[ По мотивам Frostpunk 2 ] Город должен выжить
Иногда, в редкие моменты тишины, я вспоминаю его.
Капитана.
Того, кто когда-то стоял у руля этого города, когда мир только начал рушиться. Его лицо всегда было спокойным, даже когда лед сжимал нас со всех сторон, а надежда таяла быстрее, чем запасы угля. Он говорил: "Выживание — это не просто борьба за тепло. Это борьба за то, чтобы остаться человеком."
Я не знаю, смог ли он сам остаться человеком до конца. В тот день, когда он ушел, оставив меня своим преемником, я видел в его глазах что-то, что не мог понять.
То ли сожаление, то ли предчувствие.
Он просто сказал: "Теперь это твой город. Делай то, что должен."
И я делал.
Я делал то, что должен был.
Но иногда, когда я смотрю на генератор, я задаюсь вопросом: а что бы сделал он? Смог бы он найти другой путь? Или мы все обречены на одни и те же решения, независимо от того, кто у руля?
Я шел по улицам города, который когда-то называл своим домом. Теперь это было кладбище.
Ветер выл, как голодный зверь, а снег покрывал все вокруг, словно саван.
Я смотрел на лица людей, которые остались. Их глаза были пустыми, словно они уже смирились с тем, что конца не избежать. Я хотел сказать им что-то, что дало бы им надежду, но слова застревали в горле. Что я мог сказать? Что мы выживем? Это была бы ложь.
Генератор, сердце нашего города, работал на пределе.
Его гул, некогда успокаивающий, теперь звучал как предсмертный стон.
Я подошел к нему, положил руку на холодный металл и закрыл глаза. Сколько еще он продержится? Сколько еще мы продержимся? Я не знал ответа. И это пугало меня больше всего.
Ночью температура упала до критической отметки.
Даже внутри домов, где люди жались друг к другу в поисках тепла, холод был невыносимым.
Я сидел в своем кабинете, уставившись на карту города. Красные линии, обозначающие мертвые зоны, теперь покрывали почти всю территорию. Я взял перо и начертил новую линию. Еще один район, который придется отключить от отопления.
Моя рука дрожала.
Сколько жизней я уже забрал?
Сколько еще заберу?
В дверь постучали.
Это был мой помощник.
Его лицо было бледным, глаза запавшими.
— Люди начинают сдаваться, — сказал он. — Некоторые говорят, что лучше умереть быстро, чем медленно замерзать.
Я молчал. Я понимал их. Даже я иногда ловил себя на мысли, что смерть может быть милосердной. Но я не мог позволить себе такой роскоши. Я был наместником.
Мой долг — вести их до конца, каким бы он ни был.
— Скажи им, что мы найдем выход, — наконец произнес я. — Скажи им, что мы должны держаться.
Он кивнул, но в его глазах не было веры.
Он вышел, оставив меня наедине с моими мыслями.
На следующее утро я собрал Совет. В комнате, освещенной тусклым светом керосиновой лампы, собрались самые влиятельные люди города. Их лица были изможденными, глаза пустыми.
Я знал, что этот Совет может стать последним.
— У нас есть один вариант, — начал я. — На севере, за пределами города, есть старый бункер. Там могут быть запасы угля. Если мы сможем добраться туда, у нас будет шанс.
— Это самоубийство, — сказал один из инженеров. — Лед там слишком тонкий. Никто не выживет.
— У нас нет другого выбора, — ответил я. — Если мы останемся здесь, мы все умрем. Если мы попробуем, у нас будет шанс.
Совет затих. Все понимали, что это наша последняя надежда, но никто не хотел верить в нее.
Через несколько часов я и небольшая группа добровольцев отправились на север.
Ветер был настолько сильным, что казалось, будто сама природа пытается остановить нас. Лед под ногами трещал, угрожая провалиться в любой момент.
Я шел первым, мои глаза были прикованы к горизонту.
Я знал, что если мы остановимся, мы погибнем.
Через несколько часов мы достигли бункера. Но то, что мы нашли внутри, было не спасением, а новым ударом. Запасы угля были почти исчерпаны. Их хватило бы на несколько дней, не больше.
— Это конец, — прошептал один из добровольцев. — Мы обречены.
Я молчал.
Я смотрел на пустые ящики, и в моем сердце не осталось ничего, кроме пустоты.
Я знал, что это наш последний шанс, и он оказался иллюзией.
Когда мы вернулись в город, нас встретили молчанием.
Люди смотрели на нас, но в их глазах не было надежды. Они уже знали правду.
Я поднялся на балкон и посмотрел на толпу.
Я хотел сказать им что-то, что дало бы им силы, но слова застряли в горле. Вместо этого я просто опустил голову.
— Мы сделали все, что могли, — наконец произнес я. — Теперь... теперь мы должны принять то, что нам уготовано.
Толпа молчала.
Никто не плакал, никто не кричал.
Они просто стояли, смотря на меня, человека, который когда-то был их спасителем, а теперь стал символом их поражения.
На следующий день, когда город уже начал погружаться в тьму, в мой кабинет ворвался гонец.
Его лицо было красным от холода, а дыхание прерывистым.
— Наместник! — выдохнул он. — Мы получили сообщение... от разведчиков. Они нашли что-то.
— Что именно? — спросил я, едва скрывая раздражение.
— Нефть, — прошептал он. — Они нашли нефть.
Я замер.
Нефть.
Это слово звучало как гром среди ясного неба. Если это правда, это могло изменить все. Нефть была не просто топливом — она была надеждой.
— Где? — спросил я, уже чувствуя, как в моем сердце загорается искра чего-то, что я давно забыл.
— На юге, за горами, — ответил гонец. — Но путь туда... он опасен. Лед там тонкий, а бури...
— Соберите отряд, — прервал я его. — Мы идем туда.
Через несколько часов я снова стоял на краю города, глядя на бескрайнюю белую пустошь.
На этот раз со мной была небольшая группа добровольцев. Их лица были серьезными, но в их глазах я видел что-то, чего не видел давно: надежду.
— Мы идем туда не ради себя, — сказал я им. — Мы идем ради тех, кто остался в городе. Ради тех, кто верит в нас.
Мы двинулись в путь.
Ветер выл, снег бил в лицо, но я шел вперед, не оглядываясь. Я знал, что это наш последний шанс.
И я знал, что если мы не найдем нефть, город погибнет.
Через несколько дней мы достигли места.
Это была глубокая расщелина, скрытая под слоем льда.
Когда мы начали копать, я почувствовал, как мое сердце бьется быстрее. И тогда мы увидели ее: черную, густую, драгоценную нефть.
— Мы нашли ее, — прошептал я. — Мы нашли ее.
Но даже в этот момент, когда надежда казалась такой близкой, я знал, что это только начало. Теперь нам предстояло доставить нефть в город, а путь назад будет не менее опасным.
Когда мы вернулись в город, нас встретили не молчанием, а ликованием.
Люди плакали, обнимали друг друга, смотрели на нас с благодарностью.
Но я знал, что это только начало. Теперь нам предстояло построить новый мир, используя эту нефть.
Я стоял на балконе и смотрел на толпу.
В их глазах я видел надежду, но в моем сердце все еще оставалась пустота. Я знал, что даже с нефтью наш путь будет трудным. Но теперь у нас был шанс.
И я знал, что мы должны сделать все, чтобы его не упустить.
Когда мы вернулись в город, нас встретили не молчанием, а ликованием. Люди плакали, обнимали друг друга, смотрели на нас с благодарностью. Но я знал, что это только начало. Теперь нам предстояло построить новый мир, используя эту нефть.
Я стоял на балконе и смотрел на толпу. В их глазах я видел надежду, но в моем сердце все еще оставалась пустота. Я знал, что даже с нефтью наш путь будет трудным. Но теперь у нас был шанс.
И я знал, что мы должны сделать все, чтобы его не упустить.