Бесконечный Пратчетт

Вторая часть статьи о творчестве создателя Плоского мира.

В первой части статьи мы вспомнили молодость известного писателя и обсудили романы его раннего и среднего периодов, теперь же поговорим о поздних работах и адаптациях.

«Позднего» Пратчетта можно сколько угодно долго пытаться выделить аккуратными словами, но, я думаю, можно честно сказать: поздний Пратчетт начинается в 2007 году, когда у писателя диагностировали болезнь Альцгеймера. Даже если не спекулировать о влиянии болезни на содержимое поздних книг и сам процесс их написания, нельзя отрицать, что изменилось само отношение сэра Терри к тому, что он пишет, что он хочет этим сказать. «Сердитый» Терри из эссе Геймана становится виден как никогда. Многие находят позднего Пратчетта слишком «мрачным» и «тёмным», и действительно, это уже совсем не те сборники магических приколов, с которых всё начиналось за тридцать лет до этого. Его всё меньше интересуют клише жанра фэнтези, и всё больше — человеческая сущность. А кто-то метко заметил, «В фэнтези ты отправляешься в другой мир, и там встречаешь удивительных существ. Эльфы — это эльфы, гномы — это гномы… А у Пратчетта не так. У Пратчетта люди — это люди. Тролли это — люди. Гномы — это люди».

С каждой новой книжкой сэр Терри всё больше увлекался механизмами жизни всех этих людей, и именно это делало Плоский мир таким живым, а не какие-то детали его фантастического устройства. Боюсь неаккуратно обобщить, но я думаю, средний читатель Пратчетта не помнит, почему год на Плоском мире длится в два раза длиннее нашего, но люди всё равно измеряют время его половинками, и где в этом году расположен День Всех Пустых относительно Страшдества. И я знаю только одного человека, который помнит, что четырёх слонов, которые держат Плоский мир, стоя на спине космической черепахи А’Туина, зовут не иначе как Тубул, Джеракин, Берилия и Великий Т’Фон.

Также быстро, как Терри терял интерес к таким деталям собственной придумки, набирал обороты поиск всё той же человеческой справедливости и человеческой морали, вложенные в речи его сильнейших персонажей — Сэма Ваймса, как уже говорилось, аватара самого писателя, и Матушки Ветровоск. Социальная справедливость и толерантность были главными темами Пратчетта задолго до современных трендов и того, как эти понятия стали для части общества почти ругательствами. Он никогда не опускался до морализаторства, и продолжал писать всё с усмешкой и бесконечным остроумием.

Интересная вещь, когда мы говорим о «позднем» Пратчетте — это то, что параллельно с тем, как читатели основных циклов начали жаловаться на тяжеловесность и мрачность, Терри создал книги для самых младших своих читателей — цикл о Тиффани. Это, конечно, не книги для маленьких детей и не вариации книжки с картинками «Где моя корова?», а тот жанр, который по-английски называется Янг Адалт, а по-русски это обычно называют книги для подростков. Как и какого-нибудь «Гарри Поттера», работники части книжных магазинов старательно отделяют книги о Тиффани и несут от основных шкафов с фантастикой в раздел детской литературы. Для Пратчетта, впрочем, разговор с более молодой аудиторией почти ничего не меняет. Становится меньше фирменного постмодернизма и игры отсылок — ребёнок, в отличие от скучных взрослых, ещё не устал воспринимать истории как они есть, ему интересно оказаться на Плоском мире и через пять книг повзрослеть вместе с молодой ведьмой Тиффани из маленькой девочки в наследницу Матушки Ветровоск. Но в остальном Пратчетт говорит со своей новой аудиторией точно также, если не прямее и откровеннее, чем с любой другой. А это, как известно, лучший показатель для «детского» писателя.

Тиффани в своих книгах, как и когда-то Эск в «Творцах заклинаний» — в чём-то дочь сэра Терри, Рианна Пратчетт. Если Эск буквально списана с маленькой Рианны, то Тиффани живёт в её мире: вначале я уже рассказывал, что холмы Мела — это те же деревни и леса, что окружали семью Пратчеттов всю их жизнь. Рианна Пратчетт давно выросла, и сама работает со словами: она сценарист компьютерных игр. Перед смертью сэр Терри оставил ей право распоряжаться Плоским миром по её усмотрению, но она решила, что не будет сама писать новых романов — и не позволит кому-то ещё, а будет только внимательно контролировать, что происходит с правами на произведения её отца, отслеживать достоверность экранизаций и вообще стоять на страже наследия.

Впрочем, влияние отца на дочь не прошло незамеченным: например, Рианне довелось поучаствовать над созданием сюжета ребута серии игр Thief. Критики говорят, что вышло не очень, но интересно это потому что старые игры серии Thief были любимыми играми самого Терри Пратчетта. Однажды он рассказал, что хотел бы увидеть игру по Плоскому миру в духе именно этих игр. Основные компьютерные игрушки по вселенной Пратчетта же вышли ещё в середине девяностых и были яркими и хорошо принятыми квестами в жанре поинт-энд-клик. Сейчас эти игры помнят, наверное, только ретро-геймеры, а ведь в них можно найти работу по озвучанию таких крупных британских талантов как Эрик Айдл из «Монти Пайтон», Джон Пертви из «Доктора Кто» и комик Роб Брайдон. Создатель тех игр хотел, чтобы Смерть в них говорил голосом сэра Кристофера Ли, но тогда не сложилось.

Кристофер Ли, тем не менее, стал Смертью Плоского мира уже через пару лет, в мультсериалах-экранизациях «Роковой музыки» и «Вещих сестричек», которые в России многие смотрели на канале 2×2, даже не подозревая о том, кто такой Терри Пратчетт. А потом, ещё десять лет спустя, Ли снова озвучил Смерть в телепостановке по «Цвету волшебства».

В мире, где каждая интеллектуальная собственность обязательно становится медиафраншизой, экранизации романов о Плоском мире в принципе ведут тихую, но достойную жизнь. Каст этих фильмов включает в себя ряд достойнейших имён: в том же «Санта-Хрякусе» в главной роли была актриса Мишель Докери, ещё до того, как она прославилась на весь мир в своём «Аббатстве Даунтон», «Цвету волшебства» помимо Кристофера Ли от «Властелина колец» унаследовал Шона Остина, а в «Опочтарении» (или, как мы его теперь знаем, «Держи марку!») роль патриция Ветинари сыграл Чарльз Дэнс, актёр с долгой кинокарьерой, но последние годы знакомый всем по «Игре престолов».

Интересная и смешная вещь: экранизации «Санта-Хрякуса» и «Цвета волшебства» выходили в России официально на DVD. И хотя на большинстве коробок вы найдёте привычные заголовки, в некоторых местах вы найдёте их с подписями «Плоский мир: Бесконечная ночь» и «Легенды Плоского мира». Кто это придумал и зачем — загадка.

Впрочем, переводы Пратчетта — вечный камень преткновений, и самые разные переводчики за годы работы с его текстами принимали самые неожиданные решения, пытаясь побороть могущество пратчеттовского остроумия и слога. Естественно, в такой работе нет объективно правильных и неправильных решений, только более и менее удачные. Моим любимым пратчеттовским каламбуром серия буквально открывается: первые же строчки «Цвета волшебства рассказывают», что Плоский мир находится «in an astral plane that was never meant to fly». «Крыло космоса, не предназначенное для полёта» из перевода — тоже славная фраза, но, начав такой шуткой, дальше всё, разумеется, становится только сложнее.

Есть шутки, потерю которых отечественные фанаты оплакивают сильнее других. Например, «Quoth the Raven», ворон из «Санта-Хрякуса», названный по строчке из «Ворона» Эдгара Аллана По, который в переводе становится Каркушей. Но в другие моменты адаптация срабатывает на ура: из этих примеров мне особо дорого заглавие романа «Пехотная баллада», 31-ой книги о Плоском мире. Monstrous Regiment из оригинала был отсылкой, слишком сложной даже для предельно образованного русскоязычного ума: хотя речь в книге идёт о военном подразделении, в которое под видом мужчины вступает девушка, само сочетание слов отсылает британца к трактату шестнадцатого века, когда все слова значили немножко другое, а полностью трактат назывался «О противоестественном правлении женщин». «Пехотная баллада» же безо всякого шестнадцатого века отсылает к «Гусарской балладе», и каждый раз, как я вспоминаю об изяществе этого решения, мне остаётся только снова снять шляпу перед мастерством переводчиков.

И так сорок один роман подряд! Легче не становится. Анализировать особенности, перемены и вычленять интересные факты об этих книгах можно было бы бесконечно. Но вернёмся к самому Терри Пратчетту.

Да «Мора», третьего романа о Плоском мире, Терри Пратчетт не был писателем на полную ставку. Терри Пратчетт, который ещё не знал, что может зарабатывать на жизнь написанием фантастических историй, был журналистом. Он был локальным репортёром и часто потом рассказывал, как ему приходилось писать заметки об авариях на местной атомной станции, и других причудливых, но повседневных вещах. Журналистом же он впервые встретился со своим будущим главным героем — Смертью. Это был человек, провалившийся на ферме в навоз и захлебнувшийся. Какие-то такие вещи подталкивают тебя стать Писателем Терри Пратчеттом.

Но художественная литература имела место в жизни Терри и до Плоского мира. Например, в конце семидесятых, ещё никому неизвестный Пратчетт пять лет писал детские сказки в газету. Он делал это под псевдонимом «Дядя Джим», и все эти сказки широкая публика получила только после его смерти: вышло уже три сборника. Это причудливые красочные и необычно напечатанные книжки, которые прекрасно подойдут, если у вас есть дети, и вы хотите научить их английскому языку по Пратчетту. А первый из этих сборников выпускали и по-русски. Теперь Терри Пратчеттом можно покрыть читателей всех возрастов.

Параллельно с Плоским миром, впрочем, Пратчетт тоже писал книги, и мир, в своей безумной любви к Плоскому миру, часто не обращал на них достаточного внимания. Всегда, когда я говорю о творчестве Пратчетта вне Плоского мира, я упоминаю роман «Народ, или Когда-то мы были дельфинами». Если вам будет интересно, что же из себя представляет творчество сэра Терри вне основного цикла, поверьте мне на слово и начинайте именно с него.

Вместе с неплоскомирными книжками, Терри Пратчетт написал более пятидесяти романов, которые продались десятками миллионов копий на тридцати семи языках. У его подхода к писательству было два секрета: писать каждый день и священный кабинет для работы. Рианна Пратчетт как-то в твиттере рассказывала, что «писать каждый день» — ужасный совет для писателя, который годится совсем не каждому, но приводила именно своего отца в качестве примера человека, который смог это провернуть. Свой рабочий кабинет Пратчетт называл «Чапел», часовня. Это была небольшая комната, все стены которой уставлены книжными шкафами, а в центре которой стоял стол с компьютером, и у компьютера — шесть мониторов, расположенных в два ряда огромной махиной, нависающей над столом. В этой комнате сэр Терри проводил каждый день своей жизни, когда не мотался по миру по другим делам. Она настолько стала его отражением, что после его смерти с разрешения семьи Пратчеттов, весь кабинет был в точности восстановлен на выставке Terry Pratchett: HisWorld, посвящённой жизни писателя. Выставка давно закончилась, но недавно её привезли ещё раз на один из британских фестивалей, где вся комната была размещена в шатре. А перед шатром Пол Кидби построил по собственным рисункам хибару Тёмного Властелина Злобного Гарри из «Последнего героя».

Последний раз я видел эту хибару в инстаграме банана. Обладатели банана нашли меня в инстаграме сами: это не настоящий банан, а искусственный банан с автографом Терри Пратчетта. Банан путешествует по всему миру, а потом будет выставлен на аукционе, и все вырученные деньги пойдут на благотворительность. Боюсь вас обмануть, в который из дорогих сердцу Пратчетта фондов: исследования болезни Альцгеймера или помощи выживания орангутанов.

Орангутановая благотворительность была одной из самых давних забот Пратчетта, пока болезнь Альцгеймера не ворвалась в его жизнь. В конце концов, не просто так один из его самых культовых и узнаваемых героев — библиотекарь-орангутан. Сэр Терри очень любил этих чудесных приматов и заботиться о них ему было в радость. Болезнь Альцгеймера же требовала от него ярости. По щелчку пальца в 2007-ом году он превратился из популярного писателя весёлых книжек в публичное лицо людей, о которых недостаточно говорят в публичном пространстве, и адвоката эвтаназии. Он выступал с заявлениями и интервью, вкладывал огромные деньги в соответствующие фонды, записался в швейцарскую клинику, чтобы однажды, при необходимости, иметь шанс держать свою жизнь в своих руках и отстоять своё право на смерть с достоинством, которое он считал одним из важнейших прав. Изучая варианты, благодаря которым британский подданный может воспользоваться услугой так называемой «ассистируемой смерти», сэр Терри с командой сняли для ВВС документальный фильм «Терри Пратчетт: Выбирая смерть», который получил несколько наград и ещё на некоторое время продлил общественный диалог об этой проблеме. «Я ни минуты не думал молчать о своей болезни» — часто повторял Пратчетт в интервью тех времён, и потом всегда рассказывал, как в ХХ веке было снято табу с публичного обсуждения рака. «Тогда все говорили «скончался после продолжительной болезни», но все знали, что это означает, что у человека был рак», — объяснял сэр Терри. Но после смерти одного из известных людей того времени, его семья сделала соответствующее заявление, в котором назвала рак по имени. И с тех пор началась общественная кампания, и за эти годы общество решило множество онкологических проблем. Терри Пратчетт стал таким же человеком для болезни Альцгеймера и вообще деменции. Но даже на пути к неотвратимой смерти и в пучинах общественных дебатов он не сдавался и продолжал писать свои книги.

Сэр Терри всегда очень злился на свою болезнь, но гораздо сильнее он чувствовал свою ответственность перед своими читателями по всему миру. Он пообещал себе, что будет писать до самого конца, и так и случилось: последний, сорок первый роман о Плоском мире, «Пастушья корона» вышел уже после его смерти. Эта неостановимая преданность собственным читателям была его очень яркой чертой, он всегда доводил её до какого-то почти абсурдного абсолюта. Например, когда одиннадцать лет назад Терри Пратчетт приезжал в Москву, он отказался укладываться во временные рамки, установленные для его автограф-сессий: он считал, что каждый, кто пришёл увидеть его, должен дождаться своего момента. Два дня очереди длиной в буквальный квартал наседали на писателя, и каждый день он дотемна оставлял автографы. На третий день выступлений рука Терри была уже замотана бинтом: он повредил его просто из-за масштаба задачи, за которую взялся, но оставил каждого ценителя своего творчества в этом городе счастливым.

Его любовь к людям, его любившим, была удивительно не наигранной и тонкой. В своём сборнике эссе Пратчетт вспоминает, как однажды на автограф-сессии в торговом центре подписывал книги в компании работавшего там охранника. Охранник, считавший читателей фэнтези теми ещё чудаками, долго наблюдал за очередью людей, пришедших к сэру Терри, а потом удивлённо сказал писателю: «Но они же такие… нормальные…».

«Ну зачем же вы о них так», — с улыбкой ответил Терри Пратчетт.

Его нет с нами уже четыре года. Нил Гейман снял «Благие знамения», Рианна Пратчетт написала сценарий к «Маленькому свободному народцу», BBC готовит экранизацию цикла о Страже, банан с автографом путешествует из страны в страну, мы с вами читаем книги о Плоском мире и будем читать всегда.

Черепаха движется.

Материал подготовлен Алексеем Эльбаррелом для редакции издательства интеллектуальной фантастики fanzon. Изначально статья была прочитана в виде лекции на фестивале Geek Picnic.

#литература #террипратчетт #плоскиймир