«Мы» Евгения Замятина — первая великая антиутопия XX века

Общество математически безошибочного счастья.

«О дивный новый мир» и «1984» сейчас постоянно на слуху: ими активно вдохновляются создатели других антиутопий, о них часто спорят, с ними сравнивают современность. А вот роман «Мы» Евгения Замятина далеко не так популярен — хотя без него Хаксли и Оруэлл вряд ли написали бы свои самые знаменитые книги. Работу Замятина называют первой великой антиутопией XX века — рассказываем, почему именно.

Евгений Замятин со студенчества был убеждённым социалистом, из-за чего сюжеты практически всех его ранних произведений описывали «гнилое» общество начала XX века. В повести «Уездное» он показывал увязшее в пороках провинциальное общество, в «На куличиках» — застойный быт отряда российской армии на Дальнем Востоке. Материал для своих работ писатель собирал во время ссылок — за революционную и антивоенную деятельность он не раз попадал в опалу к власти.

В 1916 году Замятин отправился на английские верфи для проектировки российских ледоколов. Англия писателю совершенно не понравилась: по его мнению, британское общество хоть и было сытым и спокойным, но при этом чрезвычайно консервативным и механизированным. По системе Тейлора, на производстве людей рассматривали лишь как части одной большой машины. К тому же, в самом разгаре была Первая мировая, где английские изобретения массово применялись в качестве оружия, что ужасало писателя.

Во время командировки Замятин познакомился с трудами Герберта Уэллса и остался впечатлён. В итоге он решил, что фантастика — лучший способ отражения действительности, с помощью которого можно предупредить общество о грядущих опасностях.

Вдохновлённый успехами февральской революции, в 1917 году Замятин вернулся в Россию, где попал на работу в редакции нескольких журналов. Там он открыто поддерживал левых эсеров и часто критиковал деятельность большевиков. В 1920 году он написал фантастическую антиутопию «Мы» — в качестве сатиры над радикальными идеями его социалистов-современников.

«Мы» — далеко не первая антиутопия. Ещё Джонатан Свифт в своих «Приключениях Гулливера» описывал антиутопичный летающий остров Лапута. На рубеже XIX и XX веков появились «Внутренний дом» Уолтера Бесанта, «Железная пята» Джека Лондона, «Осуждённые на смерть» Клода Фаррера. Но даже Уэллс в своём романе «Когда Спящий проснётся» при детальном моделировании мира будущего просто показывал уже всем давно знакомые конфликты, только несколько более обострённые.

Замятин же, ориентируясь на свой жизненный опыт и те идеалы, которыми руководствовались многие его современники, создал иную картину будущего. Ни одна другая антиутопия до «Мы» не строила настолько тоталитарных обществ и не рассказывала настолько безысходных историй.

Действие романа разворачивается через тысячу лет после разрушительной двухсотлетней Последней Революции, погубившей почти всё человечество. Выжившие люди построили огромный город — Единое Государство. После хаоса войны стабильность у людей превратилась в высшую ценность. Всё, что не было подчинено логике, объявлялось хаотичным. Поэтому город огородили Зелёной Стеной от всей окружающей природы.

В Едином Государстве вообще не осталось растений, почти всё в городе создано из стекла и бетона. Стены каждого здания — из прозрачного стекла, ведь добропорядочным гражданам, которых именуют «нумерами», всё равно нечего скрывать.

Описывая город, Замятин сильно вдохновлялся идеями Чернышевского, Кручёных и Хлебникова об архитектуре будущего. К примеру, Хлебников часто восхищённо писал о футуристичных домах-ульях со «стекло-железными сотами».

Уровень технического прогресса Единого Государства был относительно высок: к примеру, люди в романе строят космический корабль. Его желали использовать, чтобы нести по всей вселенной слово об идеальном обществе, построенном на Земле. Это перекликается с философией футуролога Николая Фёдорова, по которой людям нужно обуздать все стихии и эмоции, а затем начать проповедовать свои идеалы в космосе.

В целом, такое описание города будущего не сильно отличалось от других фантастических книг того времени, рассказывающих о победе городов над деревнями. В «Когда Спящий проснётся» всё человечество жило только в огромных городах под стеклянными куполами, напоминающих монструозные муравейники.

Во главе государства нумеров стоял Благодетель, которого ежегодно в День Единения избирали на безальтернативной основе. Жизнь нумеров регулировали различные Бюро: за здоровье людей отвечало Медицинское Бюро, за сохранение существующего порядка — Бюро Хранителей. Всё подчинено благу общества: к примеру, поэты могли лишь славить государство и при помощи искусства учить общественно-полезным навыкам. В случае неподчинения — казнь. Частной жизни и собственности в таком обществе быть просто не могло.

В отличие от антиутопистов-предшественников, Замятин описывал государство не как гиперболизированную Англию или США, в которых капиталисты процветают, эксплуатируя окончательно порабощённый рабочий класс. В общих чертах Единое Государство напоминает идеальное государство по Платону, Утопию Томаса Мора, Город Солнца Кампанеллы и многие другие утопии. В них также царил тоталитарный контроль над всеми сферами жизни граждан, централизованно и равно распределялись все блага, во главе стоял всемогущий репрессивный аппарат. Разве что в Едином Государстве не было рабов, все нумеры равны перед Благодетелем и Бюро Хранителей.

Есть одна любопытное сходство между утопиями и обществом нумеров: во всех них запрещён атеизм. Хоть напрямую Замятин не упоминал обязательную религиозность нумеров, но ясно обозначал обожествление структуры Единого Государства.

Ещё одна общая черта общества нумеров с государством Платона — контроль сексуальной жизни граждан. Но только если по Платону правительство назначало пожизненные браки, то в Едином Государстве нумерам выдавался табель с «розовыми талонами», которые можно использовать для секса с кем угодно в «сексуальный час». Хотя вполне возможно, что Замятин просто вдохновился шуточным саратовским «Декретом об отмене частного владения женщинами» 1918 года.

Государство уничтожало возможность возникновения у нумеров привязанность к кому-либо, из-за чего и придумало систему талонов на секс. С этой же целью у родителей забирали детей и отдавали в Детско-воспитательные Заводы, где роботы-преподаватели искореняли все проявления индивидуализма у юных нумеров.

Для устранения разногласий между людьми Единое Государство стремилось сделать жителей предельно похожими. Все брили головы, носили одинаковую одежду, вместо имён получали номер. Даже еда была у всех одинаковая, переработанная из нефти. Что-то из этого Замятин подсмотрел у Эдварда Беллами в его утопии «Взгляд назад, 2000—1887». Там государственная монополия на любые блага заставляла всех носить единую униформу и вести одинаковый распорядок дня. О популярности таких идей красноречиво говорило то, что в дореволюционной Российской империи эту книгу трижды официально переиздавали.

В отличие от антиутопий прошлого, в «Мы» каждый гражданин был одинаково несвободен внутри системы. Даже Благодетель, правящий Единым Государством, был таким же рабом системы, как и любой нумер. И это считалось залогом счастья, ведь с точки зрения идеологии нумеров свобода и счастье были несовместимы.

Людей даже селекционировали таким образом, чтобы стереть все уникальные расовые и национальные черты. Хотя к моменту событий романа этого так и не удалось достичь целиком: главный герой отличался чересчур волосатыми руками, люди были всё ещё разного роста, проскакивали «негрские» черты.

Также, несмотря ни на что, осталось чувство привязанности к некоторым людям. К примеру, главный герой по имени Д-503 испытывал чувство близости к поэту R-13 и девушке O-90, считая их чем-то вроде семьи. Хотя многие слова для обозначения подобных чувств уже давно вымарали из языка в рамках специальной государственной программы.

Многие нумеры искренне верили в благостность их общества, но скорее из-за пропаганды государства, ведь они всё ещё испытывали некоторые яркие эмоции. Они просто не знали о каких-либо альтернативах — а если начинали публично сомневаться в правильности такого общества, то их тут же репрессировали.

Подавляющее большинство антиутопий и утопий до «Мы» отличал отстранённый взгляд на описываемые государства. Рассказчики приходили извне, из другой страны или вообще из прошлого. Зачастую знакомство с обществом происходило лишь поверхностно.

Д-503, главный герой «Мы», родился, вырос и никогда не покидал пределов Единого Государства. Он — инженер, трудившйся над чертежами первого космического корабля. Весь сюжет подан через его дневник, который он ведёт довольно сухим стилем. И это позволяет лучше прочувствовать атмосферу общества, ставящего рациональность превыше всего, и отследить все метаморфозы в характере персонажа.

По сюжету, Д-503 встретил девушку-музыканта с номером I-330 и влюбился в неё. Выяснилось, что она участвовала в подпольной организации под названием «Мефи». В обществе, где индивидуальность считалась чем-то дьявольским, «Мефи» можно трактовать как «Мефистофель», ведь члены сопротивления также искушали нумеров поставить собственное «я» превыше общества.

Организация стремилась уничтожить Единое Государство: разрушить Зелёную Стену, чтобы впустить в привыкший к стабильности город дикие племена, жившие снаружи. Они должны были любыми способами вернуть в жизнь нумеров хаос и эмоции, тем самым облагодетельствовав общество.

Получив духовную свободу, Д-503 начал разрываться между чувством долга перед обществом и собственными желаниями. Впрочем, долгое время он выбирал последнее, в своё удовольствие выпивая запрещённое вино, куря сигары и занимаясь сексом с I-330.

Чувство свободы застило глаза Д-503 и сделало его эгоистичным, что в итоге заставило героя впасть в ярость. Он приревновал I-330 к другим мужчинам, которых она соблазняла ради дела сопротивления. Также Д-503 злило то, что «Мефи» его просто использовала. Он нужен был лишь для того, чтобы достроить космолёт, двигателями которого участники сопротивления сожгли бы город. «Мефи» относилось к Д-503 фактически также, как и правительство Единого Государства.

На фоне неудачной попытки революции Д-503 отправился в Бюро Хранителей, чтобы раскаяться. В конце концов главному герою хирургическим путём вырезали «душу», из-за чего он лишился фантазий и каких-либо эмоций.

Замятин показал абсолютно безысходную ситуацию: эмоции и стремление к свободе в итоге всё равно привели главного героя обратно в бездушное машинизированное общество. Хоть O-90, беременная от Д-503, сумела вырваться из города, но это всё равно делало концовку романа пессимистичной.

По Замятину, с обществом людей с «промытыми мозгами» ничего нельзя поделать, из него можно только сбежать, отказавшись от всех благ цивилизации. Это перекликается с мыслями Джонатана Свифта, считавшего, что идеальное общество можно построить — только если в нём не будет людей.

В год публикации в романе Замятина усмотрели карикатуру на светлое коммунистическое общество будущего и запретили публикацию. Так что до 1952 года книгу издавали исключительно за границей.

Именно благодаря «Мы» в антиутопии появились многие тропы, ставшие сегодня классикой: взгляд на антиутопическое общество изнутри, провальный бунт против системы, постоянная слежка, вездесущая пропаганда, абсолютный тоталитаризм, наказания за любое инакомыслие, массовое обезличивание людей, хирургические операции для «промывки мозгов», регламентация сексуальной жизни, программы по коррекции языка. Используя созданную Замятиным формулу, другие авторы просто добавляли свои детали, создавая новые картины мрачного будущего.

По этому шаблону Олдос Хаксли рассказал о выродившемся обществе потребления. Джордж Оруэлл просто на практике увидел частично реализованный технократический авторитаризм, после чего написал «1984» по структуре «Мы». Другие авторы антиутопий вдохновлялись уже более современными «О дивным новым миром» и «1984».

Несмотря на популяризацию жанра, «Мы» так и осталась малоизвестной книгой. Но наследие Замятина живо в десятках произведений: от «451 градуса по Фаренгейту» до «Эквилибриума», от «Чёрного зеркала» до We Happy Few.

#месяцантиутопии #истории #long