нейтральной Швейцарии синтезировал вещество на основе грибка спорыньи, поражавшего пшеницу и вызывавшего у крестьян страшное отравление. Мужчина всего лишь изучал медицинский потенциал этого грибка. Диэтиламид d-лизергиновой кислоты (ЛСД) он случайно впитал кончиками пальцев и ощутил, по его выражению, «сон наяву». Через несколько дней Хоффман уже осознано принял ЛСД в лаборатории, отправился к себе домой на велосипеде и по дороге ощутил сильнейшие симптомы - то, что на сленге сейчас называют трипом: здания на бульваре стали напоминать картины Дали, булыжники расползались, подобно жукам, всё было покрыто мелкой рябью. А по прибытию домой учёному начало казалось, что он одержим демонами, что его соседка превратилась в ведьму, что мебель в доме ему угрожает. Потом чувство тревоги отступило, на несколько часов перед глазами остались разноцветные геометрические образы. Разумеется, швейцарец поведал о своём опыте другим учёным и зафиксировал его в публикациях. Постепенно «секрет ЛСД» стал достоянием общественности, как и весь класс подобных веществ, которые назвали психоделиками.

Вообще, интерес к глубинам сознания начал заметно усиливаться к середине ХХ века, в том числе благодаря работам таких видных психологов, как Карл Юнг и тот же Фрейд, а так же разным писателям-фантастам. К примеру, появившаяся на прилавках в 1932 году антиутопия «Дивный Новый Мир» посвящена не столько борьбе с тоталитарным режимом, сколько вопросу восприятия реальности, способности человека понять и принять Истину. Спустя 22 года автор этого романа, Олдос Хаксли, опубликовал эссе «Двери восприятия», в котором описывал свой опыт употребления мескалина (натурального психоделика, получаемого из некоторых видов кактусов). Текст наделал много шума и послужил толчком к массовому изучению изменённых состояний сознания.

Но ещё больше тему пропагандировал доктор философии и специалист в области клинической психологии Тимоти Лири. Этот американец устраивал лекции, выступал по радио и ТВ, издавал книги - всё с целью убедить население в необходимости испытать психоделический опыт. Солиден с ним был Кен Кизи, автор романа «Пролетая над гнездом кукушки». Но если Лири подходил к вопросу скорее как учёный (пускай и очень своеобразный), то Кизи пошёл «во все тяжкие»: организовал начале 60-х коммуну под названием Весёлые проказники, которая колесила по Америке на разукрашенном автобусе и предлагал попробовать кислоту буквально всем желающим. У Проказников не было серьёзной идеологической основы, их активность носила скорее развлекательный характер. И всё же культурологи рассматривают эту комунну как связующее звено между битниками и хиппи. Подробнее о её становлении можно прочитать в книге Тома Вулфа «Электропрохладительный кислотный тест» (1968).

Деятельность упомянутых выше персон привела к тому, что к середине 60-х легальные на тот момент психоделики стали модным увлечением и в богемной тусовке, и среди простой молодёжи. Разумеется, это порождало громкие споры учёных, врачей, педагогов и политиков. Речь шла не только о том, можно ли людям упарываться разными веществами - стоял вопрос о том, насколько вообще может быть свободным сознание человека и что позволяет эту свободу раскрыть: внешнее воздействие или всё-таки трезвость?

Несмотря на то, что массовых смертей от передозировки ЛСД не фиксировалось, а способность вызывать зависимость так и не была доказана, в обществе поднималась паника по поводу воздействия таких веществ на психику (особенно молодую и неокрепшую). Безконтрольное употребление кислоты нередко приводило к увечьям и ментальным проблемам. На волне хайпа СМИ хватались за любую «сенсационную» историю по теме, прикручивая смачные детали. В итоге ЛСД от греха подальше забанили сначала в Штатах (1968 г.), а затем по всей планете. Другие психоделики также попали под законодательный запрет, однако интерес к изменённым состояниям сознания у населения никуда не делся. И, что гораздо важнее, люди стали терпимее относиться к проявлением инакововости в поведении: слово «псих» - больше не приговор и даже не всегда оскорбление. Понятие психической нормы перестало быть таким незыблемым, как раньше.

Музыка 60-х - это невероятно обширная и интересная тема, которой у меня будет посвящён отдельный материал. Это была эпоха без преувеличения революционных изменений в индустрии, однако суть их заключалась вовсе не только в новом звучании: электрогитары, к примеру, начали использовать блюзмены ещё с конца 40-х, эксцентрический вокал - даже раньше, а ритмическая структура рок-н-ролла наследовала традициям кантри, скиффла и «чёрных» жанров. Так в чём же состояла революция?

Любые мало-мальски популярные артисты прошлого так или иначе воспринимались (и воспринимали себя) как винтики в системе шоу-бизнеса. Какими бы они ни были харизматичными и уникальными ребятами, их работа была невозможна без целого ряда людей «за сценой»: композиторов, авторов текста, стилистов и конечно же менеджеров. В порядке вещей считалось за всю свою карьеру ни написать ни одной песни, то есть использовать только чужой материал (Элвис делал именно так). Да и Ливерпульская чётверка была не вполне четвёркой - можно вспомнить и о пятом, и шестом битле, без которых у коллектива не сложился бы сценический образ и характерное звучание.

Конечно, такой подход часто встречается в индустрии и по сей день. Однако успех The Beatles, коллектива, в котором каждый участник (не только вокалист) позиционировался как яркая Личность и при этом был как бы «своим в доску», вдохновил огромное количество людей сколачивать банды, играть на недорогих инструментах песни преимущественно своего сочинения, репетировать в самых стеснённых условиях и плюс-минус самостоятельно забираться на музыкальный Олимп. Так появился гаражный рок, а вместе с ним и сама концепция рок-группы в сегодняшнем понимании.

The Kingsmen, The Sonics, The Haunted и многие других парни с артиклем The выстреливали одним хитом, поднимались из грязи в князь за считанные месяцы и также быстро уходили в забвение. В каком-то смысле это была творческая философия, которая подчёркивалась грязным звучанием и довольно откровенными для своего времени текстами. К классическому гаражному року обычно относят американские команды, но идейно им были близки и последовавшие за Битлами англичане: The Who, The Kinks, The Zombies и конечно же The Rolling Stones.

Границы дозволенного в музыке резко стирались, в том числе благодаря тому, что упомянутые выше сексуальная и психоделические революция начали давали свои плоды. И пускай прямым текстом ни секс, ни наркотики почти никогда не упоминались, молодые слушатели прекрасно понимали намёки эротического характера в текстах, а свои трипы проводили под психоделический рок, авторы которого вдохновлялись понятно каким состоянием. The Doors и Джимми Хендрикс, Jefferson Airplane и Grateful Dead, ранние Pink Floyd и те же Beatles - «кислотные» песни записывали во второй половине 60-х едва ли не все видные рокеры и даже многие поп-артисты. Появился и социально-политический компонент: соул-музыканты затрагивали темы расовой сегрегации, фолк (в первую очередь усилиями Боба Дилана) неожиданно стал главным жанром протеста. Артисты не просто зарабатывали деньги и славу, а пели о том, что действительно волнует общество, чувствовали своё общество, говорили с ним на одном языке. Музыка превратилась в полноценный инструмент самовыражения, сохранив свой коммерческий потенциал.

Таким образом, в Америке подрастало поколение, которое совершенно по-новому относилось к половым отношениям, сознанию и творчеству. Однако главным фактором объединения людей, своеобразной «скрепой» зарождавшейся субкультуры стала всё-таки политика.

Несмотря на то, что первые послевоенные десятилетия принято считать эпохой тотального консерватизма, определённые перемены происходили уже тогда. Так, в 1955 году чёрные организации объявили бойкот автобусным паркам и добились отмены разделения сидячих мест по расам («Дело Розы Паркс»). А в 1957 году президент Эйзенхауэр сжалился на девятью чёрными старшеклассницами, которые захотели ходить в школу для белых: вплоть до самого Выпускного их сопровождали на улице федеральные войска, охраняя от полчищ обезумевших расистов («Дело девятки из Литл-Рок»).

И всё же действительно тектонический сдвиг в американском обществе случился, когда в начале 60-х президентское кресло занял реформатор Джон Фицджеральд Кеннеди. Его отзывчивость, его декламируемое стремление к всеобщему равенству и развитию подарило молодым людям надежду на то, что власть теперь будет с ними на одной волне и Америка вот-вот станет действительно свободной. В 1963 году Кеннеди убили, его место занял Линдон Джонсон - тоже демократ, который первое время даже продолжал прогрессивную линию предшественника. Но имидж у Джонсона был совершенно другим: душный, костноязычный и вульгарный дядька, оторванный от реальных проблем населения. А самое главное, он инициировал широкомасштабный ввод войск во Вьетнам.

Если при Кеннеди армии Южного Вьетнама помогал бороться с партизанами лишь ограниченный контингент американцев, то начиная с 1965 года в джунгли отправляли едва ли не всех попавших под призыв парней (тогда в США ещё существовала срочная служба). Характерно, что старшее поколение войну по большей части поддерживало - во всяком случае до тех пор, пока не начали прибывать тысячи гробов. В то же время молодые люди отдавать долг Родине не торопилась, ведь у Родины они вроде ничего не занимали, а вкус к жизни уже успели почувствовать. И даже несмотря на то, что секс, наркотики и рок-музыку легко было добыть непосредственно во Вьетнаме, молодежь всё равно не видела необходимости лезть под пули. Уклоняться от службы перестало быть стыдно, более того - некоторые медийные личности своим откосом даже гордились.

А вскоре родилось беспрецедентное по своему масштабу антивоенное движение. К примеру, в акции с говорящим названием «Поход на Пентагон» (1967 г.), ставшей кульминацией пятидневных общенациональных протестов, приняли участие около 100 тысяч человек. Среди своих целей организаторы обозначили стремление «изгнать духов ненависти» из Министерства Обороны. Несмотря на ряд эксцессов и несколько сотен задержанных, это мероприятие прошло относительно мирно. Два года спустя в Вашингтоне протестовали уже полмиллиона человек.

Важной частью риторики протестующих был акцент именно на ненасильственном характере их действий, на дихотомии «любовь-ненависть». Кажется, что слово «любовь» в 60-х звучало чаще, чем когда бы то ни было в истории, и обычно под ним подразумевалось нечто больше, чем романтические чувства. Однако сексуальная революция повлияла на антивоенный протест: «Занимайтесь любовью, а не войной!» - таков был один из главных лозунгов. Плодами любви становятся новые жизни, плодами войны - новые смерти, так зачем воевать?.. Впрочем, давала о себе знать и революция психоделическая, ведь почти такой же популярностью пользовался лозунг «Drop acid, not bomb!» (который я, пожалуй, переводить не буду).

Именно благодаря антивоенному движению появилось само понятие хиппи - этим словом (не без доли иронии) журналисты нью-йоркских телеканалов называли молодых протестующих характерного вида. Подобно хипстерам, они резко выделялись из толпы обывателей на улицах и явно были «в теме» упомянутых выше трёх революций. Вместе с тем, несмотря на то, что в митингах участвовали самые разные организации и слои населения, чудаковатые, но дружелюбные хиппи смотрелись там максимально органично. Активная политическая позиция - вот что отличало этих людей от ранних представителей контркультуры, таких как битники и те же хипстеры. Взгляды хиппарей почти всегда были ультралевого толка: утопический социализм, марксизм, маоизм и т.д.

Популярной формой уличной активности хиппи стали так называемые be-in (игра слов: «to be in» на сленге - «быть в моде»; «human being» - «человечность»). Такие мероприятия представляли из себя нечто среднее между антивоенным митингом, бесплатным концертом и пикником. Разумеется, всё сопровождалось употреблением травы и психоделиков, а также танцами, петтингом или даже сексом. Учитывая тот факт, что be-in проходили в публичных местах вроде парков и вокзалов, несложно догадаться, как реагировали на это обычные горожане. Но хиппарям, пытавшимся привлечь внимание к антивоенной теме, даже осуждающие взгляды зевак были скорее по душе.

Выше я упомянул про «характерный» внешний вид хиппи, но на самом деле представители этой субкультуры выглядели весьма разнообразно. Даже длинные волосы были пускай и распространённым, но вовсе не обязательным элементом их стиля. Хиппи презирали «чёрствое» общество потребления, поэтому не тратили деньги на шмотки модных брендов, предпочитая локальные магазинчики или селфмейд.

Стереотипный хиппарь носил джинсы-клёш или шаровары, покрашенную по особому методу тай-дай футболку или рубашку с разноцветными узорами (например, цветами или огурцами), вязанные жилеты, сандали, в прохладную погоду - замшевые сапоги; девушки любили лёгкие балахонистые платья и юбки, бахрому, фенечки, всевозможные этнические украшения, босоножки. Впрочем, многие из них принципиально отказывались от обуви, а самые радикальные в принципе не обременяли себя какой-либо одеждой.

Духовная сфера жизни хиппи чаще всего была связана с восточными религиями. В какой-то мере играла роль контркультурная «преемственность», ведь битники тоже активно приобщались к буддизму и индуизму, изучали соответствующую литературу и т.д. Однако если в 50-х речь шла скорее про эстетическую антитезу западным традициям, то в 60-х эти религии резонировали ещё и потому, что больше всего ассоциировались с ценностями хиппи: миролюбием и ненасильственным протестом, альтруизмом, отказом от бездумного потребления… Всё это можно найти и в христианстве, но молодёжь считала его атрибутом старой, консервативной, озлобленной Америки. Разумеется, с настоящими религиозными практикам такой «квазибудизм» имел мало общего - чаще всего хиппи ограничивались попытками медитировать и заниматься йогой. Порой всё это входило в причудливый синтез с каббалой, неоязычеством и даже оккультизмом.

Справедливости ради, некоторые хиппи погружались в культуру Индии достаточно глубоко и сами стремились побывать в этой стране. Путешествия вообще были одним из главных хиппарских увлечений, а чтобы почувствовать столь необходимый дух свободы, минимизировать расходы и не иметь проблем с полицией, они отдавали предпочтение автостопу или общественному транспорту. В большинстве случаев поездки были не слишком длительными: в национальный парк неподалёку, в соседний штат, реже - на другой конец страны. Самые же отчаянные летели в крупный европейский город вроде Парижа и добирались аж до самой Индии и Непала. Этот маршрут протяжённостью более 10 000 км получил название Тропа хиппи. В отличии от традиционных туров, путешественники нового образца стремились больше контактировать с местным населением и в меньшей степени уделяли внимание туристическим аттракционам. По прибытии в конечную точку (обычно Дели, Гоа или Катманду) некоторые путешественники отправлялись дальше на юг, в Тайланд или Шри-Ланку. А иногда пересекали на паромах океан, чтобы оказаться в Австралии.

Не чурались хиппи и личного автотранспорта, несмотря на свойственную им заботу об экологии (всё-таки в те годы проблема глобального потепления особо не форсилась). Любимым брендом субкультуры пацифистов стал… основаный с подачи Гитлера Volkswagen. К 60-м нацистские «корни» компании уже позабылись, от родного американского автопрома такая молодёжь воротила носы (патриотизм у них был не в почёте), а японские авто тогда имели плохую репутацию. В тоже время продукция Volkswagen стоила дёшево, была надёжна и неприхотлива в обслуживании, экономична в плане расхода топлива - в общем, идеальный вариант для вечно странствующих людей. К тому же, дизайн этих машин отличался плавностью линий и навевал чувство беззаботности, столь характерное для хиппи. Как правило, после покупки машины сразу раскрашивали в кислотно-цветочном стиле и добавляли пацифистские знаки.

Большинство хиппарей жили в крупных городах, шокируя соседей своими повадками и внешним видом. Однако многие из них входили в коммуны - особые формы организации быта с вещами и ресурсами общего пользования, разделением обязанностей и труда, постоянным совместным досугом. Хиппи селились на ранчо, на пустырях в трейлерах, либо самовольно занимали пустующие дома (какой-либо серьёзной ответственности за сквотеринг тогда предусмотрено не было). Крупнейшая коммуна располагалась в Сан-Франциско, в районе Хейт-Эшбери. К началу 60-х это место находилось в упадке из-за высочайшего уровня безработицы, жильё стоило копейки, покидалось владельцами, и поэтому так привлекало представителей субкультуры.

Довольно быстро слухи о вольных нравах в Сан-Франциско поползли по всей Калифорнии, а затем по всей стране. В поисках нового пространства для жизни туда начали съезжаться не только идейные хиппи, но и представители интеллигенции, сексуальные меньшинства, просто непонятые обществом чудаки и конечно же наркоманы всех мастей. Даже многие «нормисы» бросили свои колледжи и уволились с работы, чтобы приобщиться к модной движухе.

Кульминация случилась летом 1967 года, когда в Хейт-Эшбери и соседних районах единовременно жили сотни тысяч человек. Людей привлекали и вещества, и свободная любовь, и атмосфера всеобщего единения. Еду и товары в уличных лавках могли отдать бесплатно или по бартеру, деньги демонстративно сжигались. По свидетельствам очевидцев, это было похоже на массовое помешательство, на спонтанный психоделический коммунизм в отдельно взятом городе. Причём важность происходящего осознавалась причастными уже в моменте, а не стала мемом уже постфактум (как пресловутые 2007 и 2017 года в наших краях). Местная газета San-Francisco Oracle дала событию громкое и красноречивое название - Лето Любви.

С тех пор Сан-Франциско не без оснований считается самым толерантным местом в Америке, а Демократическая партия там всегда побеждает с огромным отрывом. Но в 1967-ом похожая атмосфера была в Нью-Йорке, в Лос-Анджелесе, в других крупных городах США и Канады. После того лета субкультура начала активно распространяться и по Европе - ошалевшие туристы возвращались из-за океана с осознанием того, что на фоне Штатов их континент теперь выглядит заповедником консерватизма, хотя ещё недавно всё было с точностью наоборот. Справедливости ради, в середине 60-х параллельно субкультуре хиппи возникали и другие, близкие по духу, но более локальные явления: свингующий Лондон, неформальный Западный Берлин и т.д. Таким был дух времени!

Ещё одной вехой в истории субкультуры стал мюзикл «Волосы» (музыка Гэлта Макдермота, текст Джеймса Рэдо и Джерома Раньи), премьера которого состоялась в том же 1967 году в захудалом нью-йоркском театре. Во-первых, хиппи впервые получили полноценную репрезентацию на сцене, со всеми их характерными атрибутами, одеждой и даже её отсутствием (!). Во-вторых, авторы затронули практически все темы, волновавшие американцев в те годы, но обделённые вниманием «серьёзного искусства»: секс и психоделики, Вьетнам и деятельность спецслужб, экология и мультикультурализм.

Спустя год мюзикл уже ставили на Бродвее, потом - в Лондоне, Мюнхене, Сиднее. Этот безумный творческий винегрет вряд ли можно назвать шедевром с точки зрения драматургии. Но после того, как «Волосы» были признаны академическим сообществом (получив в том числе престижную театральную премию «Тони»), стало понятно, что хиппи невозможно игнорировать как сиюминутный тренд, что это важная часть общества, с которой нужно как минимум взаимодействовать, а в идеале - попытаться её понять.

Постепенно хиппи получили репрезентацию и на большом экране. В бурные 60-е американский кинематограф необратимо и стремительно менялся: по мере того, как слабела хватка студийной цензуры, фильмы становились все более откровенными по части визуального ряда и тематики. Творцы с уникальным видением, которые в предыдущую эпоху при самом лучшем раскладе остались бы в «категории Б», теперь получили доступ к относительно солидным бюджетам - их продукция неожиданно оказалась востребована у массовой аудитории. Это явление теперь называют Новый Голливуд, и одним из его центральных фильмов стал вышедший в 1969 году «Беспечный ездок».

Картина, снятая дебютантом Деннисом Хоппером в сотрудничестве Питером Фондой, представляет из почти бессюжетное роуд-муви. Герои просто путешествуют по стране на мотоцикле (очевидная метафора жизненного пути) и сталкиваются с самым разными слоями американского общества - как сочувствующим хиппи, так и питающим к ним ненависть. Вообще, байкеры долгое время считались главными «субкультурными врагами» хиппарей. Однако авторы ленты уравнивают всех молодых и свободных духом людей в их противостоянии со старой, не готовой к переменам Америкой. Пожалуй, никогда ещё смена поколений не обозначила насколько жёсткий разрыв с ценностями прошлого, как в 60-е.

Другая важная для движения хиппи картина вышла годом позже. Её снял Микеланджело Антониони - один из самых талантливых режиссёров авторского кино (которое тогда переживало в Европе золотой век). «Забриски-пойнт», как и прочие картины итальянца, получилась размеренной, медитативной, во многом экзистенциальной и невероятной красивой. С одной стороны, она прекрасно передаёт мироощущение тогдашней молодёжи, которая хочет любить друг друга, радоваться жизни и менять мир к лучшему. Более того, на главные роли режиссёр взял не профессиональных актёров, а самых настоящих хиппанов, живших в коммуне, и сыграли они по сути самих себя. С другой стороны, «Забриски-пойнт», в котором герои по большей части лишь убегают от системы, фиксирует кризис субкультуры, предвосхищая её скорый закат (но об этом чуть ниже по тексту).

Ну и конечно же, нельзя не упомянуть о главном музыкальном событии 60-х (если не всего ХХ века).

В 1969 году молодой хиппующий промоутер Майкл Лэнг вместе со своими единомышленниками собрался открыть студию звукозаписи в родном городке Вудсток, неподалёку от Нью-Йорка. Амбиций ребятам было не занимать, поэтому они решили сначала замутить музыкальный фестиваль, заработав побольше денег для будущего проекта и заодно хорошенько его пропиарив. У Лэнга уже был опыт в организации таких мероприятий, но в этот раз он хотел выйти на принципиально иной масштаб, держа в качестве ориентира Фестиваль в Монтерее, проходивший в разгар Лета Любви и открывший для широкой аудитории множество крутых артистов.

В самом Вудстоке подходящего места не нашлось, поэтому местом проведения выбрали индустриальный парк в городе Уолкилл, в том же штате Нью-Йорк. Но местные жители, узнав о грядущем нашествии хиппарей, едва не подняли организаторов на вилы. Поэтому мэрия от греха подальше запретила любые концерты на муниципальной территории. Спасением для Лэнга и его партнёров стала молочная ферма в окрестностях города - её хозяин уважал рок-музыку и любезно предоставил парням площадку на 600 акров (2,4 квадратных километров). Мероприятие получило название «Вудстокская ярмарка музыки и искусств», но в историю вошло просто как Вудсток.

На Вудсток заявили самых «горячих» музыкантов своего времени (в основном исполнявших фолк, блюз и психоделический рок): Дженис Джоплин, Джими Хендрикс, Карлос Сантана, Джо Кокер, Jefferson Airplane, The Who и многие другие согласились на выступление в этом захолустье, что вообще-то было весьма нетипично в те годы. Ажиотаж творился совершенно невообразимый. Изначально за вход планировали брать деньги, но организаторы оказались явно не готовы к такому наплыву гостей. Ведь вместо ожидаемых 50 тысяч приехало около полумиллиона человек, которые попросту смели ограждения на глазах у растерянной охраны, которой руководил комик в костюме медведя. Со звуком то и дело возникали проблемы, еды и воды на всех не хватало, переодически шёл ливень, но обдолбанным хиппи было плевать на вездесущую грязь, голод и прочие неудобства. Все они ощущали себя причастными к великому событию, подобных которому ещё не было никогда (и, скорее всего, уже не будет).

Из-за постоянных неполадок и задержек выступлений фестиваль продлился четыре дня вместо запланированных трёх. Погибло три человека: один передознулся героином, второго случайно переехал трактор, третий упал со сценических конструкций. С другой стороны, по неподтверждённым данным, за это время родились несколько детей (сколько было зачато - неизвестно даже примерно). По итогу организаторы остались с долгом в миллион с лишним долларов и десятками судебных исков. К их великому облегчению, документальный фильм о фестивале, выпущенный год спустя, снискал всеобщую любовь и даже получил «Оскар». Прибыль от картины решила большую часть их финансовых проблем.

Раз уж речь снова зашла про музыку, самое время упомянуть композиции, которые считались своего рода гимнами хиппи. Культовых песен в этой среде было немало, особенно созданных членами «Клуба 27» - Моррисоном, Хендриксоном, Джоплин. Но их харизма и манера исполнения не очень подходили для номеров, который можно петь хором, взявшись за руки. А я имею ввиду именно такие:

Конец 60-х стал для хиппи пиковым периодом, после которого начался стремительный спад. Почему так вышло? Причин было сразу несколько, и чтобы разобраться в них, нужно ненадолго вернуться в то самое Лето Любви.

Несмотря на то, что само слово «хиппи» обычно использовалось в СМИ с пренебрежительной или даже негативной коннотацией, пристальное внимание к субкультуре приводило к тому, что в неё пыталось влиться всё больше и больше молодых людей. Некоторые из «неофитов» искренне разделяли пацифизм, братское отношение к ближнему и т.д., однако многие ехали в Сан-Франциско только для того, чтобы вдоволь потрaxaться и обдолбаться. У олдовых хиппарей такое отношение вызывало лишь брезгливость - становилось понятно, что их прогрессивный рай вот-вот превратится в безыдейную помойку. Поэтому 6 октября 1967 года Лето Любви неофициально завершилось церемонией «Смерть хиппи», которую организовали наиболее активные члены комунны Хейт-Эшбери. Подразумевалось, что революция в сознании людей уже произошла, субкультура выполнила свою историческую миссию и пора двигаться дальше, в светлое психоделическое будущее.

Культура хиппи действительно была очень популярна среди молодёжи и творческой интеллигенции. Однако большинство взрослых людей относились к ней негативно, даже если выступали против войны и/или за равноправие. Хиппари создавали слишком много шума, выглядели и вели себя слишком вызывающе, пахли слишком дурно. В своих экспериментах по «расширению сознания» они порой не ограничивались психоделиками, употребляя в том числе и стимуляторы, и опиаты, и вещества вроде конских транквилизаторов, с понятными последствиями для своего здоровья и здоровья окружающих. Всё более частыми становились случаи, когда эти «миролюбивые» граждане прибегали к насилию - как, к примеру, на организованном спустя 4 месяца после Вудстока фестивале в Альтамонте (Калифорния), который был омрачён гибелью человека в перестрелке, множеством раненых в драках, угонами и наездами машин.

В том же 1969 году произошло событие, после которого в Америке началась массовая «хиппифобия» и представителей субкультуры многие стали воспринимать как прямую угрозу не только общественному порядку, но и жизни.

Члены секты Чарльза Мэнсона совершили серию жестоких преступлений, в том числе убийство беременной голливудской актрисы Шэрон Тейт в её собственном доме, шокировавшее и киноиндустрию, и всю страну. Мэнсон не был хиппи, однако тоже содержал собственную комунну, в которой состояли нищие студенты (преимущественно женского пола), желавшие примкнуть к модной движухе. Лидер накачивал своих послушников кислотой, насиловал, внушали им кровожадные шизоидные идеи. При этом выглядели они все как типичные дети цветов. Средства массовой информации вынесли свой вердикт: хиппи убивают! В глазах обывателей субкультура была полностью дискредитирована.

А ещё хиппи воспринимались обществом как конченные лоботрясы. Да, про этот социальный аспект сегодня редко вспоминают, но вообще-то большинство хиппарей были выходцами из благополучных семей, отродясь нигде не работали (не считая торговли дурью и тряпками) и тупо прожигали родительские деньги, в то время как взрослые коммуны со своим хозяйством встречались относительно редко. Откуда, по вашему, у молодых людей возможность постоянно путешествовать, пусть даже автостопом? Откуда столько денег на наркотики? Хиппи вечно говорят про равенство, так почему среди них почти нет чёрных и латиносов? Другие расы что, не хотят свободной любви, не хотят «расширять сознание», не хотят единения с природой? Нет, просто они, за редкими исключениями, не могли выбраться из гетто по чисто финансовым причинам.

Впрочем, тоже самое можно сказать и про многих белых людей: ближе к концу 60-х период бурного экономического роста на Западе подошёл к концу, сменился стагнацией, а в начале 70-х и вовсе грянул мировой кризис. Ушлая нью-йоркская богема в лице Энди Уорхолла, Лу Рида и прочих, а также ряд артистов из соседнего штата Мичиган (Игги Поп, MC5) быстро смекнули, в какую сторону дует ветер - они начали формировать совершенно иную эстетику, ставящую во главу угла нигилизм, эпатажную борьбу с обществом потребления (в том числе посредством максимально грязного, дешёвого гитарного звука) и по этой причине куда более близкую «пролетариату». Вскоре эстетика перенесётся за океан, в раздираемую политическими конфликтами Британию, получит название панк и станет главным контркультурным феноменом на несколько десятилетий. Но это уже тема для другого материала.

Но, пожалуй, ключевая проблема хиппи заключалась в том, что их риторика, плакаты и фестивали никак не приближали мир во всём мире или хотя бы окончание войны во Вьетнаме (во всяком случае, так ближе к концу 60-х казалось современникам событий). А ведь именно антивоенные протесты стали «колыбелью» этой субкультуры! Конфликт с каждым годом только эскалировался, гробов в Америку прибывало всё больше. Однако войска не торопились выводить даже после того, как в президентское кресло сел Ричард Никсон, обещавший быстрое решение вопроса.

У хиппи просто-напросто опускались руки: становилось понятно, что на самом деле они бессильны против системы. Поэтому многие из них начали действовать более радикально - например, примыкая к марксистским движениям, которые прямо призывали к захвату власти. Самое известное из таких движений получило название «йиппи» («Youth International Party», «Международная молодёжная партия»). О том, что из себя представляли эти ребята, лучше всего расскажет их флаг: конопляный лист поверх красной пятиконечной звезды. Йиппи прославились как шутовскими акциями, вроде попытки выдвинуть свинью на пост Президента, так и жёстким сопротивлением полиции, отказом выполнять «законные» требования и т.д.

Как мы все сегодня знаем, США всё-таки закончили Вьетнамскую кампанию. Но повлияли на это впервую очередь не слова и даже не насилие на улицах, а конструктивные действия; не витающие в облаках хиппи, а трезвомыслящие, аккуратно одетые журналисты. Благодаря журналистам, которые тогда добросовестно и во многом героически освещали конфликт, люди увидели, что на самом деле происходит в далёких азиатских джунглях: увидели бегущих от напалма детей и покалеченных американских солдат, расстрел пленных и каски с надписью «война это ад». Конечно, в какой-то мере играла роль и умелая пропаганда врага - к примеру, постановочные кадры с хрупкими девушками, якобы берущими в плен пехотинцев «Дяди Сэма». Так или иначе, мейнстримные СМИ, столь нелюбимые хиппарями, реально склонили американское общество к антивоенным настроениям. В 1973 году советник Никсона по национальной безопасности Генри Киссенджер подписал мирное соглашение, и вскоре Штаты начали вывод войск. Через год Никсон был вынужден уйти в отставку из-за компромата в газете Washington Post. Начиналась золотая эра журналистики.

Итак, в 70-е молодые люди находили себя в эскапизме и культе потребления, в радикализме и эпатаже, в «теории малых дел» и средствах массовой информации - короче, в самых разных социальных явлениях. А наивный пацифизм вышел из моды, вместе с психоделиками, фенечками, «свободной любовью» и прочими атрибутами хиппи. Конечно, отдельные тусовки и коммуны продолжали существовать: на той же Ивисе, на Гоа, в американской глубинке. Образовывались и новые - например, в 1971 году в Копенгагене на территории заброшенных казарм был основан «Свободный город Христиания», с полным легалайзом и самоуправлением. Но в целом хиппи снова начали восприниматься обществом как маргинальные элементы (разве что накал осуждения со временем поутих). Бомжеватого вида дядями и тётями больше не пугали детей, а дети, в основной массе, сами не хотели становится похожими на них.

Когда в большинстве западных стран движение хиппи уже переживало упадок, в СССР, почти не интегрированный с западной культурой (и тем более контркультурой) оно только начинало попадать. Впрочем, некоторые элементы хиппарского образа жизни были популярны у советских граждан ещё с конца 50-х. В хрущёвскую оттепель огромную популярность обрела походно-бардовская романтика: молодые, неформально одетые люди с рюкзаками за спиной выбиралась подальше из городов, пели у костра авторские песни под гитару, любили друг друга и наслаждались жизнью. Конечно, вместо психоделиков и травы они употребляли водку и «портвейн», а песни их были вполне аполитичны, как и девизы (в насквозь идеологизированной стране это уже казалось крутостью). Однако дух приключений и оптимизм переполнял советских походников, и в этом они были с западной молодёжью «на одной волне».

Если же говорить про тусовки, более близкие к «оригинальным» хиппи, то они стали появляться в СССР уже после окончания оттепели, при Брежневе, в т.н. эпоху застоя. Новая субкультура в значительной мере наследовала стилягам - модникам послевоенных лет, отчаянно пытавшихся не слиться с «серой массой». Закручивание гаек со стороны государства не помешало выходцам из обеспеченных интеллигентских семей носить длинные волосы и дефицитные джинсы, щеголять бисером, слушать купленные у фарцовщиков зарубежные пластинки, часто перезаписанные «на костях» (т.е. на рентгеновских снимках), собираться шумными компания в публичных местах.

В каждом большом городе существовали свои хиппарские споты: в Москве это была «Пушка» (площадь Пушкина), «Гоголя» (Гоголевский бульвар), «Маяк» (памятник Владимиру Маяковскому) и «Психодром» (двор возле Исторического факультета МГУ) , в Ленинграде — «Казань» (площадь перед Казанским собором) и «Сайгон» (кофейня на Невском), в Киеве - Андреевский спуск. В таких местах всегда можно было найти близких по духу друзей и вписаться к кому-нибудь пожить, а некоторые квартиры становились своего рода коммунами (не путать с коммуналками). У советских хиппи имелся свой сленг, в основном состоявший из англицизмов: квартира - «флэт», девушка - «герла», волосы - «хаер», мероприятие - «сейшен» и т.д. Словом «система» называли всех отечественных неформалов. А через некоторое время этот слэнг приник в лексикон обывателей.

Разумеется, советские хиппи сильно отличались от западных. Во-первых, несмотря на передовую политику СССР в вопросах гендерного равенства, беспорядочные половые связи порицались Партией, а однополые запрещались законом вплоть до развала страны. Во-вторых, в связи со строгим пограничным контролем наркотики почти не проникали в страну извне вплоть до Афганской кампании, внутренний же рынок в основном был представлен опиатными препаратами вроде морфина; о психоделиках долгое время знали лишь самые-самые прошареные, как и про «весёлые» свойства некоторых растений (скорее разбирались в ассортименте аптеки и в бытовой химии). В-третьих, ни о какой массовой протестной активности речи идти не могло, ведь с этим делом в Союзе было очень строго: бунт рабочих в Новочеркасске (1962) закончился расстрелом и десятками погибших, а за мирную акцию на Красной площади против ввода войск в Чехословакию (1968) всех восьмерых участников избили и приговорили к тюремному заключению или карательной психиатрии. В 1970 году сотни минских хиппи вышли на панихиду по своему товарищу, зарезанному неонацистом - тогда для «успокоения» толпы была направлена целая колонна солдат.

Характерно, что несанкционированная уличная активность пресекалась даже в том случае, если она вполне соответствовала партийной повестке. Но советские хиппи об этом, видимо, не знали, и это сильно ударило по движению.

Вы же наверняка слышали этот анекдот в той или интерпретации? Так вот, он имеет мало общего с реальностью.

1 июня 1971 года, в День защиты детей, несколько сотен хиппи собрались на «Психодроме», «Пушке» и других спотах Москвы с антивоенными плакатами. Ясное дело, что митинговали они против боевых действий во Вьетнаме, против внешней политики США (прямо как их заокеанские товарищи). Точки сбора оказались предварительно оцеплены милицией. Всех участников митинга отвезли в отделения, многих избили, посадили и отчислили из институтов, внесли в чёрные списки КГБ. Впрочем, как позже выяснилось, эти события могли быть спровоцированы именно сотрудниками спецслужбы, которые стремились выявить «чрезмерных» пацифистов. Ведь кто знает? Возможно, и Родине скоро потребуется отправить своих сыновей в какую-нибудь далёкую страну - но, конечно же, только чтобы выполнить интернациональный долг…

Что касается музыки, которую слушали советские хиппи, то, как нетрудно догадаться, это в первую очередь был западный психоделический рок и фолк. Естественно, имело место определённое «отставание от трендов»: когда в капиталистических странах уже вовсю гремели Led Zeppelin и Black Sabbath, в СССР огромной удачей становилось достать пластинки Битлов, Боба Дилана, The Doors. К отечественным артистам хиппи относились скорее брезгливо, считая их слишком скучными и конъюнктурными. Но допустимое «импортозамещение» в этих кругах всё же имелись.

Как раз на рубеже 60-70-х в СССР начали появляться вокально-инструментальные ансамбли (ВИА). Эта форма творчества представляли из себя самостоятельно организованные поп/фолк/рок-группы, имевшие свой собственный репертуар с сильным влиянием бардовской песни и национальных мотивов. Такие коллективы, как Весёлые ребята, Поющие гитары, Цветы, хоть и сторонились каких-либо политических высказываний (даже завуалированных), считались куда более свободолюбивыми и «трушными», чем обычные артисты эстрады.

В середине 70-х выстрелила группа «Машина времени», чьи песни (особенно «Марионетки») уже содержали неслабый протестный потенциал. Чуть позднее в самиздате вышли записи Бориса Гребенщикова и Майка Науменко - особую, почти культовую славу среди хиппи обрёл их совместный альбом «Все братья - сёстры» (1978). В начале 80-х был основан знаменитый Ленинградский рок-клуб. Ну а в Перестройку вокруг рока и новых музыкальных жанров (панк, пост-панк, метал) создавались свои неформальные тусовки по всему Союзу, от Прибалтики до Сибири. Однако их эстетика и ценности уже были весьма далеки от хиппарских. Так эта субкультура подошла к своему закату и в СССР.

Закон сохранения энергии в самой грубой формулировке гласит: ничего не исчезает - лишь переходит из одного состояния в другое. Как показывает история, это работает не только с физическими явлениями, но и с культурными. Конечно, большинство хиппи «старой закваски» с возрастом отошли от своих ценностей: устроились на обычную работу, обзавелись семьёй, купили приличную одежду и машину, завязали с «расширением сознания». Они стали частью системы, с которой так отчаянно боролись в молодости, а купленная на маркетплейсе футболка с пацификом напоминает им не столько о былых временах, сколько о невозможности выйти из общества потребления. Вместе с тем, некоторым из этих людей удалось по-настоящему изменить мир уже во взрослой жизни: Нобелевские лауреаты Кэри Муллис и Ричард Фейнман, гениальный криптограф Уитфилд Диффи, один из главных современных экспертов по теории относительности Кип Торн, не нуждающийся в представлении Стив Джобс - все они когда-то были близки к цветастой субкультуре. И кто знает? Может, именно свободное мировоззрение и открытость новому опыту, сформированные в те годы, стали фундаментом, на котором выросли их великие достижения.

И всё же некоторые явления можно назвать продолжением традиций хиппи.

В первую очередь стоит вспомнить про Нью-эйдж («Новая эра») - этим термином называют не какую-то отдельную субкультуру, а совокупность религиозных движений и практик, возникших под конец ХХ века. Тогда многие люди, по тем или иным причинам утратившие доверие к институту церкви и традиционным социальным ролям, отчаянно искали надежду на лучшее, но примыкать к откровенным сектам или совсем маргинальным группам не собирались. Благодаря доступности принтеров и ТВ-рекламы, по всему западному миру стали появляться «просветлённые умы», наставляющие массы на путь истинный.

Подобно хиппи, адепты Нью Эйдж противопоставляли себя «испорченному» обществу, выступали за близость к природе и умудрялись сочетать элементы самых разных восточных религий, мистических и эзотерических культов, а ещё изрядную долю уфологии и псевдонауки. Общим местом для всех нью-эйджеров стало ожидание «смены эры», «духовного преобразования» для всего человечества, которое вот-вот должно было произойти. Наступил ХХI век: никто не вознёсся, кредиты не рассосались, Бритни снова «делала это» на MTV, потому Нью-эйдж быстро сошёл на нет. Но в эпоху соцсетей его отголоски слышны в контенте от «чистильщиков кармы» и прочих астрологинь.

Другая сторона наследия хиппи нашла своё отражение в электронной музыке.

Культура рейвов изначально была тесно связана со активной половой жизнью и наркотиками. Правда, рейверы отдавали предпочтение не психоделикам, а веществам вроде MDMA (экстази), имеющим выраженные эффекты стимуляции и эйфории. Впрочем, кислота тоже на время вернулась в моду, и главный андеграундный танцевальный жанр конца 80-х неспроста назывался acid house. Атмосфера ранних нелегальных ивентов действительно была близка к хиппарским комуннам. Эту близость подчёркивает тот факт, что в Британии, где рейв-культура развивалась активнее всего, даже появилось своё мемичное «Лето любви» (1989 г.). Вот только не имелось там ни политического, ни религиозного компонента - телесная свобода ценилась рейверами всё-таки больше свободы духовной. И символом второго «Лета любви» стал уже не пацифик, а жёлтый смайлик.

Но сильнее всего хиппарские корни чувствуются в музыке, родившейся в одном из самых знаковых для субкультуры мест - в индийском штате Гоа. Этот тропический рай стал приютом для десятков тысяч хиппи, не желавших мириться с закатом их движухи на Западе. В 70-80-е годы они продолжали устраивать сейшены на открытом воздухе (опен-эйры), ставили пластинки Хендриксона, Мориссона, более современных групп вроде Led Zeppelin, солнечное регги. А когда в моду вошёл электронный бит, диджеи не восприняли его в штыки - просто отбирали лишь самые причудливые, «кислотные» треки и адаптировали их под местный колорит, добавляя индийские мотивы. Так появился гоа-транс, чуть позднее эволюционировавший в психоделик-транс (он же псай-транс). Вокруг этого жанра оформилась отдельная субкультура, очень близкая к хиппи эстетически и частично своей духовной стороной. Правда, движуха довольно быстро коммерциализировалась, и основными гостями Гоа, как и основной аудиторией жанра, стали банальные тусовщики и наркоманы. В любом случае, на рубеже 90-х и 00-х поклонники транса разной степени вовлечённости появлялись в Европе, на постсоветском пространстве и особенно в Израиле (в этой стране до сих пор много псай-транс артистов и фестивалей).

Вообще, сама традиция проведения масштабных музыкальных сейшенов пошла с Вудстока, то есть с хиппи. Для них музыка была настолько же важна, насколько и ощущение молодости, свободы, единения с тысячами таких же, как они. Эти чувства не перестают быть актуальными для людей, поэтому уже после эры хиппи стали появляться новые культовые фестивали: Гластонбери (Британия), Лоллапалуза (Чикаго), Коачелла (Калифорния), Сигет (Венгрия) и многие другие. Некоторые фестивали концентрируются на электронной музыке, некоторые - на тяжёлой, но в последние годы большинство из них пришли к мультжанровому подбору артистов.

Отдельная история - мероприятие Burning man, с 1986 года проводящееся каждое лето в пустыне Блэк-рок, штат Невада. Это экспериментальный фестиваль со своими принципами и минимальной коммерческой составляющей, на всей территории которого запрещена реклама и торговля, торжествуют безвозмездные отношения и волонтёрство. Он посвящён не столько музыке, сколько художественному самовыражению с помощью различных инсталляций, костюмов, предметов и т.д. Гости Burning Man - чудаковатые и любопытные люди со всей планеты - живут в спартанских условиях, однако атмосфера свободного от предрассудков веселья, взаимовыручки, уважения к окружающими людям и среде позволяет назвать это событие чуть ли не более хиппарским, чем собственно Вудсток.

Ну и конечно, нельзя обойти стороной такое явление, как дауншифтинг - философию отказа от современных благ цивилизации, стремления радикально упростить свой образ жизни ради внутренней гармонии. Дауншифтеры часто переезжают из крупных городов в деревни, горы или тропические страны, увольняются с «обычной» работы, начиная заниматься близким к природе делом (например, земледелием или пчеловодством), употребляют только органические продукты и т.д. Явление не связано напрямую с эзотерикой, сексом или веществами, но несомненно имеет идеологические параллели с движением хиппи. Правда, стоит отметить любопытный с точки зрения политологии твист: если хиппи практически поголовно придерживались левых взглядов, то среди современных сторонников «ухода в лес» полным-полно ультраправых, видящих в таком подходе к жизни ещё и борьбу с глобализмом.

Долгое время хиппарей показывали в основном карикатурно, используя их как источник наркотических гэгов. Яркий пример такого творчества - комедийный дуэт Чича Марина и Томми Чонга. В 1978 году они сыграли главные роли в фильме «Укуренные» («Up in Smoke», дословный перевод «В дыму»), и название чётко отображает его содержание: придурковатые фанаты марихуаны, этакие пост-хиппи, весело проводят время в компании девчонок, стремясь попасть на музыкальный фестиваль. Ни о каких идеалах и духовной жизни здесь речи не идёт, но рядовому зрителю это незамысловатое роад-муви зашло «на ура». Студия Paramount отбила бюджет в 20 раз, а вскоре из приключений укурков выросла крупная по меркам того времени франшиза (7 основных тайтлов + несколько спин-офов).

Спустя 11 лет на экраны выходит «Внезапное пробуждение» с тем же Чичем Марино, и в этой комедии характеры героев уже получают определённую глубину. Хиппи оказываются вынуждены скрываться от правосудия и мобилизации, а отсидевшись 20 лет в Латинской Америке возвращаются на Родину, где их ждёт совсем другое общество и старые друзья, которые превратились в нормисов. Этот фильм показывает представителей субкультуры как забавных, нетрезвых, но бескомпромиссных людей со своими принципами и мотивацией, вместе с тем демонстрируя их оторванность от современных реалий.

Убедить зрителя в том, что дети цветов могут иметь не только пламенное сердце, но и голову на плечах попытался в 1990 году режиссёр Франко Амурри в своём «Взгляде в прошлое». Персонаж Денниса Хоппера тоже много лет скрывался от правосудия. Кроме длинных ног в его арсенале есть и длинный язык - благодаря своим социальным навыкам герой раз за разом обыгрывает систему, в том числе ведущего за ним охоту агента ФБР. «Для того, чтобы стать мятежником недостаточно сходить в видеопрокат и взять «Беспечного ездока» - справедливо утверждает этот хиппи.

Но примерно в то же время выходил и ряд произведений со скептическим или отрицательным взглядом на хиппи.

В романе советских фантастов братьев Стругацких появляется Флора - субкультура, представители которой игнорируют цивилизацию, беспорядочно трахаются и долбят наркотики, а вместо реальной борьбе за свои убеждения предпочитают нелепые россказни. С другой стороны, авторы (устами местного проповедника) напоминают о важности терпимо относится даже к таким раздражающим личностям, призывают задуматься о причинах их появления.

Более резок в своей оценке режиссёр Роберт Земекис. Его «Форест Гамп» (лишь отчасти следующий одноимённому роману) показывает хиппарей как откровенно неприятных личностей, лeвaков-манипуляторов, за громкими словами которых скрывается жажда славы и стремление растлить молодых девушек вроде Джейн - подруги детства главного героя. А пытающийся отбить её олигофрен Форест олицетворяет как раз простую, «нормальную» Америку, в хорошем смысле традиционные ценности.

Многие авторы относятся к хиппи (и особенно «пост-хиппи») скорее иронически, разделяя их жизнелюбие, сочувствуя их диссонансу с современным обществом, при этом признавая их возможность найти в нём место.

Герой «Большого Лебовски» братьев Коэн - чилловый постаревший пацифист без работы, семьи и каких-либо целей в жизни, который всё свободное время проводит у телевизора со стаканом Белого русского или в боулинге с друзьями. Но за таким, казалось бы, наплевательским отношением к себе скрывается особая философия, позволяющая Чуваку спокойно реагировать даже на самые сложные ситуации и выпутываться из них с минимальными потерями.

Ничуть не менее культовый «Страх и ненависть в Лос-Вегасе» - экранизация биографического романа Хантера Томпсона, вышедшая спустя четверть века после его публикации. Такой временной люфт только пошёл фильму на пользу: режиссёр Терри Гиллиам «на холодную голову» осмысляет историю, видя в ней не столько психоделическое месиво (хотя и это тоже, конечно), сколько трагедию людей, не сумевших принять окончание своей хиппарской молодости и в целом угасание движухи, в память о которой осталась лишь наркотическая зависимость.

Иногда поп-культура довольно жестоко насмехается над хиппи. Можно вспомнить, к примеру, ситком «Как я встретил вашу маму», где один из персонажей в юности носил тай-дай футболку и пытался изменить мир к лучшему, но остался с разбитым сердцем - девушка бросила его ради бизнесмена в дорогом костюме. С тех пор парень ушёл в другую крайность: забота о внешнем виде стала для него манией, а эгоцентризм - главным свойством характера. Причём авторы эпизода, показывающего драматичную трансформацию героя, подают её в сугубо юмористическом ключе. В некоторые моменты закадровый смех вызывает лишь недоумение. Да, такой вот встречался юмор в Нулевые…

Впрочем, бывало и такое, что авторы издевались одновременно и над хиппи, и над их противниками. В эпизоде «Южного парка» с говорящим названием «Сдохни, хиппи, сдохни» современные представители движения наводняют город, подобно секте вербуя в свои ряды всё больше и больше сторонников. Они твердят про «борьбу с корпорациям», а на деле лишь курят дурь и навязывают окружающим свою музыку с помощью фестивалей. Организация фестиваля едва не приводит к катастрофе, Картман попытается этому помешать и собирает свою команду по спасению мира (пародия на «Армаггедон»). Всё бы ничего, но Картман - до смешного отрицательный персонаж, ходячая Ненависть. Так авторы шоу, Мэтт Стоун и Трей Паркер, видят радикальных «хиппифобов». В «Южном парке», который скоро разменяет уже четвёртый десяток, они высмеивают все крайности общественной жизни, и в том числе именно поэтому мультсериал стал таким успешным.

Зак Снайдер в начале своих «Хранителей» поставил любопытную микросцену, которой не было в оригинальном графическим романе: девушка-хиппи на митинге против войны во Вьетнаме кладёт цветок в солдатский ствол (прямо как на культовых снимках), а солдатик в ответ стреляет. Государство, которое получило в свой арсенал живого бога Доктора Манхеттена, не имеет никакой мотивации играть в гуманизм и демократию со своим электоратом, поэтому республиканцы во главе с Никсоном фактически узурпируют власть для «наведения» порядка. Вот только порядком в стране и не пахнет («улицы - продолжение сточных канав, а канавы заполнены кровью»). Снайдера принято считать праваком из-за объективизации тел и бесконечного библейского символизма, но в этом фильме его политические взгляды кажутся довольно неоднозначными.

Некоторые хиппари далеко не так просты, как кажется на первый взгляд. Жизнь этих людей неотъемлемо связана с наркотиками, что приводит их в мир организованный преступности, к работе на государство, а порой и к тому, и к другому. Персонаж GTA: San Andreas по прозвищу Правда - поехавший на теориях заговора барыга, который снабжает веществами местную полицию. Он содержит свою ферму близ города Сан-Фиерро (аналог Сан-Франциско) и выдаёт протагонисту самые безумные задания в игре, вплоть до кражи инопланетных технологий из Зоны 51. Кстати, озвучил Правду Питер Фонда - один из авторов «Беспечного ездока».

В XXI веке поп-культура начала осмыслять самое страшное явление, связанное с хиппи, а именно секту Чарльза Мэнсона. Убийцы Шэрон Тейт показаны в фильме «Хелтер Скелтер», в сериале «Водолей», в том же «Южном Парке». Но ярче всего это получилось сделать у Тарантино: «Однажды в Голливуде» - характерная для творчества режиссёра постмодернистская история мести, в которой сила кинематографа буквально испепеляет ненависть, исходящую от цветастых, якобы доброжелательных хиппарей. Бескомпромиссно негативный взгляд на субкультуру (вообще Тарантино обожает 60-е, но за другие вещи).

Отдельно можно выделить хиппи-образы в играх и мультипликации «для всех возрастов». Как правило, это антропоморфные существа, которым уделена лишь небольшая роль с сюжете. Они бывают забавными, одухотворёнными, безмятежными, немножко «не от мира сего», но это всегда искренние и готовые помочь персонажи. Вот несколько примеров:

1 июня 2024 года в московском парке Царицыно должна была состояться традиционная сходка-фестиваль неформалов. Несмотря на название («Хиппятник»), гостями мероприятия более 40 лет становились и дети цветов, и панки, и толкинисты - представителей самых разных субкультур объединяло желание делиться эмоциями, петь любимые песни, заводить новых друзей и просто отдыхать на свежем воздухе. Последние годы сходку организовывали через паблик VK, никаких проблем с администрацией парка или полицией не возникало.

«Хиппятник» не был политическим митингом, его участники никогда не выкрикивали лозунги и не доставали плакаты. Но в тот день мероприятие сорвалось: на него явилась группа неонацистов вместе с т.н. «казаками», которые избили гостей и распылили перцовый баллончик, а затем убежали. Пострадали несколько человек, как минимум одна девушка получила ожог роговицы. Затем на место приехал отряд конной полиции и потребовал прекратить «массовое собрание». По итогу к ответственности не был привлечён никто из нападавших (справедливости ради, неформалов тоже не наказали).

Эпоха хиппи закончилась более полувека назад. Эти цветастые ребята не смогли установить мир во всём мире, но сделали его более свободным. Или в итоге не сделали?.. Становится ли год от года свободнее Америка? Европа? Россия? Свободнее ли мы сейчас флиртуем, шутим, поём, обсуждаем политику и религию? А так ли важна свобода по сравнению с материальным достатком, безопасностью, традициями, самоуважением нации? Если свободу забирают, то могут ли дать что-то взамен? И если нет ничего важнее свободы, то где же её искать?

Бессмысленно задаваться этими вопросами, пока мы не ответим на тот, с которого материал начинался: что такое свобода? На самом деле, однозначного ответа не было и у хиппи - они просто наивно считали, что их образ жизни, их взгляды и ценности способны поддерживать все люди на планете. Пожалуй, они ошибались. Далеко не всем по нраву цветы и фенечки, не все хотят иметь разных половых партнёров и пробовать разные вещества, не всем приятна рок-музыка и, страшно сказать, не всем нравится мир (в обоих смыслах слова). А может, они в глубине души всё понимали и просто хотели не быть частью того общества, которое не понимает их? Может, в этом и есть настоящая свобода - не быть частью чего-то?..

Закончить материал хочу цитатой из упомянутого в нём фильма «Советские хиппи», героиня которого выразила нечто вроде эпилога для истории своей субкультуры.

#60е_табакерка

#гражданская_табакерка