Что французы говорят про Ubisoft в своём интернете — изучил и перевёл посты, статьи и комментарии
Разбираюсь, как Ubisoft в глазах геймеров превратилась из предмета национальной гордости в объект насмешек и тревог — и как во Франции относятся к перепродаже компании Китаю.
Вы замечали, что любое, даже самое незначительное действие Ubisoft способно вызвать почти вселенский шквал негодования в игровом сообществе? Кажется, независимо от того, что делает или говорит этот издатель, тысячи разгневанных геймеров готовы мгновенно взорваться критикой.
Но, может быть, Ubisoft воспринимается почти как самая ненавидимая компания в индустрии только на DTF? А как на родине относятся к современной Ubisoft? Давайте узнаем!
Креативность превыше всего
Как я уже писал в предыдущей статье, французская игровая индустрия — это не только рынок, а полноценный культурный пласт, тесно связанный с French Touch. Изначально этот термин означал особый стиль французской танцевальной музыки, который появился в середине 90-х и расцвёл в конце нулевых: например, Daft Punk. Сегодня French Touch — это все формы искусства, в том числе и видеоигры.
А как искусство видеоигры были признаны Министерством культуры Франции ещё в 2006 году. French Touch стал символом качества и уникальной эстетики, присущих французским творцам.
Когда более ста лет назад изобрели кино, оно было забавой техников или ярмарочным развлечением. Никто не мог представить, что создатели превратят его в искусство, занявшее огромное место в нашей культуре.
Сто лет спустя появились видеоигры, вызвавшие схожие вопросы. Но теперь уже никто не сомневается, что они относятся к сфере культуры и коммуникаций, настолько очевидна их роль и во французском творчестве, и в индустрии культурных продуктов.
Да, видеоигры — это полноценная культурная индустрия, важная как с точки зрения творчества, так и рабочих мест.
Именно Ubisoft на протяжении десятилетий оставалась ключевой фигурой во французском геймдеве. У поколения геймеров, родившихся в 80-е и 90-е годы, компания заняла особое место в сердцах. Чтобы это понять, нам нужно чуточку углубиться в историю Ubisoft. Компания возникла из бизнеса семьи Гиймо, происходившей из небольшого городка Карантар в Бретани. Прежде семья занималась фермерством и не имела никакого отношения к игровой индустрии.
Но её бизнес уже тогда переживал упадок, пришлось искать новые источники дохода. Например, старший из братьев, Клод, перепродавал аудиодиски, привезённые из Великобритании. Позже Гиймо открыли магазин, где продавали буквально всё — так и добрались до видеоигр. Они просто оказались ещё одним товаром, который можно было очень легко привезти и реализовать.
В 1986 году братья и сёстры создали компанию по импорту и распространению игр для французских ретейлеров. Назвали её Ubi-Soft. Начала компания с дистрибуции проектов, поставляемых Guillemot International. Семья набиралась опыта, но быстро захотела большего. Зачем перепродавать чужие проекты, если можно создавать собственные?
Нам действительно нужно подумать, как самим создавать такие игры, потому что покупать их мы уже умеем. Мы знаем, какие проекты работают, ведь нам нравится их создавать и в них играть. Так что нам стоит самоорганизоваться так, чтобы начать делать их.
Братья использовали свои связи, чтобы собрать небольшую команду разработчиков. Они создали пару неплохих игр. Например, Zombi, основанную на культовом фильме Джорджа А. Ромеро.
Молодой компании был необходим хит, способный поднять её на новый уровень и утвердить на рынке не просто как обычного издателя, а как студию с самобытным стилем. В поисках свежих идей и новых творческих талантов Ubisoft организовала конкурс для начинающих разработчиков со всей Франции. Именно благодаря этому в компанию пришёл молодой геймдизайнер Мишель Ансель — человек, чьё воображение изменило всё.
Однажды Мишель нашёл один из своих детских рисунков, изображающий персонажа со странной внешностью: у того отсутствовали руки и ноги. Эта особенность стала движущей силой разработки игры: конечности не нужно было анимировать, а движения персонажа были невероятно плавными по сравнению с техническими возможностями того времени.
Так родился Rayman — талисман Ubisoft и любимчик французских геймеров.
Первый «Рэйман» стал культурным феноменом во Франции, а сама серия оставалась лидером продаж Ubisoft вплоть до середины 2000-х годов. Проиллюстрировать это можно следующей цитатой, касающейся Rayman Origins, вышедшей в 2011-м.
Когда French Touch переосмысливает классические платформеры.
Это главная игровая премьера года, и она на 100% французская. Её название — Rayman Origins и она вполне может завоевать желанную награду «Игра года».
Платформер с безруким и безногим героем стал витриной французской игровой школы. Французы обожают Rayman за визуальную изобретательность, музыку и юмор без слов. И несмотря на многолетний перерыв и потерю былой популярности, франшиза по сей день остаётся важной частью наследия Ubisoft, ведь суммарный тираж игр превысил 25 миллионов копий.
Поворотным моментом для серии стало появление сумасшедших кроликов в Rayman vs. the Raving Rabbids. Эти неугомонные существа, которых во Франции называют les lapins crétins, быстро стали узнаваемыми героями сами по себе.
Эти белые кролики с красными глазами и вооружённые красными вантузами были так успешны, что вышли далеко за рамки видеоигр. По мотивам были сделаны комиксы, детские журналы, игрушки и даже анимационный сериал. Премьера шоу состоялась 3 августа 2013 года на одном из популярнейших каналов французского телевидения — France 3.
Последний сезон вышел в эфир на телеканале в 2018 году, а спустя некоторое время стал доступен и по всему миру на Netflix. Годами кролики появлялись на телевидении и в многочисленных рекламных роликах, например, для Renault и Coca-Cola. Во французском тематическом парке Futuroscope даже есть аттракцион, посвящённый им.
Целое поколение французских детей выросло на этих сумасшедших кроликах.
Именно на этих примерах и видна формула успеха ранних Ubisoft, заключавшаяся не в вышках, а в креативности. Компания пробовала силы в разных жанрах и активно работала с молодыми талантами в сфере разработки игр.
После успеха Splinter Cell и Prince of Persia компания взялась за создание новой франшизы для консолей седьмого поколения — Xbox 360 и PlayStation 3. Да, вы правильно поняли — речь идёт об Assassin’s Creed. Игра впечатлила игроков своим огромным открытым миром и увлекательной вселенной, сочетающей элементы научной фантастики и реализма.
Этот масштабный проект стал настоящим прорывом для своего времени и оправдал все ожидания: было продано свыше восьми миллионов копий. Благодаря многочисленным сиквелам франшиза закрепила статус одной из ключевых в игровой индустрии.
Абсо-чёрт-лютно (abso-putain-lutement). Да, игра старая.
Мне совершенно плевать на графику, AC1 моложе большинства моих любимых игр.
Я обожаю реализм. Ни одна другая игра никогда не была настолько «исторической». Да, я знаю, что это не настоящий интерактивный документальный фильм. Но в отличие, скажем, от Valhalla, здесь создаётся именно такое ощущение.
Эта игра действительно сосредотачивается на эпохе и месте, связанных с реальными ассасинами.
Я это обожаю.
И французы даже спустя года и открытие десятка студий на разных континентах воспринимали Ubisoft как «свою». Люди создавали огромные треды с восхвалением компании. Вот этот, например, перевалил за 200 тысяч просмотров.
Чтобы вы понимали, насколько серия Assassin's Creed действительно важна для Франции: во время церемонии открытия Олимпийских игр в Париже в 2024 году одним из факелоносцев стал, собственно, скачущий по крышам ассасин в почти каноничном наряде.
От любви до ненависти довольно много шагов
Получается, французы до сих пор любят Ubisoft? Если очень коротко: нет. В мире видеоигр провалы — обычное дело. Ни одна компания в отрасли не может похвастаться идеальной историей, и уж точно не Ubisoft. Так откуда растёт эта нелюбовь?
Давайте пройдёмся по нескольким моментам.
Первым крупным скандалом был, конечно, релиз Assassin's Creed 2 на ПК в 2010 году. Чтобы защитить свои игры от пиратства, Ubisoft внедрила технологию DRM. Она требовала от игроков прохождения онлайн-аутентификации перед запуском игр, а затем оставаться онлайн.
Сюрприз, сюрприз: на выходе Assassin's Creed 2 серверы Ubisoft рухнули под нагрузкой и никто не смог поиграть. Игра отказывалась запускаться и выводила сообщение об ошибке. Форумы французского издателя переполнили жалобы от людей, которые заплатили 50 евро за Assassin's Creed 2, но насладиться игрой так и не смогли.
И где же тот самый «неофициальный патч», чтобы те, кто честно заплатил, хоть как-то смогли поиграть? Потому что с четверга я толком так и не смог этого сделать — половина выходных коту под хвост, спасибо великому UBIDAUBE [прим. пер. — игра слов: «Ubisoft + daube»; во французском сленге означает «трэш»].
Silent Hunter 5 пусть засунут себе сами знаете куда. С Assassin’s Creed 3 будет то же самое — раз надули со второй частью. Ещё раз я не куплюсь на это. И сколько я успел поиграть с четверга, мне показалось, что игра ведёт себя странно, как будто лагает (это их DRM-синхронизация так тупит?).
Прекрасно: одиночная игра, которая лагает из-за защиты.
Другая проблема была в том, что, несмотря на DRM, игра уже была взломана — и играть в пиратскую версию оказалось проще и удобнее.
Затем Ubisoft решила создать собственный лаунчер — так появился Uplay: фирменная платформа с системой обновлений, встроенным магазином и обязательной авторизацией, без которой запуск игр стал невозможен. Причём внедрение совпало с выходом Assassin's Creed II, поскольку вся эта «замечательная» DRM-система функционировала именно через новый стор.
Uplay не был ужасным. В нём были интересные особенности: например, награды за достижения. Но людей как сегодня, так и тогда раздражало то, что купленные игры Ubisoft в Steam всё равно требовали запуска второго лаунчера.
Именно поэтому я больше не покупаю игры Ubisoft, из-за их лаунчера (как у EA). Когда я покупаю игру в Steam, его должно быть достаточно, чтобы её запустить. Мне не нужны эти 36 лишних программных слоёв (и 36 авторизаций).
Вообще, Uplay часто любит выкидывать из-за аккаунта игрока. Поверьте, я сам сталкивался с этим десятки раз. И самое забавное или скорее печальное в том, что эта проблема существует уже больше пяти лет, и никто её толком не решил.
Эта проблема до сих пор остаётся в 2022 году… это просто смешно. Запустить игру занимает в 10 раз больше времени, чем когда я запускаю любую игру в Steam (где не нужен этот Uplay)! Ubisoft, что вы вообще делаете?! Проснитесь уже!
С лаунчером Uplay регулярно возникали скандалы. Так, в 2012 году была обнаружена серьёзная уязвимость, позволявшая запускать сторонние программы на компьютере пользователя без его разрешения. Тогда программист Тэвис Орманди сообщил, что после установки Assassin’s Creed: Revelations в его браузере появился новый плагин, который предоставлял чрезмерный доступ к системным ресурсам.
Но если и был год, который кристаллизовал в себе все накопившиеся разочарования игроков, то это, безусловно, 2014-й — тогда состоялся релиз Watch Dogs. Проект приняли прохладно, несмотря на то, что презентация игры на Е3 произвела фурор двумя годами ранее благодаря впечатляющей и прорывной графике.
Но к релизу графика была заметно урезана, произошёл «даунгрейд»: это, конечно, не обрадовало рядовых игроков и фанатов Ubisoft.
В графическом плане это совсем не прорыв. Не знаю, как на ПК, но на консолях нового поколения анимация порой подлагивает, хотя в целом пейзажи красивые, с приятными текстурами… Короче, если они и переносили релиз игры, то явно не для того, чтобы подтянуть графику (возможно, её специально ограничили из-за старых консолей).
Ещё одним серьёзным ударом по репутации Ubisoft, особенно во Франции, стал другой проблемный релиз — Assassin’s Creed Unity. Казалось бы, эта игра — именно то, о чём мечтают французские фанаты, ведь она позволяла перенестись в само сердце Великой революции, пройтись по улицам родного Парижа вплоть до Нотр-Дама. Но, к сожалению, Unity больше запомнилась смешными багами с исчезающими лицами.
К тому же многим игрокам не очень понравился взгляд на Великую революцию.
Надо сказать, у Ubisoft ситуация неоднозначная. С одной стороны, они привлекают историков, сотрудничают с историческим журналом для продвижения игры и довольно тщательно воссоздают Париж той эпохи. А с другой — они намеренно оставляют исторические ошибки и в итоге оправдываются примерно так: «Расслабьтесь, ребята, это всего лишь игра, не воспринимайте нас всерьёз».
Мы ведь и так понимаем, что это игра, но это не мешает обсуждать тему серьёзно — мы же взрослые люди, не так ли?
Продюсеры игры в первую очередь бизнесмены и создают развлечение, которое можно назвать «массовым». Поэтому насилие в игре — это сознательный выбор, и они, видимо, решили, что игроку будет «веселее», если перед ним будет очень злодейский злодей и возможность сражаться против ужасного тирана, как в голливудском фильме.
<…>
Так что играйте, друзья, развлекайтесь, но, пожалуйста, заинтересуйтесь темой и почитайте более серьёзные источники. Это же отличная возможность изучить один из самых значимых периодов нашей истории, так что давайте этим воспользуемся!
Для французского народа тема Великой французской революции особенно чувствительна — это событие по-прежнему остаётся краеугольным камнем национальной идентичности и предметом гордости. Долгое время в общественном сознании оно воспринималось как героическая борьба народа с монархией и тиранией. Лишь в последнее время революцию стали переосмыслять.
Многие политики также выразили недовольство, в том числе Жан-Люк Меланшон: он не раз критиковал Ubisoft за то, как она изобразила события Великой революции в Unity, называя это не иначе как очернением. По его мнению, игра вела «пропаганду против Республики», представляя революцию как жестокое и кровавое явление.
Очернение Великой революции — грязная работа, целью которой является вселение во французов ещё большей ненависти к себе и разговоров об упадке. Если мы продолжим в том же духе, для нас не останется никакой общей идентичности, кроме религии и цвета кожи.
Но, несмотря на всё это, Unity — всё ещё одна из самых любимых игр французских игроков, спустя года, благодаря изумительному воссозданию Парижа.
Многие сейчас говорят, что паркур — это сильная сторона игры, хотя при выходе его как раз сильно критиковали, забавно.
Лично я очень люблю эту часть Assassin’s Creed, она моя любимая.
Из-за Парижа: он и сегодня остаётся великолепным, хотя сюжет в игре совершенно неважный. Но это справедливо по отношению ко всем частям серии. Но, чёрт возьми, это же ПАРИЖ!
Я не парижанин, но все эти великолепные памятники, которые мы все когда-либо видели в жизни или в учебниках, эта французская революционная атмосфера… Чувствуешь себя как дома, и это просто невероятное удовольствие — бродить по этим улицам.
В 2019 году огонь охватил Нотр-Дам — не просто величественный собор, а душу Парижа. И миллионы французов не могли сдержать слёз. Но осталось одно место, где он оказался нетронут пламенем. Да, именно так — в Unity. Там собор был воссоздан практически точь-в-точь на основе тысячи изображений, документов и исторических гравюр. Нотр-Дам потребовал четырнадцать месяцев интенсивной работы и три миллиона полигонов.
Пока огонь почти девять часов пожирал собор, многие игроки запускали Unity, чтобы вновь увидеть здание таким, каким оно было до трагедии.
После пожара прошёл слух, что Ubisoft могла бы предоставить свои наработки собора, чтобы помочь его восстановить. Но виртуальная модель оказалась слишком специфичной: некоторые её элементы были всё же изменены в сравнении с реальным прототипом.
Наш подход, как и подход нашей монреальской студии, которая руководила проектом, не научный, а скорее историко-художественный. Например, шпиль, появляющийся в игре, — анахронизм, поскольку он был возведён лишь в конце XIX века.
Воссозданный нами памятник оставляет простор для творческого подхода.
Представитель компании признался, что они с радостью передали бы свои материалы, если бы они действительно могли быть полезны архитекторам и инженерам.
И ещё до пожара, вдохновлённая интересом к собору, Ubisoft решила создать виртуальную экскурсию по Нотр-Даму, где акцент был сделан на самом здании, его убранстве и жизни города вокруг него. Эта идея переросла в целую серию Discovery Tour — дополнительных образовательных режимов внутри игр, появившихся в последующих «Ассасинах». Она предлагала сугубо исторический контент: рассказы о культуре, быте, архитектуре и ремёслах того времени. По сути — полноценный интерактивный учебник истории.
Origins позволяла изучать Древний Египет, Odyssey переносила игроков в античную Грецию, а Valhalla знакомила с эпохой викингов. Для Shadows такого режима не сделали.
Ubisoft пожертвовала 500 000 евро на восстановление собора и сделала Unity на некоторое время бесплатной для всех желающих. Французская пресса писала, что этот жест был не просто маркетинговым ходом, а проявлением культурной солидарности. Например, старейшая ежедневная французская газета Le Figaro выпустила статью под названием «Нотр-Дам: когда видеоигры возвращают к жизни разрушенные памятники».
Создатели Assassin’s Creed позволяют себе множество вольностей в трактовке реальных событий, но проявляют гораздо больше строгости, когда дело касается воссоздания памятников, например, Нотр-Дам-де-Пари.
Тем не менее, всякий позитив всегда смешивался с постоянными скандалами внутри компании, происходившими время от времени, в довольно неприятный коктейль. Ещё в 90-х годах группа разработчиков во Франции создала своего рода виртуальный «профсоюз» под названием Ubi Free, который пытался осудить суровые условия труда в Ubisoft.
Целью было напугать братьев Гиймо, чтобы заставить их принять во внимание проблемы.
Люди писали анонимные жалобы на вебсайте. В частности, выдвигались следующие обвинения: руководство игнорировало чувства своих работников, заставляло работать сверхурочно и даже не всегда доплачивало за это. Сейчас такое нам больше известно как «кранчи».
Я осознала дисбаланс между энергией, которую я вкладывала в компанию, и признанием, которое я от неё получала
Руководство Ubisoft предпочло это всё просто проигнорировать, и проект самостоятельно затух спустя какое-то время.
Но спустя почти два десятка лет это всё равно стало достоянием общественности. Издание Libération в 2020 году опубликовала крупное расследование подноготной Ubisoft: в нём были раскрыты многочисленные случаи домогательств и даже сексуального насилия. И это побудило профсоюз Solidaires Informatique подать жалобу.
С тех пор Ubisoft старается восстановить свою репутацию, но французские масс-медиа — от Le Monde до ведущих телеканалов страны — буквально обрушились на компанию. С июля 2021 года в статьях и репортажах звучат обвинения весьма серьёзного характера.
По данным различных расследований, как минимум за последние десять лет в Ubisoft было зафиксировано около сорока случаев сексуальных нападений, включая домогательства и различные формы психологического насилия на рабочем месте.
Особенно тяжело это воспринимается именно во Франции, где общество отличается высокой степенью эмпатии и чувствительностью к вопросам социальной справедливости. Здесь искренне ратуют за права человека и за то, чтобы каждая жертва насилия могла быть услышана. Поэтому скандалы вокруг Ubisoft вызвали не просто волну негодования, а по-настоящему болезненную общественную реакцию.
Я тоже большой фанат их игр. Как студи они прошли через свою долю скандалов. У них было… пять? Кажется, пятеро топ-менеджеров, которых обвинили в сексуальных домогательствах и непристойном поведении. Думаю, студия уволила их, но не из-за самих поступков, а потому, что всё это стало достоянием общественности.
Кроме того, у них очень высокая текучка среди разработчиков из-за токсичных условий труда.
Они делают потрясающие игры, некоторые — мои любимые. Но мне становится плохо, когда я их покупаю, потому что, даже любя их, я не хочу поддерживать такую отвратительную компанию.
Согласно исследованию 2021 года, французская компания и вовсе стала самым ненавистным издателем видеоигр в мире по данным X (Twitter). Основываясь на тысячах положительных и отрицательных твитов, RAVE Review составил карту самых критикуемых студий/издателей. Стоит отметить, правда, что это не самая надёжная статистика.
Иногда у нас возникает ощущение, что определенные игры, которые мы делаем, были бы гораздо лучше приняты, если бы на них не было логотипа Ubisoft.
За последние несколько лет Ubisoft столкнулась с целой чередой финансовых провалов. В 2019-м Ghost Recon Breakpoint показал крайне слабые продажи и получил негативные отзывы за скучный мир и агрессивную монетизацию. Королевская битва Hyperscape, запущенная в 2020-м, быстро потеряла аудиторию и была закрыта уже через полтора года. А Skull & Bones после производственного ада была не очень востребована у игроков и даже родила отдельный мем про АААА-проект.
Почти каждая новость о Ubisoft на родине сопровождается волной колких комментариев и мемов. Явление даже получило отдельное название — Le Ubi Bashing.
Пиком волны негатива стал анонс Assassin’s Creed Shadows, где одним из главных героев выступает Ясуке — самурай африканского происхождения. Это вызвало волну споров среди французских игроков: прежде всего об исторической достоверности такого образа.
Обсуждение вышло за пределы социальных сетей и попало в поле зрения центральных телеканалов. В телеэфире ведущие и приглашённые эксперты поддержали компанию, отметив её вдумчивый и уважительный подход к историческим темам.
А вот текстовая пресса заняла более критическую позицию по отношению к студии. В пример можно привести прошлогоднюю статью крупнейшей газеты страны — Le Monde. В ней отмечалось, что Ubisoft переживает экзистенциальный кризис и что компания зашла в тупик: ставка на однотипные игры подорвала доверие игроков и поставила под угрозу как финансовое будущее, так и творческое развитие студии.
Это всё породило впечатление у французской аудитории, что Ubisoft утратила способность создавать по-настоящему увлекающие и оригинальные игры. Она потеряла La French Touch. Раньше Ubisoft рассматривала видеоигры как элегантное сочетание искусства и технологий, индустрию.
Я работаю в игровой индустрии, у меня полно друзей в Ubisoft. Было бы катастрофой увидеть, как Ubisoft разваливается – там больше 20 тысяч сотрудников, очень мощные технологии (Anvil + Snowdrop), огромное количество талантливых людей внутри компании и так далее.
Главная проблема Ubisoft всегда заключалась в их редакционной политике, которой управляли данные и маркетинг. Всё проходит через этот очень «согласованный» и индустриальный фильтр. В такой системе сложно рисковать, предлагать более амбициозные проекты с точки зрения геймплея или выходить за рамки привычных франшиз — особенно после того, как они закрыли более экспериментальные подразделения, которые когда-то создали Child of Light и Valiant Hearts.
Такой большой корабль, как Ubisoft, не может развернуться за один день, но изменения уже начались. Переходный период будет тяжёлым, им обязательно нужно будет выпустить несколько хитов, чтобы окончательно не потерять почву под ногами. Но, на мой взгляд, у них есть все шансы выбраться и вернуться к успеху через 3-4 года.
В идеале, Гиймо уже бы ушёл. Он и его брат Мишель такие же кретины, как и их кролики.
Но как только Ubisoft делают хорошую игру, например, Prince of Persia: The Lost Crown, в игровых журналах тут же появляются хвалебные заголовки, подчёркивающие её французское происхождение, а французских геймеров охватывает гордость за родную студию.
Или когда Ubisoft выиграла первую премию Грэмми, посвящённую видеоиграм, с дополнением Dawn of Ragnarök — само движение French Touch поздравило компанию с наградой. Все проблемы забываются и остаётся только радость от того, что «наши» снова могут создавать крутые проекты.
Китайская угроза
Совокупность всех перечисленных проблем и коммерческих неудач привели Ubisoft к кризису. И больше: к возможному приобретению китайским технологическим гигантом Tencent, которому уже давно принадлежит около 10% капитала Ubisoft.
И в этом году Tencent начал действовать совместно с основателями Ubisoft и укрепил своё влияние на французскую компанию.
Когда китайской холдинг впервые нарастил свою долю, французские газеты, такие как Le Figaro, Le Monde и Le JDD, публиковали заголовки в духе: «Ubisoft спасена китайцами». Тогда это казалось триумфом.
Сегодня в новостях слово «спасение» уже не звучит, происходящее считают настоящей культурной интервенцией. Ведь Ubisoft — уже давно часть национального культурного наследия. По сути, живой символ того, что Франция может производить масштабный интеллектуальный продукт и конкурировать на мировой арене. И поэтому неудивительно, что ситуация оказалась в центре внимания даже у французских политиков.
Политик Денис Масселья даже обратился к нынешнему премьер-министру. В своём письме, он указал, что видеоигры являются «важнейшей проблемой культурного и промышленного суверенитета». Он призвал государственные органы проанализировать эту проблему и заняться ею.
Ubisoft обеспечивает тысячи рабочих мест и играет важную роль в экономике Франции. В стране действуют налоговые льготы, направленные на поддержку занятости в игровой индустрии. В прошлом году компания получила €38,4 млн государственной помощи — сумма, вполне сопоставимая с объёмом поддержки в предыдущие годы. Потеря такого актива может добавить ещё одну головную боль правительству, изо всех сил пытающемуся защитить французский промышленный и экономический суверенитет.
Наша государственная помощь создаёт французские промышленные флагманы, которые затем приносят пользу китайским инвесторам.
Бывший советник Елисейского дворца сообщил изданию POLITICO, что ситуация с Ubisoft пристально отслеживается президентом Эммануэлем Макроном и Министерством культуры.
Поэтому налоговый кредит на видеоигры в любом случае может стать первым средством давления. В частности, «студия-бенефициар должна доказать, что ее руководство остается преимущественно французским».
Ещё видеоигры являются формой искусства, и, по словам многих политиков, их следует включить во французское культурное исключение. Что это?
Французское культурное исключение — это принцип, который защищает национальную культуру от давления глобализации или чисто коммерческой логики. Суть в том, что культура — это сокровище, которое государство должно поддерживать. Поэтому депутат Франсуа Раффен предложил помимо книг и фильмов включить в этот список и видеоигры.
Prince of Persia: The Lost Crown получила премию Pegasus Award за лучшую игру. Assassin's Creed и Just Dance — это мировые успехи.
Видеоигры — часть нашей мягкой силы. Почему бы не сделать их частью французской культурной исключительности, как книги или кино?
Если спросить рядового французского игрока о покупке Ubisoft китайской Tencent, реакция, скорее всего, будет негативной. Хотя большинство понимает экономическую подоплёку сделки и разделяет разочарование нынешним состоянием компании, сама идея о том, что французским издателем будут владеть иностранцы, вызывает внутреннее отторжение.
Меня бы реально взбесило, если бы студию, сделавшую Beyond Good and Evil, Prince of Persia и Rayman, выкупил Tencent… но ладно. Уже давно их новые игры меня больше не привлекают.
Tencent — это ужасная перспектива. UBI должна оставаться французской! И UBI нужно избавиться от семьи Гиймо, которые принимают решения вопреки здравому смыслу и своим давним клиентам, ради «новой аудитории», существующей только в их голове.
UBI должна оставаться французской. Точка.
Юная угроза…
Ой, прошу прощения, жёлтая угроза… [прим. пер. — игра слов].
И действительно, чтобы избежать тоталитарной диктатуры Коммунистической партии Китая на международной арене, лучше уж призывать Microsoft или даже Disney, Amazon и Google как можно скорее скупить всех подряд, чтобы спасти западную игровую культуру…
И заодно не забывать поддерживать Ubisoft, ведь она — будущая намеченная цель этих «добрых инвесторов», которые хотят нам только добра.
Но есть и другая сторона медали: деньги не пахнут.
Институты, как и публика, безразличны. В итоге всё происходит мягко и незаметно…
Это вопрос культурной идентичности и пресловутой национальной гордости.
Нельзя сказать, что французские геймеры полностью отвернулись от компании. Наоборот, в каждом комментарии чувствуется тоска по той Ubisoft, которая создавала Rayman и Prince of Persia. Игроки не хотят её смерти, они хотят её возрождения, чтобы студия вернулась к своим корням и вспомнила, зачем вообще начинала создавать игры.
Не просто ради блокбастеров вроде Assassin's Creed, а ради проектов, где есть место риску, экспериментам и настоящей креативности, таким как Child of Light или Valiant Hearts: The Great War. Они верят, что в этой компании всё ещё жив дух тех, кто умел создавать истории, трогающие за живое. Ему просто нужно снова дать свободу.
Главное доказательство этого прямо перед нашими глазами — Clair Obscur: Expedition 33. Игра пользуется огромной популярностью с момента своего выхода. Её директор Гийом Брош вместе с коллегами до этого работал в Ubisoft. Идея Expedition 33 пришла ему в голову именно во время работы там, но он так и не смог донести её до руководства из-за отсутствия влияния и свободы голоса.
Эта история показывает, что потенциал креатива в Ubisoft никуда не исчез. Он просто ждёт, когда ему позволят выйти наружу