Нагие в Садовых Холмах. Харри Крюз

«Нагие в Садовых Холмах» - второе произведение Крюза на русском. Казалось бы, стиль автора тот же – лёгкий, весёлый, но есть отличия, которые могут приятно удивить читателей.

Крюз в романе прямой наследник Рабле. Карнавализация, гротеск, уродство, соседствующее с красотой, создает своеобразный мир, в котором нет места идеальному. Всё как в жизни. И даже Шут, считающийся идеалом всеми вокруг, маленького роста. Но даже здесь Крюз может удивить. На каждого карлика он находит ещё большего карлика. В одной из сцен появляется цирковой артист, ростом меньше Шута. И Шут испытывает чувство не то брезгливости, не то презрения. Роман пронизан гротеском: толстяк, поглощающие горы вафель для похудения и диетического средства («Метрекала»), землекопы, каждый день раскапывающие заново одну и ту же яму, отец толстяка, бегающий нагим по Садовым Холмам, шлюха, курящая вагиной, тупой бегун на длинные дистанции, поступивший в универ без экзаменов. Даже Долли (танцовщица) выглядит странно и необычно. Казалось бы красавица, дающая себя потрогать за деньги, но девственница. И лишь фигура Джека О’Бойлана, появившаяся вначале и основавшая фосфатный завод и Садовые Холмы, избежала такого портрета. Но, несмотря на постоянное присутствие в романе, его очень мало. А с закрытием фосфатного завода, так и вовсе пропал.

Долли – одна из первых просекла комичность поселенцев Садовых Холмов, пронумеровала их и показывала через телескоп туристам за деньги. Но самым главным экспонатом цирка уродов должен был стать толстяк, который, конечно же, попадается в ловушку.

Джек О’Бойлан как пятый персонаж или Годо – незримая сила, что продолжала влиять на поселенцев Холмов, даже, когда фосфатный завод закрылся, и вся собственность была передана толстяку.

Но на самом деле роман глубже, чем просто гротескное шоу цирка уродов. Крюз показывает как меняется Юг под натиском индустриализации. Если у Фолкнера или Стейнбека (формально не южанин, но также изображал сельскую жизнь) в романах периодически всплывают хобо и сельская жизнь, то у Крюза промышленность давит на аграриев. И автор доводит до абсурда происходящее. Гессе в «Степном волке» изобразил лишь предчувствие и боязнь перед индустриализацией. Крюз показал воочию как это происходит. В каком-то смысле автор ближе Платонову (не по языку, конечно), который также изображал нарастающие изменения в гротескном виде (как те же поезда), приправленном местной хтонью.

Концовка романа символична, власть предержащий превращается в экспонат шоу, каким он всегда и был.