«Вагон-Вагон» — как мы сделали русскую игру

Наша игра — русская. Мы узнали об этом на англоязычном конкурсе и удивились. Попытка найти объяснение привела нас к неожиданному вопросу: «А что же такое „русскость“?».

IFComp — это ежегодный конкурс интерактивной литературы, один самых престижных в мире. В 2018 году в нём принимало участие 77 текстовых игр. И мы среди них.

Наша игра — «Вагон-Вагон», интерактивная дорожная новелла о любви и судьбе в традициях советской фантастики. Работаем над ней почти два года.

К началу конкурса нам казалось, что мы знаем про неё всё. Поэтому главной целью ставили — проверить качество английского перевода. Возможно, найти новых игроков, заявить о себе.

От отзывов многого не ждали. Зря. Тем более иронично, что однажды отзыв с форума уже сумел изменить наши взгляды на игру. И мы даже написали об этом статью.

И вот история повторяется: снова конкурс, снова отзыв, снова откровение. Но если в прошлый раз оно касалось только нас самих, то теперь мы по-новому взглянули на русскую культуру...

«[Вагон-Вагон] находится за световые годы от Голливуда, в том же культурном пространстве, где обитают Достоевский и Толстой», – это цитата из рецензии Виктора Гийсберса. Ах, что это была за рецензия!.. Лучшее, что я читал о своём творчестве за всю жизнь. Упоминание о перекличке сюжета с Анной Карениной – это был и вовсе экстаз…

Но, если честно, мы не восприняли эту рецензию всерьёз. Не столько из скромности, сколько из-за того, что никаких особо умных мыслей и перекличек с классиками мы в сюжет не закладывали. Сделали отсылку к Сенеке, которую никто не оценил, и спрятали в описании игры цитату Ницше, которую никто не заметил – вот и все наши потуги.

Мы считали, что эта рецензия — единичный случай, исключение. Шутили в чате по поводу развесистой клюквы и медведей с балалайками.

Но вот пришёл ещё один отзыв со схожими мотивами, потом ещё один... И наконец квинтэссенция — подкаст The Short Game. Очень лаконичная, очень странная, очень русская — так описал ведущий подкаста нашу игру. «Русский» звучало чуть ли не через слово.

И мы впервые задумались по-настоящему.

Что представляется иностранцу, когда он произносит «русская видеоигра»? «Тетрис»? «Ил-2»? «Корсары»? Стратегии про Вторую мировую?

Перечислял и задумался, а являются ли эти игры действительно русскими? В той мере, в какой Year Walk — шведская, Zeno Clash — чилийская, а безумная Katamari — японская. Даже недавний Beholder с темами тотальной слежки и доносительства отсылает больше к ГДР, чем к Советскому Союзу. Даже мрачная «Мор. Утопия» отрывается от корней и поднимается по «лестнице в небо» с томиком Ларошфуко подмышкой в пространство мировой культуры.

Долго думал и не смог придумать однозначного, известного всем примера «нашей» игры. Поделитесь в комментариях, если знаете.

В любом случае «Вагон-Вагон» на такие высоты не претендует. Сюжетная канва проста и напоминает водевиль. Двое — мужчина и женщина — едут издалека на поезде домой. Их тянет друг к другу. Но по многим причинам они не могут быть вместе. Задача игрока – помочь им признаться в своих чувствах. И найти счастье. Если оно возможно.

И что здесь русского? Да, есть антураж, есть контролирующая всё Прогресс-программа, есть пятилетки, есть тоска по «Полудню» Стругацких... Но кто в мире знает «Полдень»? Да и не так важны эти детали – случится такая история могла в разные века в разных уголках мира.

Не специфический сюжет, не декорации, но что тогда? Вспомнив про упоминание в рецензии Достоевского и Толстого, я решил поискать ответ в классической литературе.

И нашёл.

Мой план был прост:

Начал, внезапно, с лекции Дмитрия Быкова об «Улиссе».

Самое интересное начинается с 28-й минуты: о физиологичности западной литературы и наоборот об «оторванности от тела» нашей. Лекция хорошая, советую посмотреть, независимо от того читали ли вы «Улисса» и как относитесь к Быкову.

Роберт Бэлнеп в «Генезисе «Братьев Карамазовых» описывает мистичность русской литературы. И даёт ей научное объяснение на примере Достоевского – досконально разбирает всю его жизнь, отмечает что, как и когда на него повлияло. Интересно, что труд Бэлнепа частично спонсировался Фондом Рокфеллера и был включён в список научных исследований американского «Русского института». Сам институт был основан в 1946 году и занимался изучением Советского Союза.

Оторванность от тела, мистичность, радикализм, погружение в абстрактные философские вопросы – эти характеристики в разных комбинациях встречаются в статьях о русской литературе в The New York Times, The Guardian, в энциклопедии «Британника».

И всё это никак не подходит к «Вагон-Вагону».

Одно время я цеплялся за утверждение об особой искренности русских авторов из какого-то блога. Этого нашей маленькой личной истории действительно не занимать... Но разве «Посторонний» Камю не правдив настолько, насколько это вообще возможно? Разве Томас Вулф в «Домой возврата нет» не обнажает на суд читателей всю душу без остатка? Нет, искренность тут не причём.

Сильно меня смутил Набоков. Вот его цитата: «Не надо искать «загадочной русской души» в русском романе. Давайте искать в нём индивидуальный гений...»

Лекции Набокова по русской литературе шли вразрез всем моим ожиданиям, и на них расследование должно было бесславно закончиться. Однако в этих лекциях было столько странного, столько для меня неприемлемого – например, унизительный разгром Шолохова и Достоевского – что эффект получился обратным. Я подумал: а что если плюнуть на авторитеты и поразмышлять самостоятельно?

Я попробовал, и, кажется, получилось интересно.

Перефразирую и заодно предупрежу: дальше пойдёт разнузданное дилетантство. И да, подсознательно я мог отбросить какие-то неудобные факты – уж слишком велик соблазн сделать «Вагоны» наследниками классики.

Если вы найдёте ошибки, прошу понять и сильно ногами не бить. Лучше напишите, что мне ещё следует прочитать и на что обратить внимание. Я постараюсь это сделать.

Одна из главных задач литературы – разобраться в сути человека. Здесь кому-то вспомнится: «What can change the nature of a man?».

Европейская литература даёт на этот вопрос однозначный ответ – nothing. Ничего не может изменить природу человека, потому что его суть – это физиология. Я вижу это в «Постороннем» и «Улиссе»; в «Тошноте» Сартра; в населённой прагматичными героями «Ярмарке Тщеславия» Теккерея; у Шекспира, где всем управляют страсти; в «Госпоже Бовари» Флобера, где изо рта трупа выливается, «точно рвота, чёрная жидкость». И даже Бог не может вмешаться в судьбы людей, потому что ещё до появления христианства Аристотель лишил Его этой возможности – назвал Его перводвигателем.

Признаю, что благородный идальго Дон Кихот Ламанческий не вписывается в эту схему. И это делает его подвиги ещё более впечатляющими.

Американская литература отличается от европейской. Человек вырывается из душной темницы физиологии и пытается обрести свободу. Причём свободу в ницшеанском смысле. «Свободу для», а не «свободу от». Я вижу это стремление к свободе в «Пролетая над гнездом кукушки» Кизи, в «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, у мечущегося Кролика из трилогии Апдайка, в уезжающем на поиске себя на мотоцикле Роберте Пёрсиге. Возможно, и Дональд Трамп набрал такую популярность, потому что казался на фоне других политиков настоящим ницшеанским сверхчеловеком…

Это кажется парадоксальным, но русская и американская литературы почти ровесники и имеют общие европейские корни. По крайней мере с точки зрения западников. Так Белинский считает, что русская литература началась с Ломоносова, с подражания Вергилию и немецким поэтам. Славянофилы смотрят дальше вглубь веков и приводят в ответ «Слово о полку Игореве» и народные песни. Споры продолжаются и сегодня. Например, у нас в чате.

В любом случае русская литература, как и американская, отвергает физиологию, но вместо свободной личности находит внутри человека моральный закон. Тот самый, который наполняет Канта «удивлением и благоговением» наряду со «звёздным небом над головой». Сталкиваются с этим законом и Родион Раскольников, и Лёвин из «Анны Каренины», и Литвинов из «Дыма» Тургенева, и ещё многие-многие герои Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Горького, Платонова... И даже Остап Бендер в конце «Золотого телёнка».

Возвращаюсь из заоблачных высот к «Вагон-Вагону». Фокусируюсь на главном конфликте: героев влечёт друг к другу, но они не могут быть вместе; у них остался последний разговор, чтобы что-то изменить. Фантазирую, как бы этот конфликт мог разрешиться в разных литературных традициях.

Европейский писатель не увидел бы конфликта вовсе. Если их тянет друг к другу достаточно сильно, то ничто не может помешать зову тела. Никакого выбора у героев нет. Всё предопределено Аристотелем при создании мира. В том числе и моральные терзания.

Американский писатель с презрением отбросил бы трусливое «но они не могут быть вместе». Разве существуют препятствия для настоящей любви? Сверхчеловек видит перед собой цель и идёт к ней. Всё остальное должно подстраиваться под его волю. Так сюжет «Вагонов» мог бы превратиться в голливудский.

Наконец, русский писатель постарался бы отыскать правильное с точки зрения морали решение. И оно скрывается в причинах, по которым герои не могут быть вместе. Они в первую очередь интересны. А физическое влечение... А что влечение? Запал для моральных терзаний, не более того.

Надо ли повторять, каким путём мы пошли?

Наш выбор был сделан бессознательно и казался нам совершенно естественным. Мы смогли взглянуть на него со стороны только глазами иностранных игроков. Это был удивительный опыт.

Кроме удивления мы испытали на конкурсе ещё одно сильное чувство – чувство ответственности.

Пусть конкурсное сообщество небольшое, обособленное, и поиграло в нашу игру человек 200, не более, но всё же эти 200 человек через «Вагоны» взглянули на русскую интерактивную литературу. Или, по крайней мере, подумали, что взглянули. И мы ответственны за полученное ими впечатление.

Мы рады, что ответственность удалось разделить с Сергеем Можайским, автором игры «Н.И.И. Альфа». Если мы новички в интерактивной литературе, то Сергей успел внести существенный вклад в развитие русскоязычного сообщества. Его игра заняла очень высокое итоговое место: 18 из 77. Основана на впечатляющей механике с разрушением четвёртой стены. Советуем попробовать.

Для сравнения мы заняли 32 место и им гордимся. Мы соревновались с авторами со всего мира. Для большинства из них английский язык — родной. И мы не затерялись в этой компании.

В «Идиоте» Достоевского есть замечательный персонаж — отставной поручик, «боксёр» Келлер. Он приходит к князю Мышкину и долго, пламенно изливает свою душу. А в конце признаётся, что на самом деле хотел разжалобить князя и попросить денег. И терзается из-за этого. Де, разве может быть исповедь искренней, если одновременно с ней в подсознании засела «адская мысль»?

Сейчас я чувствую себя в роли Келлера. Изначально статья была задумана как реклама к релизу «Вагон-Вагона» на мобильных телефонах. Однако она так разрослась, так увлекла меня, стала важной сама по себе, что страшно портить её «адской мыслью» в конце…

И всё же, я надеюсь, что вы нас простите, как простил Келлера князь Мышкин. Тем более, что и денег мы просим не на кутёж.

Мы верим, что наша игра получилась хорошей, что кто-то, поиграв в неё, задумается о любви, о судьбе, о маленьких моральных выборах, которые приходится совершать каждому, о том какими важными эти маленькие выборы могут оказаться. А это и есть наша главная цель.

Конечно, у «Вагонов» хватает недостатков, но мы сделали всё, что было в наших силах. Это наш первый релиз. Надеемся, что будет ещё.

Будем очень рады вашей поддержке!

Спасибо за внимание! Играйте в игры, знакомьтесь с миром интерактивной литературы. Он велик и разнообразен. И не забывайте про литературу классическую.

#опыт