Разбираемся в науке археологии вместе с Индианой Джонсом

Понятно, что фильмы художественные и никто не требует от них исторической достоверности. И тем не менее, огромная масса людей свои представления о сферах жизни с которыми не соприкасается в повседневности черпают из кино. Рекордсмен в этой области, пожалуй, история, но и образ различных наук не сильно отстаёт.

Действия этих замечательных фильмов разворачиваются в 1930-е годы, но сама археология сформировалась не так давно от тех времён. Конечно, как и на любую проблему в науке, тем более гуманитарной, существует несколько взглядов. Некоторые предпочитают начинать отсчёт археологии как науки с XVIII века. Вдаваться в детали здесь не лучшее место, а в качестве исходной позиции можно взять вторую половину 19 века. За этот период она прошла огромный путь, как и вся наука того времени.

Говоря о предшествующем этапе, то археологию в её нынешнем виде связывают с движением объединенным под названием «антикварианизма» и охватывает три исторические эпохи, из которых одна, Реформация, является поздним этапом Возрождения, а две, Век Разума и Век Просвещения, перетекающие одна в другую и имеющие много общего.

Бенедиктинский монах Дом Бернар де Монфокон (1655-1741) общался с виднейшими антиквариями Франции и Италии, а богатство позволяло ему получать образцы от преданных корреспондентов из самых разных мест — даже из Сирии и Египта. «Древности прибывают, я изучаю их и даю их зарисовывать энергичным молодым людям. Это позволяет им исследовать и дает им средства для жизни». Много его заметок о технике производства разного времени было опубликовано в записках Академии надписей, но его самый большой труд, снискавший ему славу, это семитомное произведение «Свод древностей египетских, этрусских, греческих, римских и галльских» («Recueil d’antiquites etc.»), выходивший в Париже с 1752 г. по 1768.

В 1753—1756 гг. был основан и открыт Британский музей в Лондоне» ставший в дальнейшем одним из самых больших собраний археологических находок. Дипломаты в средиземноморских странах нередко превращались в агентов по вывозу антиков, сначала по своему почину, позже — по поручению своего правительства или отечественных музеев. В Италии таким типичным дипломатом-антикварием был британский посланник при неаполитанском дворе видный коллекционер сэр Уильям Гамилтон (или, точнее, Хэмилтен: William Hamilton, 1730-1803). Современную же археологию связывают с изучением первобытного общества и созданием директором Датского национального музея Юргенса Томсена системы трёх веков (каменного бронзового и железного) в 1816-1819 годах. Всё таки, археология изучала прежде всего дописьменные эпохи.

На дворе был уже 19 век: век великих инноваций и технологического прогресса, но ещё совсем недавно было неприлично говорить, что миру больше 6000 лет. Первые предположения о возрасте человечества были выдвинуты лишь в 1859 г. В том же году Чарльз Дарвин опубликовал свой труд «Происхождение видов». Вместе с костями давно вымерших животных были найдены кремневые орудия, позволившие установить, что изготовившие их люди жили много тысячелетий назад. До середины XIX в. датская «система трех веков» еще не была принята целиком в науке. Одни рассматривали ее всего лишь как гипотезу, другие — как неправильную гипотезу.

Как раз в 1850-е по всей Европе возникают археологические общества, проводятся планомерные раскопки, публикуются журналы. Наряду с частными антикварными коллекциями возникают национальные музеи. В последней четверти XIX в. вся Европа в той или иной мере была охвачена археологическими исследованиями. Успех археологии был триумфальным, и это объяснялось, в частности, тем, что она наглядно подтверждала сформулированные в то время теории эволюции и прогресса. Уже не абстракции, а наглядные материалы доказывали прогресс человечества на пути от грубо оббитых шелльских орудий возрастом 1 миллион лет к цивилизациям Египта, Греции и Рима. Археология свидетельствовала также о глубокой древности человечества. Из простого собирательства коллекций она превратилась в науку, занимающую свое определенное место в общем изучении человека и его культуры.

Так в последнюю треть XIX века ведущие державы в их политическом и культурном соревновании дали средства на археологические исследования крупнейших греческих святилищ и священных городов, и исследования эти привели к утверждению новых целей классической археологии и усовершенствованию ее методики. Тогда же оформилась сфера интересов археологии от антропологии до раннего Нового времени, её окончательно отделяют от истории искусств. В этот период изучение отдельных пусть и уникальных находок заменяется изучением человеческих обществ. Методология раскопок прошла долгий путь от простой добычи всякого ценного до изучения контекста и всего комплекса условий в которых была совершена находка. А находка без контекста обнаружения теряет 90% ценности. Вот как Лев Клейн в двухтомнике «История археологической мысли» описывает раскопки греческой Олимпии Эрнстом Курциусом в XIX века:

«Была раскопана вся площадь святилища, со всеми строениями. Ни одно здание не было брошено недоисследованным, все работы доведены до конца. Добытые фрагменты тотчас приводились в их прежнее положение, т. е. раскопки тут же пре вращались в реставрацию. В своей длинной истории Олимпия подвергалась землетрясениям, и упавшие колонны представляли собой сдвинутые стопки наклоненных барабанов. Их составляли в колонны. Найдена была мастерская Фидия, удостоверенная надписями, открыта статуя Гермеса работы Праксителя, а также еще одна статуя Нике — огромная, стоявшая на семиметровом цоколе, 13 тысяч бронзовых изделий, тысяча надписей. Но главное —весь комплекс святилища: храм Зевса, храм Геры, алтарь Зевса, стадион, и прочее. Это были образцовые раскопки, опубликовано 5 томов ежегодных отчетов и 5 томов исследований Эти раскопки были направлены на исследование всего святилища, его функционирования, его связей в рамках истории культуры. Впрочем, в своих докладах Курциус еще считал классическую археологию частью филологии, говорил по старинке и о целях истории искусства. Но раскопки, несомненно, были уже более широкого плана». На несколько археологов приходились сотни землекопов. Если подобная методика была самом собой разумеющейся, то что уж говорить про век XX, когда методология сделала несколько шагов вперёд.

Интересные воспоминания «Расскажи мне, как живёшь» оставила Агата Кристи, которая в 1930 году вышла замуж за археолога Макса Мэллоуна и побывала с ним в экспедиции в Ираке и Сирии. В этой книги очень подробна описана жизнь и насущные проблемы археологической экспедиции 1930-х годов.

«Во второй половине дня мы отправляемся посетить американские раскопки в Доуре. Это очень приятный визит, и они очень любезны с нами. Однако я обнаруживаю, что мой интерес к находкам слабеет и что мне все труднее слушать или принимать участие в разговоре.

Их рассказ о трудностях, с которыми они первоначально столкнулись при найме рабочей силы, очень забавен.

Работать за плату в этой, от всего далекой части мира оказалось совершенно новой идеей. Все попытки экспедиции упирались в непонимание и глухой отказ. В отчаянии они обратились к французским военным властям. Последовал ответ – немедленный и эффективный. Французы арестовали две сотни, или сколько там было нужно, и доставили их на работу. Пленники были дружелюбны, в самом прекрасном настроении и, казалось, работали с удовольствием. Им было сказано вернуться на следующий день, но они не появились. Опять попросили французов помочь, и они опять арестовали рабочих. Опять люди работали с видимым удовольствием. Но опять-таки не появились снова, и снова пришлось прибегнуть к военному аресту.

В конце концов дело прояснилось.

- Разве вам не нравится у нас работать?

- Нет, нравится, почему бы не нравиться? Дома нам делать нечего.

В конце недели им выдали плату, и это довершило их изумление».

В первой сцене Индиана Джонс он охотится за какой-то золотой статуэткой, тогда как само святилище где она расположена представляет для науки бесконечно большую ценность. А его уничтожение – это потеря 90% полезной информации. Очень часто ценность артефакта для антикварной лавки путаю с ценностью для науки. Уже тогда археологи понимали, что предмет важен настолько насколько он позволяет понять то общество, которому он принадлежал. Тем более когда есть живые наследники той культуры в лице местных племён.

С другой стороны, в большинстве фильмов правильно показаны разного рода грабители и торговцы, с той лишь разницей, что они хотят просто заработать, а не жизнью рисковать. Так что грабительские раскопки, как правило, велись и ведутся в достаточно безопасных условиях в сговоре с местными властями. Если в XX веке музеи проявляли всё меньше интереса к отдельным находкам без сопроводительной документации (а если в стране запрещены частный раскопки, то и паспорт для находки составлять никто не станет), то частные коллекционеры и по сей день готовы платить огромные деньги за какие-нибудь свадебные маски Инков. И вот на этом спотыкаются 100% фильмов, которые пытаются изобразить археолога за работой, но получается всегда гробокопатель и вор. И те, и другие охотятся за ценностями представляющих искусствоведческую или антикварную ценность, игнорирую научную ценность для археологии.

Но это вовсе не значит, что работа некоторых исследователей, отправлявшихся в экспедиции на Ближний Восток или в Азию была лишена некоторой авантюрной составляющей и банального риска. В 1907 г. Вулли отправился на Ближний Восток вести раскопки в экспедицию Д. МакАйвера, исследовавшую богатое мероитское кладбище в Караноге в Нубии. Там он получил хорошую школу полевой работы и руководства раскопками. В 1911 г. он отправился с экспедицией Британского музея раскапывать Кархемиш в Сирии. Экспедицию возглавил Дэвид Джордж Хогарт, к этому времени хранитель Эшмолеанского музея, уже успевший раскопать знаменитый храм Артемиды Эфесской. По совместительству он был крупным английским разведчиком.

В 1912 г. 32-летний Вулли перенял от Хогарта руководство экспедицией, а его помощником стал привезенный Хогартом его знакомец по Оксфорду молодой Нед Лоренс, полное имя Томас Эдвард Лоренс (Th. Е. Lawrence, 1888-1935) — впоследствии знаменитый разведчик Первой мировой войны, «делатель королей» полковник Лоренс Аравийский (рис. 17.3). Раскопаны были новохеттские храмы, дворцы и укрепления. Научные отчеты о раскопках Кархемиша они делали совместно, так и опубликовано в соавторстве — Вулли и Лоренс (1914, 1923 и 1952). Оканчивая сезоны раскопок, они делали совместные археологические разведки по северной Палестине к южному побережью Мертвого моря, отмечая не только археологические памятники, но и современные турецкие укрепления и их слабые места. Как мы понимаем, за военный шпионаж гражданами страны потенциального противника ничего хорошего их не ждало.

Однако, у Индианы Джонса был и реальный прототип. Рой Чэпмен Эндрюс был не совсем археологом, а, правильнее сказать, натуралистом и палеонтологом. Сотрудник Американского музея естественной истории Дуглас Престон как-то сказал о нем: «Эндрюс, предположительно — тот самый реальный человек, с которого впоследствии срисовали киногероя Индиану Джонса. Эндрюс был совершенный актёр: создал образ и безупречно его сыграл и прожил, ни шагу от него не отступая. Рой Чепмен Эндрюс: знаменитый исследователь, охотник за динозаврами, образец англо-саксонских доблестей, меткий стрелок, сражавшийся с монгольскими разбойниками». Экспедиции с его участием меньше всего напоминали комфортабельные поездки европейских учёных из отеля в Каире на раскопки за город, порой в сопровождении военных.

Рой Эндрюс ещё в 1909-1910 годах отправился в свою первую экспедицию по Юго-Восточной Азии, где исследовал фауну морской акватории у берегов острова Борнео. А за следующие 6 лет он посетил Японию, Корею, Арктику, Центральную Азию и Китай. В Китай и Монголию он отправлялся, когда там разгоралась гражданская война, как и в соседней России. Летом 1918 года по предложению своего друга Чарльза Шелдона Эндрюс вновь отправился в Китай, на этот раз в качестве секретного агента ВМС США. Он должен был собирать информацию о политической и социальной обстановке в стране, влиянии на эту обстановку русской революции и отправившись через пустыню Гоби, где вскоре он совершит множество открытий в области палеонтологии, на него с товарищем напали монгольские бандиты, но в перестрелки двоих они убили, а остальные бежали. В 1919 году его отозвали, но уже через несколько месяцев он возвращается в Монгилию вместе с зоологической экспедицией. Менее чем через год в Монголию из России вторгнется барон Унгерн.

Уже в 1922 году, не смотря на продолжающуюся гражданскую войну в Китае, став уже известным исследователем и путешественником, при поддержке крупных банкиров и филантропов, он вновь отправляется в Монголию. И в этот раз она произвела совершенно другое вречатление. В ходе которой были найдены кости протоцератопса, пинакозавра, заурорнитоидесов, овираптора и велоцираптора, а также яйца овираптора, ставшие первыми находками этих видов. Есть конечно подробная статья в Википедии, но в автобиографии «Под счастливой звездой/ Under a Lucky Star» Чепмен слов не жалел и не смотря на некоторую тенденциозность и сомнительные разговоры про «беспощадные банды Большевиков, охотящиеся за белыми офицерами заглядывая в каждый колодец», книгу стоит прочитать. Всё это добавляет адреналина в условия работы, но не меняет кропотливого характера исследования. А он крайне далёк от привычного по кино – схватил и побежал.

В то время археология, антропология, биология были постоянно сообщающимися профессиями. Ведь археология, в массе своей, исследует, тем более тогда, общества не знающих письменности по материальным остаткам, а когда и с ними не задаётся то по костям, почве, растениями и т.д. Например, сторонники школы дифуззионизма (те, кто инициировал географический подход к культурным проблемам), оказались врачами; они обратились к антропологии от медицины или зоологии: Ратцель (аптекарь, затем зоолог), Вирхов со всеми его помощниками, Риверс со всеми его сторонниками (Хэддон, Селигмен и др.), Эллиот Смит.