Чевенгур. Котлован. Андрей Платонов

С Андреем Платоновым знаком давно. Его рассказы проходят в школе. Несколько лет назад приветствовал появление восьмитомника от издательства «Время» и тут же прочел том повестей («Епифанские шлюзы», «Эфирный тракт», «Город Градов»). С тех пор Платонов входит в пантеон любимых авторов, тем паче, что Владимир Шаров, чье творчество также высоко ценю, испытал влияние классика. До «Чевенгура» ж с «Котлованом» добрался впервые. О творчестве Андрея Платонова написано немало. Если любите биографический подход в исследовании творчества, то, наверное, может быть близка биография Варламова. Мне же интересней поэтологический, идейный и лингвистический анализы, поэтому «Поэтика прозы Андрея Платонова» К. Баршта и статьи Шарова из сборника «Искушение революцией» - настольные книги при чтении классика.

Как писал Фриш в своих дневниках, если остаешься в стороне, то тебе будет всё открываться под другим углом, глаз меньше замыливается (правда, может возникнуть другая проблема, можно увязнуть в своей злобе и потерять критическое видение ситуации, что, например, случилось с Алехандро Саравиа в романе «Красный, жёлтый и зелёный», чем опус из-за этого стал нечитаем). Прием такого отстранения можем увидеть в романе «Штиллер». Платонов же ситуацию видел изнутри — Революция, Гражданская война, НЭП, продразверстка, раскулачивание (последнее больше в «Котловане»). Автора интересовали не массовые движения как в полотнах «Броненосец Потемкин» Эйзенштейна или «Россия, кровью умытая» Весёлого, не противостояние белых, красных, анархистов, банд, но люди, обычные рядовые крестьяне и рабочие, на чью долю выпала трудная судьбина жить при изменениях. Платонов не стал выбирать какую-то сторону, что для художника скорее плюс, чем нет. Рисуя утопическое общество «Чевенгура», автор показал всю дикость, необузданность, необразованность зародившегося нового, но и в то же время сплоченность, способность к эмпатии и взаимовыручке. Казалось бы, он романтизировал революцию и коммунизм, который был лишь недосягамой мечтой для многих, ведь никто особо не знал как его строить и что это такое. Теорию Маркса, по ироничному замечанию Платонова, мало кто читал, как впрочем и не всегда читались статьи лидеров того времени. Но, что самое интересное, что бросается сразу в глаза, да и Шаров писал об этом:

связь с религией, которая прослеживается не только в эсхатологии (о пришествии рассуждают и буржуи и жители Чевенгура), но в отношении к коммунизму. В рассуждениях Чепурного, Копенкина не раз проскакивает религиозный посыл. Коммунизм всегда с ними и в них. По сути мысли жителей Чевенгура сильно напоминают поиск Бога, божественного в себе и вокруг. Каждый искал своего проводника в Новый мир, своего пророка, кто-то в соседе, кто-то в жёнах, Копенкин — в Розе Люксембург.

Герои «Чевенгура» и «Котлована» - одиноки перед лицом новой идеи, ищут себя в труде, как некоем бескорыстном служении или способе забыться. В обоих произведениях дети — символ Нового времени. И, если они будут умирать, то к чему это все? Где коммунизм? Платонов ставит неудобные, болезненные вопросы, которые мало отличимы от религиозных. Что такое коммунизм? Если в мире есть жестокость и дети умирают, то как коммунизм может существовать? И именно такой непривычный взгляд выделяет творчество Платонова из многих других того времени.