О субъективности восприятия
Для начала скажу, что к этой статье подвели меня несколько вещей, но главным из них была маленькая строчка в обновлении к одной относительно популярной игре. Однако ощущение можно экстраполировать на что угодно, будто то новая озвучка Диско Элизиума, ремейк Мора или отсутствие попы Миранды в ремастерах МЕ.
Кажется, что это замечательно. Но для меня это была лошадь, сломавшая соломинку моего восприятия.
Для своего удобства, обозначу реципиента произведения как «читатель»: «считыватель» звука, вкуса, зрительной информации, ситуации, комплекса их.
Тезисно — пунктиками в самом конце статьи.
Любое произведение проходит следующие стадии:
Зачатие — идея. Утроба матери — разработка. Рождение — релиз. Взросление — представление публики через рекламу. Умирание — процесс познания читателем. Смерть — окончание познания читателем.
Ад — это другие. Назначение произведения — это умереть. Или умирать.
Выпуская что-то на свет, публике, вы отдаёте это на смерть.
У искусства даже нет объективных критериев. Можно заметить, что системы оценивания вещей по объективным критериям в области искусства часто проваливается. Это слишком жесткие рамки для восприятия.
Но во что мы заключаем произведение, познав его, как не в жёсткие рамки?
Мы уничтожаем существование произведения, запирая его в сущность. Мы останавливаем его развитие в своей голове. Но мы делаем это не просто так. Мы заполняем невидимые для нас каверны и пещеры образами и направлениями образов, основывая их на том, что автор проложил для нас в произведении. Черпая наши субъективный опыт и знания. У нас, вместе со смертью существования произведения, проявляется его сущность — образ, дополненный нами, читателями. Особенно ярко это случается с фантастическими произведениями.
В среде японских авторов есть понятие 世界観 — секайкан. (1, 2) Прямое значение термина — мировоззрение. Но при разработке игр, создании историй и т.д. это можно сформулировать как «сеттинг, который приостанавливает неверие». Убедительный сеттинг. Убеждение не в смысле «доказательство», а «отсутствие необходимости в доказательствах». Погружающий в себя сеттинг.
Смотря на показанный автором мир, мы не спрашиваем о реализме и достоверности. Мы полагаемся на расставленные автором тут и там маяки, мазки и рельсы. Принимаем выдуманный мир таким, какой он есть. Для нас он конечен, осуществлен. Само это ощущение мы экстраполируем на другие объекты, встреченные в этом мире. Если наше восприятие не противится им, мы их принимаем. Если же они неумело наскакивают на нас, ломая созданный образ, то мы выбираем принять или нет. Потому что принятие означает, что мы должны вернуть из состояния сущности в состояние существования наше существо произведения. Оживить его. Познать его заново.
Чтобы снова убить его.
И тут мы поговорим о нашем реципиенте-читателе.
Набоков, в эссе о хороших читателях и писателях, которое позволю себе экстраполировать на другие комплексные медиа, говорит следующее:
Должен оговориться, что слово «читатель» я употребляю весьма свободно. Пусть это покажется странным, но книгу вообще нельзя читать — её можно только перечитывать. Хороший читатель, читатель отборный, соучаствующий и созидающий, — это перечитыватель.
Хорошо, тогда в чем проблема? Просто возьми и прими добавление в историю. Перечитай ещё раз. Переиграй ещё раз. Прими.
Переиграл. Не принял.
Я — не хороший читатель. Вернее, я не хороший читатель сего произведения. Никто не. Да и не каждое произведения достойно этого, будем честны.
Дело в том, что осознавая того или нет, каждый автор держит в голове не просто хороший, а идеальный образ читателя, которой произведение встретит на смертном одре существования. И произведение спросит читателя: «Muss es sein?» А читатель твёрдо и торжественно ответит: «Es muss sein!»
Возьмём ещё два тезиса из этого эссе Набокова.
Следует стремиться, как мне кажется, к художественно-гармоническому равновесию между умом читателя и умом автора.
Я лишь хочу сказать, что читатель должен уметь вовремя обуздывать своё воображение, а для этого нужно ясно представлять тот особый мир, который предоставлен в его распоряжение автором.
Очень они значимо звучат в моём монологе.
Осуществляя произведение, читатель осуществляет также и бессмысленную пустоту между его строк, между штрихов, интервалов, наделяя её смыслом. Картина плоская. У Арагорна нет штанов. А водоплавающие лошади — мифические создания.
Но воображение читателя распаляется не просто так, а по проложенным автором произведения маркерам. И тут кроется беда. Мы распаляем воображение по маркерам, но мы не равны с автором. Мы не можем быть идеальным читателем. Даже хорошим стать трудно. Мы не можем выстроить идеальное художественно-гармоническое равновесие. Для этого необходимо одинаково понимать контексты с автором и одинаково реагировать на авторские идеи.
И вот мне снова приходится осуществлять существование игры, я заполняю пустоты своим видением. Заполняю по вновь расставленным авторам маркерам. Я восстанавливаю секайкан.
И вот он линия-цикл. Я вижу => я осуществляю => я принимаю или не принимаю. Если принимаю и моё неверие приостановлено, мой секайкан снова целен. Я отвечаю через Фа мажор: Es muss sein! Иначе: я не принимаю и расстраиваюсь. Нет мажора, минорное настроение. Красота построения умирает. И всё что ты делаешь — вторишь телу на смертном одре. Muss es sein? Muss es sein? Muss es sein?
Сделав публичным созревание творческого плода, автор обрекает произведение и читателя на нескончаемые муки. Смерть и возрождение и снова смерть. И так по кругу, пока не отсеются все нехорошие читатели. Проблема в том, что автор так не воспитывает в читателе его хорошесть, не взращивает идеальность. Он не даёт ей сформироваться. Каждое новое прочтение после очередной редакции будет новым. Каждое перечитывание будет дорогим. Если только автор не филигранно поддерживает свои идеи и не укрепляет образы в голове читателя.
Пройдя первый эпизод Короны из Лиcтьев до обновления, я получил достаточно информации, чтобы сформировать ощущение мира. Я зафиксировал его и ждали развития. Я заполнил пустоты в силу своего разумения и вкуса. И потом, в одну из пустот врывается лошадиная морда, а во вторую — человеческий нос. И ломают тонкие соломинки моих структур субъективного восприятия. Ну а во втором эпизоде обломки их собирают пылесосы и концерт.
Что же, вывод, который я сделал для себя. Такой же идеальный, к которому только можно стремиться.
При создании чего-то автор сталкивается с субъективным восприятием. Создавая существующее (не осуществлённое) произведение на публике, он берет на себя новую ответственность. Он вынужден выбирать маркеры и рельсы так, чтобы безболезненно разрушать сущность, которую читатель уже убил своим восприятием.
А ещё лучше — укреплять проложенные им в пустоте между штрихов связи и образы читателей. Или не трогать их, отдавая на откуп фантазии.
Тезисы
- Произведение (картина, музыкальная композиция, игра, текст) не существует до тех пор, пока не встретит своего зрителя.
- Когда произведение кто-то познаёт, оно перестаёт существовать. Оно превращается в готовую познаваемую сущность.
- Но, поскольку познание субъективно — нет однозначного способа понять произведение.
- Автор произведения создаёт его для идеального читателя, который поймёт и оценит всё, что автор вложил в произведение. Но, очевидно, этого читателя не существует.
- Поэтому автор может попытаться создать идеального (или, реалистично, хорошего) читателя, дав достаточно указателей внутри произведения и рассчитывая, что читатель находится в том же информационном поле, что и автор. Или захочет в это информационное поле попасть.
- Но создать такого читателя можно только с мёртвым (осуществлённым произведением). Произведением, которое можно познать полностью.
- Если же произведение обновляется после того, что читатель его воспринял, оно из сущности (познанного объекта, не способного на изменение) превращается снова в существование (непознанный объект, который меняется).
- Читателю, уже познавшему сущность произведения, приходится перестраивать свое восприятие этой сущности.
- Но, поскольку помимо явно описанного в произведении есть всегда много неявного, интерпретируемого субъективным восприятием читателя. Повторное осуществление — болезненно.
- Читатель от этого страдает. Облегчить его страдания можно, только если то, что субъективно познал читатель — универсально субъективно (для множества читателей).
- Для этого автор должен создавать такие структуры, которые позволяют направить субъективное читателя в правильном направлении, поддерживая создаваемую им картину мира.
Занятное эссе.
Автор поста выразил не самые банальные идеи, облёк их в изящную форму, поднял интересную тему для обсуждения - и за это его заминусовали? Узнаю ДТФ.
Я хоть и не согласен с почти всеми тезисами автора поста, но всё же поставил плюс за труд.
Восприятие субъективно. Об искусстве нельзя сказать, что оно объективно хорошо или плохо. Оно может быть субъективно хорошо или субъективно плохо.
Восприятие не сводится к дихотомии "хорошо" и "плохо", даже субъективное, а уж объективное тем более.
Автор произведения создаёт его для идеального читателя, который поймёт и оценит всё, что автор вложил в произведение. Но, очевидно, этого читателя не существует.
Минимально необходимо существование одного-единственного читателя, притом реального - это сам автор. Произведение может и не предназначаться к публикации или не получить ни одного иного читателя, кроме автора, после своего выхода в свет. Оно никак не изменится от того, найдёт оно аудиторию или нет.
Набоков, в эссе о хороших читателях и писателях, которое позволю себе экстраполировать на другие комплексные медиа, говорит следующее:
Набоков, как истый сноб, поучает читателей, как они правильно должны читать. Вот только есть много способов прочтения книг и читатели вольны выбирать между ними всеми или придумывать свой уникальный метод, а не следовать рецептам Набокова.
И вот мне снова приходится осуществлять существование игры, я заполняю пустоты своим видением. Заполняю по вновь расставленным авторам маркерам.
А почему только по маркерам, расставленным автором? Сознание читателя может учитывать и многое другое: его личный литературный опыт, контекст произведения, жанровые конвенции и т. д.
Выпуская что-то на свет, публике, вы отдаёте это на смерть.
Кстати, именно метафорическому отождествлению релиза со смертью обязан своим возникновением характерный для игровой индустрии термин "постмортем". Но это всего лишь метафора. Восприятие произведения может неоднократно измениться независимо от его перечитывания, да и само оно может не остаться неизменным (оно может быть отредактировано, дополнено, перевыпущено, издано на другом носителе и т. д.).
Да, тут есть с чем поработать. Думаю стоит дать этим идеям отлежаться и переоформить.
А почему только по маркерам, расставленным автором?Я танцевал вокруг этой мысли пытаясь ввести идеального читателя.
это сам авторПонял, что не задумывался о том, что рассматриваю произведение как вещь, не которая существует без публики. Даже когда работаю с чем-то, то рассматриваю с позиции того как *другой* человек будет это воспринимать.
произведения может неоднократно измениться независимо от его перечитыванияДа, это всё стоит отразить, но это пока слишком большой объем информации для осмысления. Полгода год еще промариноваться и сделать ревизию. Спасибо.
Когда произведение кто-то познаёт, оно перестаёт существовать. Оно превращается в готовую познаваемую сущность.Я поняла, когда ты берёшь существующие слова и выдумываешь им свой смысл, это называется философия
Я игрался с концепцией экзистенциализма, пытаясь сравнить жизнь продукта с жизнью человека, намешав сверху разного. Получилось не очень, но с этим можно работать.
тл;др Жизнь человека - это существование, так как представляет собой постоянно меняющийся процесс из выборов. Сущностью он становится в момент смерти. Однако, другой человек не видит в нём существование - процесс - он видит в нем готовую сущность.
Комментарий недоступен
Я занимаюсь творчеством, чтобы сходить с ума.